Он шагнул в круг света и сел на бревно напротив меня. Мерцающее пламя делало его кожу еще более бронзовой. Я решила не обращать на это внимания. Ну почему он так хорош собой? Синие глаза внимательно меня изучали.
Я подула на какао, стараясь на него не смотреть.
– Где Кишан?
– Охотится. В последнее время ему нечасто удается этим заняться, так что он наслаждается моментом.
– На здоровье, – сварливо буркнула я. – Надеюсь, он не ждет, что я буду вытаскивать у него из лап иглы дикобразов! Если занозится, пусть пеняет на себя. – Я сделала глоток. – А ты почему не с ним?
– Присматриваю за тобой.
– Знаешь, вот этого не надо! Я большая девочка. Охоться на здоровье, если хочешь. Честно говоря, тебе это даже необходимо! Ты до сих пор тощий как скелет.
– Мне приятно, что ты обращаешь на это внимание. Я боялся, что ты вообще забыла обо мне.
Я вскинула брови, кипя от злости:
– Забыла о тебе? Я? Забыла? Знаешь что? Ты меня бесишь, понял?
– Очень хорошо. Тебе надо выпустить пар.
Я отставила кружку и вскочила:
– Ага, значит, тебе это нравится? Еще бы, приятно заставлять меня клясться в вечной любви, а самому при этом насмехаться!
Он тоже встал:
– Но я не смеюсь над тобой, Келси.
Я всплеснула руками:
– Неужели?! А почему? У тебя есть все основания! Ведь ты отнял у меня все, что было мне дорого! Ты… ты вырвал мое сердце, раздавил и бросил на потеху мартышкам! А я-то, дура, тебе доверилась! Идиотка. Я верила, что ты в самом деле любишь. Что я тебе дорога. Что нам суждено быть вместе. А ты… ты… ты просто… квадратная подушка, вот ты кто! А я недавно поняла, что мне нравятся круглые, понял?
Он вежливо засмеялся, чем взбесил меня еще сильнее:
– Я – квадратная подушка? И что это значит?
– Это значит, что мы не подходим друг другу, вот и все. Мне надо было сразу понять, что ты разобьешь мне сердце! Слова, которые ты говорил, стихи, которые писал, – они ничего для тебя не значили! Когда мы вернемся, я все тебе верну!
Он напрягся:
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что мне они тоже больше не нужны! Лучше бросить их в огонь, хоть какой-то прок от этого будет!
– Я не верю, что ты это сделаешь.
– Увидишь!
Я бросилась в палатку, схватила свой дневник и лихорадочно пролистнула страницы, пока не нашла стихотворение о бесценной жемчужине. Снова выскочив к огню, я вырвала из дневника страницу со стихотворением и с вызовом посмотрела на нее.
– Кел-си. – Его синие глаза встретились с моими карими. – Не делай этого.
– Это еще почему? Человек, который написал это, мерзкий лжец и притворщик!
– Ты неправа. То, что я тебя не помню, совсем не означает, что мои прежние чувства к тебе были ложью. Да, я не знаю, почему и как я заставил себя забыть тебя. Но это не имеет значения. Даю тебе честное слово, я никакой не лжец.
Я затрясла головой:
– Ты умер для меня! – и швырнула стихотворение в огонь. Я стояла и смотрела, как листок порхает в воздухе. Слеза скатилась по моей щеке, когда уголки страницы вспыхнули пламенем.
Быстрее молнии Рен выхватил листок из огня и зажал занявшийся край в кулаке. Он тяжело дышал, и я видела, что ему больно. Потом его ожоги заживали прямо на моих глазах, а я не могла отвести глаз от почерневшего на углах листка.
– Ты всегда была такой слепой и зацикленной на себе?
– То есть теперь ты считаешь меня дурой?
– Пожалуй, но больше в поэтическом смысле.
– У меня есть для тебя поэма: пропади ты пропадом!
– Я и так пропал, Келси. Неужели ты до сих пор не поняла? Почему ты не видишь того, что у тебя перед глазами?
– Что я должна видеть? Тигра, по совместительству оказавшегося принцем? Мужчину, который за что-то возненавидел меня так сильно, что нарочно стер меня из своей памяти при помощи какого-то заклинания? Мужчину, который не в силах выносить мое присутствие дольше двух минут? Мужчину, которому неприятно ко мне прикасаться? Это я должна видеть? Если да, то все я прекрасно вижу, не волнуйся!
– Нет, вспыльчивая девушка! Ты не видишь вот этого!
Он схватил меня, прижал к себе и поцеловал. Страстно и горячо. Его горячие губы слились с моими, но все закончилось так быстро, что я не успела отреагировать. Рен отшатнулся и согнулся пополам, ухватившись за ствол дерева. Он тяжело дышал, его руки тряслись.
Я скрестила руки на груди и молча за ним наблюдала.
– Ну и что ты пытался этим доказать?
– Если у тебя возник вопрос, значит, я плохо пытался.
– Ладно, ты меня поцеловал. И что? Это ничего не значит!
– Это значит все.
– С чего бы?
Он судорожно глотнул воздух, привалился к дереву.
– Это значит, что я начинаю испытывать к тебе чувства, и если я что-то чувствую даже сейчас, значит, мой двойник из прошлого был по уши влюблен.
– Если это так, вспомни меня! Сними блокировку.
– Я не могу. Я не знаю, что это такое, как это случилось и какой должен быть ключ. У меня была надежда, что, поцеловав тебя, я все исправлю. Как видим, этого не произошло.
– И… что дальше? Думал, твой поцелуй превратит лягушку в прекрасную принцессу? Что ж, мне больно разрушать твои сладкие грезы, но что видишь, то и получишь!
– Скажи, почему ты вбила себе в голову, что мне неинтересно то, что я вижу?
– Знаешь, у меня нет ни малейшего желания снова обсуждать это с тобой! Ты, разумеется, ничего не помнишь, но в прошлом мы достаточно об этом говорили. Впрочем, поройся в своей кратковременной памяти – ее ты, кажется, не потерял! – и вспомни, как называл Нилиму красивой!
– Я помню, как назвал Нилиму красивой. И что дальше? Разве из этого следует, что я не считаю красивой тебя?
– Не прикидывайся! Все дело в том, как ты это сказал! «Ах, почему я не был влюблен в Нилиму, она такая красивая!». Это означает, что я не такая. Ты что, вообще ничего не понимаешь в женщинах? Никогда не называй при одной женщине красавицей другую – вот первое правило мужчины!
– Но я этого не делал, Келси. Ты подслушала наш разговор с Кишаном.
– Ну и что! Все равно!
– Отлично. В таком случае послушай, что я думаю, и провалиться мне на этом месте, если я лгу. Ты красивая.
– Поезд уже дал гудок, а у тебя нет билета!
Он в отчаянии запустил пальцы в волосы.
– Значит, что бы я ни сказал, ты мне не поверишь?
– Думаю, нет! – подбоченилась я. – Потому что я не понимаю, зачем ты это сделал! Если ты меня любил, как ты мог на такое пойти? Вывод напрашивается сам собой – ты меня не любил. Я всегда знала, что ты слишком хорош, чтобы это было правдой.