Заезжаю как-то на местную почту – акромя магазинов, почта признанный центр общения разношерстного «народа». Знаю, что одна из почтальонов выращивает и продает молодых поросят. Прошу ее при следующей возможности оставить для меня одного двухмесячного поросенка. Посыпав, как и сита, десятком вопросов, вроде «зачем вам», «а вы что жить здесь собираетесь?», соглашается. Представляюсь, даю телефон, договариваюсь о времени возможного события. Когда оно наступает, тетка звонит не мне, а «третьей воде на киселе» – соседке с тем, чтобы та передала мне, что «поросенка можно забирать». Оригинально? Для городского уклада жизни более чем… Соседка, разумеется, как почти все соседки, имеет собственное мнение о том, что нужно не только ей, но и мне, поэтому дает тете-почтарю свои комментарии, о том, что поросенок вроде бы мне и не нужен.
Сделка срывается.
Почему звонит соседке, а не мне напрямую? Одни комментируют – «стесняется», другие «так принято». Поди, их разбери.
Еще пример. Покупаю скот. Даю объявление в районную газету. Звонят…
Причем почти все предпочитают в слове звонить ставить ударение на первый слог, что мне также непривычно, как-то отдает корнем слова «вонь». Первые пять вопросов непременно не относятся к теме объявления: «а кто вы?», «а где вы живете», «уже приехали, ой, ой, ой». В угоду корректности терпеливо отвечаю. В свою очередь спрашиваю, сколько стоит, да какая масть, да какой возраст, были ли отелы, примерный вес (цена здесь иногда зависит от живого веса). Получаю туманные ответы на самые главные для сделки вопросы, а еще чаще новый ряд вопросов: «а вы по сколько возьмете», «а я и не знаю сколько стоит моя корова», «вот в прошлом годе лошадь продали по такой-то цене». В итоге абонент на другом конце провода, затратив за долгий разговор изрядную часть денег, поскольку звонит мне на сотовый, зарегистрированный в другом регионе, получает почти полную информацию обо мне, кто моя жена, кто мама и папа жены, где мы живем, о планах, оставаясь при этом инкогнито, а о своей корове или козе почти ничего не говорит.
Выдав вынужденное интервью, чтобы не утомлять уже и себя, и «интересную тетю» бесперспективным разговором, поскольку и сам я не знаю – сколько стоит ее животное (и потому что не местный, и потому, что без опыта в животноводстве) я говорю нейтрально, «я вам перезвоню позже», и не перезваниваю, поскольку второе такое общение вряд ли выдержит неподготовленная к местному колориту душа горожанина. Бывает, обижаются, потом голосят на всех углах, что «спрашивал, да не купил». Странно, не правда ли…
В этом кризис непонимания двух колоритных культур – каждый хочет как лучше, но говорит «на своем языке».
Бывает, в гостях, хороший прием ободрит, но и тут надо держать «ухо востро». Иногда подсядет какая-нибудь пожилая женщина или старуха (по виду) в возрасте 40 лет, да и выспросит что ей надобно. Результатом – опять же сплетни. Эта страсть к сплетням и подделываться под жизнь иную, чем имеют они на самом деле, имеет в деревнях влияние более, нежели покажется сначала приезжему. Так не думал я по приезде сюда, быв заворожен красотой и мест и характеров. Сейчас же «юношеское треволнение» прошло, и стал я видеть всю полноту музыки характеров, а не только «надводную часть айсберга»; внутренние упругие пружины, заставляющие некоторых местных людей поступать сообразно их традициям и укладу, вселяют в меня уже чутье надвигающейся катастрофы, в эпицентре которой быть не только не почетно, но и опасно глупо, это может не понять разве что садомазохист.
Деревенские почти всегда могут располагать своим временем, обсуждают, видят приезжего в ином свете, его покупки и одежду, поведение и быт.
Все это видение невольно возбуждает в местных зависть и негодование на судьбу, зачем она зашила их в «черную шкуру». А сколько есть на свете людей, испытавших не раз самые страдальческие терзания самолюбия, когда, придя в гости, они мнутся у порога, проходят с опаской, теряя по пути снег с шапки и ретиво приводя в порядок взбуравленную прическу, между тем, как свободный от предрассудков человек (горожанин) гордо бы впорхнул в дом, сбросив лениво свой плащ, пальто, или, на худой конец, так любимый здесь камуфляжный костюм.
Но ни тех, ни других не переделать.
✔ Когда здороваешься первым иногда старшие (в основном превалируют бабки) делают вид, что не слышат и «идут своим ходом». Поэтому поводу одна знакомая бабка, почти теща, сказала: первый с незнакомыми – не здоровайся. А я так никак отучиться не могу, зайду в магазин, ай-да и ляпну продавцу: «здравствуйте». Смотрят часто, как на полоумного…
✔ Цену на товар или услуги (кроликов, вспашка огорода) назначают не сразу (при договоре), а говорят «потом», когда дело будет сделано. При этом нередко цена оказывается завышенной. Многие даже потом, пропахав огород (оказав услуги) мнутся: невозможно добиться от них «первого слова». Вероятно, объяснение тому – опасение продешевить (особенно когда имеют дело с посторонним, горожанином).
✔ Незваных гостей редко кто проводит в комнаты и за стол посадит. Разговаривать на пороге не является неприличием.
✔ Заботится друг о друге здесь не совсем принято, да, и смотря что называть самою заботой. Несколько раз наступал я эти (набившие уже оскомину) грабли… Пошли мы с приятелем на охоту, да и, отойдя на порядочное расстояние, потерялись. Кричим, стреляем для обозначения места, а все без толку – далеко разошлись. Ну, делать нечего, я выбредаю к дому, товарища все нет. Тогда звоню его жене (у него сотового телефона нет), беспокоюсь, сажусь в машину и рыскаю по лесу в месте его возможного нахождения. Через пару часов безрезультатных поисков звоню снова, с надеждой интересуюсь, не пришел ли домой товарищ мой. Оказывается, уже час, как пришел, а позвонить «не сподобился», хотя жена его и знает, что я в поиски ударился, лес прочесываю. Вероятно, настолько идея моих поисков им непонятная, что и предположить не могут, зачем я переживал. Говорят, потом: «не переживай, а то не переживешь».
Мои маленькие наблюдения могут пригодиться и в твоей «деревенской» жизни.
Ацтеки пили «пульке» – перебродивший сок агавы; испанские конкистадоры перегнали пульке и получили крепкий напиток, который был назван мескаль (вареная агава). Мескаль пили, чтобы утолить жажду после солнечного удара, чтобы снять боль и даже для заживления ран. В самом конце ХVIII века дон Хосе, землевладелец из захолустной мексиканской Текилы, получил от испанского короля разрешение на производство mezcal vino de Tequila из голубой агавы. И дела у дона Хосе пошли хорошо…
Такова предыстория напитка, известного сегодня под названием текила. И именно тогда начали применять способ пития, называемый «шаг за шагом» или «Step by step». Наливать немного, 30–40 г и опустошать рюмку небольшими глотками, разумеется, закусывая. Небольшая доза, даже если в общем количество выпитого будет измеряться литрами, не принесет опьянения, и связанных с ним нежелательных последствий. Голова остается ясная, а ноги слегка «ватные». Но главное – голова… Ведь в нее ты не только ешь или пьешь. Но и слушаешь.