Весь этот бесконечно долгий, темный и жуткий день я просидела в, молясь за Рена и Кишана, прося, чтобы шторм успокоился, чтобы снова выглянуло солнце и мы целыми и невредимыми пережили ярость стихий. И еще я думала о простых моряках далекого и недалекого прошлого. Что чувствовали они, когда свирепые шторма обрушивались на утлые суденышки? Может, заранее смирялись с мыслью, что могут упокоиться на дне океана? Возможно, они не обзаводились семьями, зная, что каждый выход в море может стать последним, и они больше никогда не увидят своих любимых? Или просто закрывали глаза, стискивали зубы и держались, как пыталась держаться я?
Дождь утих, корабль перестал раскачиваться из стороны в сторону.
– Что случилось? – спросила я у мистера Кадама. – Уже все?
Он посмотрел в окно, долго разглядывал тучи, прислушиваясь к свисту ветра.
– Боюсь, что нет. Мы вошли в око бури.
– В око? То есть в центр цунами?
– Нет. Цунами – это гигантская волна, чаще всего рожденная извержением вулкана или землетрясением. А мы вошли в око урагана или тайфуна, в зависимости от того, где находимся. Ураганы бушуют на северо-западе Атлантики, а в западной части Тихого океана и в Юго-Восточной Азии их называют тайфунами. Кстати, слово «тайфун» тоже пришло к нам из Древней Греции. Древний Тифон был стоглавым огнедышащим чудовищем, отцом ветров, который…
– Мистер Кадам!
– Да, мисс Келси?
– Можно, мы поговорим о тайфунах, ураганах, тропических ливнях, торнадо, цунами и прочих циклонах в другой раз?
– Разумеется.
Корабль снова затрясся, как в лихорадке. Мы вышли из ока и вновь очутились в сердце шторма. Мистер Кадам и Нилима снова встали к штурвалу и последовали курсом молний. Еще через несколько часов бешенство волн стихло, ливень сначала превратился в моросящий дождик, а вскоре и вовсе прекратился. Тучи начали нехотя расползаться, оставляя за собой рваные серые хвосты. Я услышала, как открылась дверь. За порогом стоял Рен, поддерживая обмякшее тело брата. Рен вошел, и оба обессиленно опустились на пол.
Нилима помогла мне усадить их и принялась яростно вытирать голову и руки Кишана полотенцем. Не оборачиваясь, она бросила мне еще одно полотенце, чтобы я могла заняться Реном. Оба брата дрожали, как в ознобе.
– Бесполезно! Сначала нужно снять с них мокрую одежду!
– Но они слишком тяжелые, – пожаловалась Нилима.
Волшебный шарф был обвязан вокруг руки Рена. Самое удивительное, что он оставался сухим, хотя остальная одежда промокла насквозь.
– Придумала! Шарф, будь добр, забери их мокрую одежду, а вместо нее одень их во все сухое и теплое, во что-нибудь типа фланели. Только с длинным рукавом. И не забудь теплые носки!
Шарф послушно отвязался от руки Рена и начал колдовать. Рукав рубашки Рена стал быстро распускаться, причем нити стремительно втягивались в Шарф. Через несколько секунд рубашка полностью исчезла, и Шарф приступил к джинсам. Нилима прыснула, поймав мой смущенный взгляд, обняла меня за плечи и повернула к окошку, чтобы не мешать Шарфу работать.
Несколько минут мы смотрели в океан, прислушиваясь к тихому шелесту нитей, потом рискнули украдкой посмотреть на ноги наших пациентов. Убедившись, что их пятки надежно скрылись под шерстяными носками, мы обернулись. Шарф переодел братьев в байковые рубашки, изготовив очень похожие имитации фабричных пуговиц. Я взяла холодную руку Рена и стала греть в своих ладонях. Кожа Кишана тоже была ледяной. Я попросила Шарф завернуть обоих в теплые одеяла и с помощью Золотого плода приготовила горячий сладкий сидр.
Приподняв голову Рена, я стала поить его сидром. Нилима занялась Кишаном. Тот бредил. Бормотал что-то невнятное про драконов и пророчества. Рен выглядел не лучше. Он пил горячий сидр, не открывая глаз. Его била дрожь.
– Как… холодно… – шептал он.
– Прости! Я не знаю, что еще сделать.
Я стала растирать ему руки, мысленно умоляя его поскорее согреться, и тогда что-то произошло. Кисти моих рук засветились, на коже проступили татуировки, и от ладоней пошли волны жара. На этот раз не было никаких молний, это тепло не жгло, а согревало, и вскоре руки Рена из ледышек превратились в нормальные человеческие руки. Я сконцентрировала все свои мысли и всю энергию на том, чтобы согреть его. Я чувствовала, как мое тепло проникает под его кожу, растекается по мышцам. Мои ладони скользили вверх по его рукам и вниз по ногам, пока он не перестал дрожать. Тогда я расстегнула ему рубашку и стала растирать грудь, ощущая, как тепло просачивается все глубже. Я гладила его мускулистый живот, потом перешла к шее.
Постепенно то, что родилось из желания согреть, сделалось чем-то большим. Чем-то гораздо более интимным. Раньше я никогда не гладила Рена так и очень быстро почувствовала, что отданное ему тепло возвращается ко мне сторицей. Я покраснела до корней волос, поймав прищуренный взгляд Нилимы, и поспешила перейти от шеи Рена к его лицу. От моих ладоней хлынул такой жар, что пар повалил от волос Рена. Прижав обе ладони к щекам Рена, я закрыла глаза и застыла, согревая его. Не знаю, сколько я так просидела, но из оцепенения меня вывело легкое прикосновение к щеке.
На меня смотрели ласковые синие глаза Рена. Он еще раз провел пальцами по моей щеке, погладил выбившуюся прядь волос.
– Как ты? – шепотом спросила я.
– Как будто умер и попал в рай, – ответил он со своей лукавой улыбкой. – Что это было?
– Всесторонний согревающий массаж. Тебе не больно? Не слишком горячо?
Он вскинул бровь, усмехнулся:
– Больно, но это сладкая боль. Хотя я бы предпочел погорячее.
Я выпучила глаза, пытаясь без слов попросить его прикусить свой болтливый язык. Рен в недоумении приподнял голову и впервые заметил, что мы не одни.
Смущенно покашляв, я сказала:
– Ну, раз ты чувствуешь себя лучше, я займусь Кишаном. Ты можешь сесть?
Он кивнул. Я подогрела в ладонях кружку с его недопитым сидром.
– Выпей все до капли!
Рен приподнялся и хмуро уставился на свою байковую рубашку. Я сухо хмыкнула:
– Да, я не великий дизайнер, зато тепло!
Я перешла к Кишану, который больше не бредил, зато посинел от холода. Он едва дышал, Нилиме никак не удавалось влить в него хотя бы глоток жидкости. Мы поменялись местами, я начала с рук. Он был весь ледяной, гораздо холоднее, чем Рен. Через какое-то время мне удалось слегка согреть его руки, но на ноги у меня уже не осталось сил. Рен молча наблюдал за моими усилиями, отхлебывая сидр. Увидев, что я выдохлась, он отставил чашку и присел на корточки рядом со мной. Он погладил мои плечи, взял мою руку в свои и потер ладонями.
– Попробуй еще разок.
Я скопила в себе тепло и выпустила его через ладонь в ногу Кишана. Этой порции хватило ненадолго, поэтому Рен придвинулся ближе и стал растирать мне спину и плечи. Постепенно золотой жар потек по моим рукам в тело Кишана, согревая не только его, но все вокруг. Я услышала, как ахнула Нилима. Тепло было не просто осязаемым, оно сделалось видимым, мои ладони сияли, словно под ними притаилось золотое солнце.