– Надо перевязать твое колено, – вдруг заявил мальчишка, останавливаясь и снимая с головы бандану.
– Да не надо, раны-то нет, зачем? – Влада попыталась протестовать, но мальчишка, присев на корточки, будто не услышал ее.
Что ж, пусть перевязывает ее ногу, если хочет.
Влада с удовольствием увидела, как из окон выглядывают соседи, вот показалась голова Полины, а Нина Гавриловна, стараясь высунуться подальше, чуть не вывалилась во двор.
Здорово, пусть смотрят.
Но вот из распахнутых окон квартиры Огневых доносился истошный рев пылесоса. Теперь понятно, почему дед пропустил всю эту сцену.
– Странное у тебя имя – Гильсберт, – заметила Влада, чувствуя, как колено стянула холодная шелковистая ткань.
– Лучше просто Гильс, – подняв черные веселые глаза, мальчишка завязал повязку каким-то хитроумным узлом, полюбовался на свою работу и встал. – Гильсберт – это официально, для торжественных случаев, вроде уличного скандала. А твое имя я и так уже знаю, Влада… Слушай, я не очень умею общаться с людьми. Как у вас принято напрашиваться в гости на чай? Познакомишь с родичами?
По спине у Влады пробежал неприятный холодок.
Очень не хочется объяснять ему, что у нее нет никаких «родичей», – имел он в виду, скорее всего, родителей, а у нее – только старенький дед. Да и квартира, в которой уже лет тридцать не было ремонта, вряд ли его впечатлит. Кстати, и чая нет – заварку дед позабыл купить, а может, денег не хватило. И зачем он сказал, что он не умеет общаться с людьми? Ведь это уже было откровенное вранье. Неужели для того, чтобы она почувствовала в нем родственную угрюмость и прониклась доверием?
– Влада, да не бойся ты, – настойчиво повторил парень. – Я хочу, чтобы ты пригласила меня в гости, слышишь?
Со стороны послышались приближающиеся вопли – на них надвигалась вторая волна скандала вместе с набравшейся злости семейкой Царевых. Пора было удирать домой, и Влада ступила в подъезд, ожидая, что новый знакомый проводит ее до квартиры.
Но нет – тот остался стоять за порогом, выжидающе глядя на нее.
– Да пригласи меня уже, – с досадой произнес он.
Влада чуть не рассердилась на него – раз красивый, то может что ли, требовать приглашения? А потом со смехом будет рассказывать друзьям, как за ним бегает девчонка. Нет уж, пусть идет сам, без приглашений.
– Пойдем, если хочешь, – как можно более безразлично пожала плечами Влада.
– Нет, не то, – послышалось ей вслед.
Махнув рукой, Влада кинулась по лестнице вверх, перепрыгивая сразу через две ступеньки и уже слыша, как снизу загремели визгливые голоса Анжелы и ее родителей.
Черт, дед из-за рева пылесоса не слышал, как она трезвонит в дверь.
Влада выудила из кармана ключи, дрожащими руками отперла замок и, быстро захлопнув дверь за собой, прислонилась к стене коридора, пытаясь отдышаться.
В лучах солнца, падающих из комнат, метались пылинки – допотопный «Вихрь», похожий на скинутый рыцарем шлем, не столько убирал, сколько наводил на пыль панический ужас своим рычанием и воем, после чего она аккуратно возвращалась на прежние места.
Пылесос затих, дед выглянул из гостиной.
– А где букет? – Он опустил глаза и заметил повязку на колене. – А это что такое?! Ты что так запыхалась?
– Дед… – Влада сглотнула, переводя дух. – У нас, кажется, новые неприятности.
– Что еще?
– Да вот, идут уже сюда, кажется. Только не открывай, пожалуйста!
Влада не ошиблась – через секунду звонок заверещал, а в дверь со всей силы ударили ногой.
Почти целых полчаса отец Анжелы яростно вопил, угрожая и подробно рассказывая, что бывает с теми, кто посмел тронуть его семью и его пса.
– Все, старый хрыч, ты допрыгался! – орал Лев Михайлович, пока дед, замерев у двери, настороженно прислушивался. – Ты мне ответишь за собаку! Всю жизнь не расплатишься! Я уже в отделение полиции позвонил – у меня там знакомые! Если ты мне до завтра собаку не вернешь, я тебя упеку куда следует, а твою охламонку в детский дом отправлю, понял?
Когда сосед выдохся и отправился восвояси, Владе страшно было смотреть деду в лицо – настолько оно побледнело. Казалось, вот-вот, и старик упадет.
– Я ни в чем не виновата, – выдавила она из себя. – Не дразнила я никакую собаку, правда!
– Да я тебе верю, – старик, понурившись, прошаркал на кухню. – Что же такое творится? С каждый днем все хуже и хуже… Пойдем, расскажешь мне все подробно. Только поставлю чайник и закрою окно…
Пока Влада рассказывала, дед по-настоящему съел таблетку валидола и, как ей показалось, даже сильнее постарел.
– В общем, этот Кондор уже бежал, чтобы меня разорвать, а тот мальчишка как мячом в него бросит, и пес вдруг рванул совсем в другую сторону!
– Как, ты сказала, того паренька зовут? – переспросил дед.
– Гильсберт Муранов. Он даже перевязал мне колено.
– Колено болит?
– Да нет, я же падала на траву. Можно было и не перевязывать…
– Так… – дед задумался. – А сними-ка повязку.
– Сейчас…
Узел развязываться почему-то не хотел, да и выглядел не совсем обычно – он напомнил Владе парадоксальные фигуры из книжки «Загадки четвертого измерения», которую им однажды показывали на уроках физики. Ткань повязки тоже была необычная – шелковистая, на черном фоне пестреют желтые, оранжевые, зеленые и красные рожи, страшно и свирепо скаля зубы.
– Странно… Что-то не получается. – Влада принялась дергать узел, зацепляя его ногтями.
В конце концов, потеряв терпение, она взяла маникюрные ножницы и принялась ковырять ими повязку, чтобы попросту ее распороть. Ткань не поддавалась. Хотя на вид это был совсем тонкий шелк, ножницы были ему нипочем.
– Не надо так делать, поранишься, – остановил ее дед. – Не снимешь ты эту повязку, я так и думал. Что он еще сказал, этот Гильсберт?
– А еще он напрашивался в гости на чай, – призналась Влада, хмуро разглядывая свою коленку.
– А ты что? Не пригласила?
– Нет.
– Почему?
Влада молча пожала плечами. Ну не скажешь же деду – «знаешь, Муранов слишком красивый, я таких никогда не видела и начала комплексовать». Был бы этот Гильс каким-нибудь обыкновенным веснушчатым дылдой, уже давно сидел бы на их кухне, пил бы вчерашний кефир, рассказывал, зачем он пришел…
– Ладно… – дед крякнул с досады. – Ты все сделала правильно, я сам учил тебя осторожности.
– Знаешь… – Влада помолчала. – Иногда мне кажется, что нас кто-то сглазил… или проклял.
– Я не верю в проклятия! – гневно сверкнул глазами дед, вставая, чтобы выключить плюющийся кипятком чайник. – Глупости все это, никогда больше так не говори.