Все было почти как прежде.
За этими заботами я совершенно забыла о предстоящем празднике, но в один прекрасный вечер, когда я сидела на веранде и писала, ко мне заглянул Рен.
– Я принес тебе платье для праздника.
– А, спасибо, – рассеянно ответила я. – Ты не мог бы положить его на кровать? Я уберу его позже.
– Уберешь? Позже? Опомнись, Келси, праздник сегодня вечером! Что ты тут пишешь?
– Что? Неужели неделя пролетела так быстро? – Я захлопнула тетрадь и прижала ее к груди, чтобы любопытный Рен не мог ничего прочесть, заглядывая мне через плечо. – К твоему сведению, мистер Проныра, я тоже сочиняю стихи.
Он просиял:
– Я думал, ты только дневник ведешь. Можно взглянуть?
– Я еще не закончила подбирать кое-какие слова. И у меня получается не так хорошо, как у тебя. Ты будешь смеяться.
Рен уселся напротив.
– Келси, я ни за что на свете не буду смеяться. Ну пожалуйста! Скажи хоть, о чем стихи?
– О любви, – вздохнула я. – Я правильно поняла, что ты решил взять меня измором, пока я не сдамся?
– Возможно. Ты ведь не позволишь мне умереть от любопытства?
– Ладно, сдаюсь. Но сразу говорю: это мое первое стихотворение, так что будь снисходителен.
Рен кивнул:
– Слово принца, стимани. Я всегда был истинным джентльменом.
Я хмыкнула, но вручила ему листок и стала грызть ногти, глядя, как он скользит глазами по строчкам. Закончив, Рен прочел мое творение вслух:
Любить – значит ухаживать.
Вначале
Душистый лосьон смягчает кожу,
Одеколон освежает выбритые щеки,
Сияющие лица, накрахмаленные рубашки, короткие юбки,
Накрашенные губы, щеки и волосы.
Мы блистаем.
Мы – вычищенные, надушенные и напудренные —
Покупаем цветы и конфеты, свечи и драгоценности —
Но это не вся правда.
Истинная любовь тускла, груба и щетиниста.
Это мать, меняющая пеленки,
Это стрижка ногтей на ногах, утирание мокрых носов,
Несвежее утреннее дыхание,
Смена шпилек на кеды или домашние шлепанцы,
Сальные волосы,
Спутанные пряди.
Любовь с потрескавшимися губами,
Ушной серой, колючей щетиной,
Обкусанными ногтями.
Любовь – почеши спинку, любовь – волосатые ноги,
Любовь – у тебя что-то застряло в зубах, милая.
Истинная любовь —
Это выщипывать волосы на спине мужа,
Выносить за бабушкой судно,
Переодеваться в треники в пятницу вечером,
Копить деньги, не тратя их по пустякам,
Утирать пылающее в жару лицо влажным полотенцем.
Львица дочиста вылизывает своих львят,
Мартышки выискивают друг у друга блох,
Дети моют голову умершей матери перед похоронами.
Любить – значит ухаживать.
Некоторое время Рен молчал, не сводя глаз с листка бумаги. Я стала нервно отбивать ритм ступней.
– Ну? Не стесняйся, говори начистоту.
– Это несколько… мрачновато. Но мне нравится. Хотя, строго говоря, мартышки ищут друг у друга блох не от большой любви. Они ими лакомятся на обед.
Я вырвала у него тетрадь.
– К твоему сведению, такая приверженность к лакомствам и есть любовь, преданная любовь к еде!
Он с любопытством глянул на меня:
– Ты успела испытать все эти формы любви?
– Большую часть. Хотя, признаюсь откровенно, судно я не выносила.
– И волосы на спине у своего парня не выщипывала?
– Нет, у тебя идеальная спина.
Он долго разглядывал меня из-под своих длинных черных ресниц:
– В тебе заложена огромная способность к любви, но ты страдаешь. – Рен быстро дотронулся до меня, но тут же отдернул руку. – Это единственное, о чем я думаю днем и ночью. До вечера. – Он встал и, прежде чем скрыться в коридоре, с улыбкой бросил: – Не забудь оставить мне танец.
Когда он ушел, я подбежала к постели и торопливо сняла подарочную упаковку со свертка. Внутри оказалось сказочной красоты китайское шелковое платье. Я бережно приложила его к себе. Платье было любимого цвета Рена. Все оттенки синего – благородный темно-лазурный от воротничка до середины груди, постепенно темнеющий до оттенка ночного неба.
От воротника до подола платье было расшито золотыми и серебряными лунами, месяцами, звездами, планетами и свирепыми драконами. Между ними вились лозы и цветы на длинных стеблях, тоже золотые и серебряные. Маленький глухой воротничок-стойка был украшен небольшим вырезом и элегантной застежкой из серебряной тесьмы. Платье было длиной до середины икры, но не успела я приподнять брови при виде вызывающе длинного разреза сбоку, как заметила ярлычок.
Значит, Рен купил это платье. Он не заказал его волшебному Шарфу.
Тут в дверь постучал мистер Кадам, принесший две коробки.
– Прелестное платье, мисс Келси. Я принес вам туфли и заколки для волос, их только что доставили. Нилима просила передать, что примерно через час поднимется к вам и поможет с прической.
– Это самое красивое платье, какое я видела в жизни! Но зачем Рен его купил? Он мог запросто попросить любую вещь у Шарфа!
Мистер Кадам пожал плечами:
– Это платье называется ципао, мисс Келси. Оно традиционно для китайской культуры. Мать Рена и Кишана часто носила такие. Кстати, сегодня на празднике вы можете встретить похожие платья, хотя большинство женщин, конечно же, будут в индийской одежде. Сегодня вы будете выделяться в любой толпе, думаю, именно поэтому Рен и купил это платье.
– Хм. Ладно, спасибо. Тогда увидимся через пару часов.
– С нетерпением жду начала праздника.
Примерно через час Нилима, как и обещала, постучала в дверь моей ванной, где я распрямляла волосы.
– О, великолепно! Для прически, которую я имела в виду, как раз нужны гладкие волосы.
Я села на пуф перед большим зеркалом и стала разглядывать Нилиму. Она была в традиционном костюме лехенга-чоли, с короткой блузой из рыжевато-красного бархата с шелковыми вставками. Ее длинная юбка и дупатта были сплошь расшиты стеклярусом, стразами, бусинками, пайетками и гранеными хрусталиками. Длинные черные волосы прекрасной стройной индианки были завиты локонами и красиво струились по спине. На висках они были небрежно заколоты изящными золотыми заколками в виде бабочек, а тяжелые золотые серьги и браслеты завершали образ.