– Это приглашение? – уточнил Битали.
– Ты мне нравишься, парень! – расхохотавшись, ударил кулаком о стол Дедята. – И, клянусь отцовскими санями, да! Это приглашение!
– Почту за честь, мечник, – кивнул Кро.
Только теперь он начал понимать, отчего хрупкая Анита, незаметная тихая отличница, с таким спокойствием принимала участие во всех вылазках братства, не смущаясь ни рискованными кровавыми схватками, ни походами через раскаленную лаву. Для диких северных варваров все это считалось не подвигом, а развлечением. У них если умывание – так с парной и прорубью. Если рыбалка – так с медведями за спиной. Если охота – то против клыков и без палочки. Невозможно даже представить себе, что способно напугать этих смеющихся над опасностями бородачей?
– Правда приедешь? – шепотом уточнила девушка.
– Попробую вовремя ноги унести, – так же шепотом ответил Битали. – Кстати, а что это за сани, про которые тут постоянно поминают?
– Пойдем, покажу, – отставив ковш, взяла его за руку Анита.
Они обогнули стол, вошли в дверь за креслами хозяев, миновали протяженный темный коридор, оказались в еще одном дворе, похожем на предыдущий, но почти втрое меньшем, поднялись на второй этаж и остановились перед сильно суженной вверх дверью, косяк которой был сделан из кости, усеянной длинными клыками в локоть длиной.
– Это покои родителей, – указала на дверь Горамник, а потом обвела рукой косяк: – А это сани. По форме очень похоже, разве нет?
– Ничего не понимаю, – мотнул головой Битали. – Ну, похоже. Ну и что?
– Это щучья челюсть, неуч! – вздохнула отличница. – Нижняя. Целиком.
– Ого… – изумился Кро, посмотрев на все уже совсем другими глазами.
– Когда триста лет назад мой дед рубил этот дом, он пошел к реке искупаться, – отступив, облокотилась на перила Анита. – И когда выплыл на стремнину, его проглотила щука. Вот эта самая. Дед вспорол ей брюхо, вылез наружу, убил и вытащил на берег. Говорят, он был весь в крови из-за множества ран, и когда вышел с ней на берег, то упал рядом и умер. А когда тотемник вернул его к жизни, велел сделать из челюсти дверь, чтобы входить и выходить в эту проклятую пасть, когда захочет. По легенде, если кто-нибудь сможет поймать щуку крупнее этой, то овладеет всей этой землей вместо Горамников.
– Правда? – покосился на нее Кро.
– Какая разница? – пожала плечами Анита. – Папа не суеверен.
– Да, вряд ли твой Дедята соберет вещи и уйдет, увидев большую рыбку, – согласился Битали. – А дед твой где?
– Совет Хартии обвинил его в превышении размеров клана. Еще до моего рождения. На семейном совете было решено, что уйдет дед, забрав своих старых друзей. Так что я его никогда не видела. Вестей пока нет, но отец говорит, что дед жив, просто не хочет навлечь на нас месть тех, с кем ныне враждует. Как сказал сэр Ричард Уоллес, наш мир поделен, и чтобы кто-то нашел себе место, сперва нужно убить того, кто занимал это место раньше.
– Странно… Обычно слухи о войнах между родами разбегаются быстро.
– Если отец что-то скрывает, Битали, значит, так нужно, – решительно отрезала Анита. – Я не стану соваться в запретные вопросы. Пошли лучше в трапезную. Может, там еще кто-то вернулся?
Девушка оказалась права. Когда они вошли на двор, возле очага лежал еще один окунь, а у стола жадно отпивался бородач с окровавленной спиной. И почти сразу в ворота вошел Избор – с пустыми руками и порванной в клочья курткой:
– Злые сегодня, – тяжело дыша, сказал варвар. – Не иначе из-за жары!
Битали начал понимать, что с рыбалкой и вправду легко отделался.
– Братишка, ты тут на дороге добычу забыл!
Дикари восторженно расхохотались – Буривой протягивал родичу веревочный кукан с тремя рыбьими головами. Все остальное было обожрано по самые жабры.
– Сам из них уху вари! – под общий смех посоветовал Избор.
– Да у меня своя добыча есть! – Бородач с гордостью предъявил тяжелую метровую щуку, все еще открывающую и закрывающую пасть.
– Сегодня у деда соперник! – обрадовался Дедята. – Не все тебе, старый, награды в Дубовое урочище увозить.
– У меня что по головам, что по весу больше выходит! – моментально парировал седовласый варвар.
– Но ни одна из рыбин больше этой щуки не будет!
– Такого уговора не было, мечник! Мы же не за самую большую добычу забивались, а за улов!
– Экий ты упрямый! Ну, ничего, у нас еще двое рыбаков на затоне!
– Полдень уже, Дедята! Пора молодцев твоих за удальцами сими отправлять. Да тотемников дожидаться.
Анита с силой сжала ладонь Битали, отпустила и стала пробираться к своему месту во главе стола.
И тут в воротах появилась огромная груда влажной, сверкающей чешуей рыбы. Слегка покачиваясь вверх и вниз, она добралась до очага, осыпалась рядом с ней, и все увидели Надодуха, брезгливо отряхивающего с шерсти чешую и слизь:
– Надеюсь, я не опоздал? – небрежно поинтересовался он.
Ответом была мертвая тишина.
– Это откуда? – наконец сглотнул дед.
– Буривою поклон, в хорошее место поставил, – указал на хозяйского сына недоморф. – Клевало так, таскать не успевал!
– А медведи? – прямо в лоб спросил кто-то из варваров.
– Что медведи? – не понял недоморф. – Они здесь славные, разумные. Пришли, постояли. Я им в глаза посмотрел, они мне… Решили, что я сам себе ловить стану, и они себе сами, от меня в сторонке.
В наступившей тишине в ворота вошел еще один бородач. Куртка – в клочья, на щеке – кровь, в руке – кукан с тремя судаками.
– Чего уж там, – грустно признал варвар. – Позади я выходил, видел. И-и-эх!
Рыбак бросил свой скромный улов в общую кучу, потерянно махнул рукой и бухнулся за стол, потянувшись за ковшом.
– Однако… – в задумчивости постучал пальцами по столу Дедята. – Всякого я повидал, но такого… Спорить тут нечего, своими глазами любой увидеть может: больше твоего улова никто отродясь не видел. И в честь трехсотлетия победы великой твой успех знаменателен не менее… Был бы ты из родичей или соседей моих, знал бы, как наградить по душе. Да иноземец ты, Надодух, боюсь ошибиться. Скажи сам, чего желаешь, и, клянусь отцовскими санями, я исполню любую твою прихоть!
– Все у меня есть, великий мечник, – преклонил колено Надодух. – И земли, и злато, и замок родовой. Для счастья одного, но самого главного сокровища не хватает. Ценность сия невероятная в твоих руках, и никто, кроме тебя, наградить меня ею не в силах. Посему прошу тебя отдать мне в жены дочь твою, Аниту Горамник.
В усадьбе повисла тишина. Мертвая, неподвижная. Казалось, даже мухи забыли о полете и в немом изумлении воззрились на маленького наглеца.
– Да как ты смеешь, щенок?! – вскочив, взревел Дедята и с такой силой грохнул ладонью по столу, что миски запрыгали от дверей в хозяйские покои и до распахнутых ворот усадьбы. – Ты желаешь испытать мой гнев али просто смерти возжелал в страшных муках?!