Это была не шутка и не оскорбление. Мы находились в скульптурном парке позади Стэнфордского музея, а всякий, кто там бывал, знает, что там полно странных, очень странных скульптур.
Нащупав первую зацепку, я полез вверх по стене. Она была густо покрыта плющом, высохшим и без листьев, в это-то время года, но по горькому опыту я знал, что на такие средства можно полагаться только в экстремальной ситуации. Например, если неожиданно потребовалось выпрыгнуть из окна, сами понимаете. Так что я выбрал медленный и постепенный путь, благо кирпичная кладка способствовала этому Музей располагался в бывшем доме Стэнфордов, в глубине студгородка, и представлял собой то, что британцы любовно именуют «громадой». Британцам лучше знать, поскольку этот дом, построенный в начале 19-го века, был скопирован с другого, который до сих пор сохранился в Британии и носил имя какого-то герцога. Можете сами посмотреть в Сети. В любом случае, как и оригинал, этот дом представлял собой чудовищное нагромождение красного кирпича с башенками и прочей фигней. Нам надо было пробраться во вновь построенное крыло здания, которое, до перестройки, было конюшней, или чем-то в этом духе, но теперь стало просто длинным двухэтажным зданием со стеклянной крышей. Поскольку перестраивали его лет двадцать назад, то пробраться туда с крыши было проще через старое здание. Именно поэтому я лез вверх, цепляясь за кирпичи, аккуратно хватаясь пальцами и ставя ноги так, как будто я точно знал, что делаю.
Возникла непредвиденная трудность, когда водосточный желоб задрожал у меня под ногой, не вовремя, но я уже оперся животом о край стены и перевалился на крышу прежде, чем успел устроить шум. Мгновение лежал там, переводя дыхание. Потом вытащил из рюкзака веревочную лестницу, закрепил на краю крыши и скинул вниз своим товарищам, надеясь, что не случится сильного грохота. Ждать их не стал. Как только прошла дрожь в ногах, я начал потихоньку продвигаться по краю крыши, очень осторожно, поскольку идти приходилось по стеклянным панелям. Добравшись до главного здания, я встал и пошел (ладно, побежал), от одного дымохода к другому, пока не добрался до служебной двери.
Дверь была вполне современной, с массивным замком, который сложно было бы взломать, не создавая звуков боевых тренировок, но, по счастью, он был электронным, с кардридером.
— Кастет, это Бакс, — тихо сказал я в рацию. — Я у Двери Номер Один. Ты уже справился с сигнализацией?
— Да. Охранник только что вышел из Океании, идет вниз. У тебя карточка есть?
Уэнделл сидел в ужасающем «Плимуте» Клэренса, на стоянке главного конференц-зала, в паре сотен метров от нас, за деревьями. Сегодня там должен был читать лекцию академик с Восточного Побережья, известный своими оригинальными взглядами, поэтому на стоянке было много машин и людей. Они обеспечивали хорошую маскировку. Работающие в студгородке Стэнфорда полицейские не любили, когда люди находились на территории без уважительной причины.
Я достал карточку из кармана.
— Сейчас ею воспользуюсь.
Нам повезло, что музеи, даже самые лучшие, не уделяют вопросам безопасности такое же внимание, как, скажем, финансовые учреждения и правительственные лаборатории. Не то чтобы Стэнфордский музей искусств был особенно уязвим, просто стырить информацию у сотрудников музея намного проще, чем у ученых из НАСА. Так что моя карточка была просто дубликатом той, которая имелась у куратора музея. Она должна была не только открывать все замки с кардридерами, но и оставлять ложный след, сбивающий с толку, поскольку куратор сейчас вовсю занимался работой, помогая обустраивать новую экспозицию в отделении Северной Америки, в главном здании. Не слишком далеко от того места, где я находился. Я прокатил карточку через ридер. Загорелся огонек, и дверь открылась.
— Идеально, — сказал я. — Вхожу.
Должен признаться, если я и сомневался раньше насчет прошлой истории Уэнделла и его умений, то теперь оставил это. Он работал хорошо и качественно. Конечно, я еще не окончательно ему поверил, как я мог это сделать? Но я уже вышел на тот отрезок пути, когда приходилось некоторое принимать на веру. Если вы простите меня за такие слова в отношении деяний, включающих себя взлом, проникновение и разборки с могущественными ангелами и демонами. Уэнделл и остальные — все, что у меня есть. Без Сэма, который так и не перезвонил мне, у меня не было выбора, кроме как отправиться на операцию с тем, что есть. Кинуть жребий и надеяться на лучшее.
Спустя пару секунд меня догнали Оксана и Галина, а затем и Клэренс. Ведущая вниз лестница была металлической, изрядно грохотала, поэтому мы двигались медленно. Спустившись до конца, мне пришлось снова воспользоваться карточкой. Снова открылась дверь, и мы оказались в техническом коридоре, идущем по периметру отделения Северной Америки. Я предупредил остальных о том, что в паре десятков метров от нас работают сотрудники музея, и мы быстро миновали коридор. Прошли через еще две двери (одну из которых мне пришлось открывать по старинке, отмычками, потными пальцами и тихими ругательствами) и оказались на верхнем этаже Азиатского крыла здания. Чтобы добраться до следующей лестницы, надо было миновать отделение Океании и Тихоокеанского региона.
Место было препротивнейшее. Если вы считаете, что во всем Сан-Джудасе найдется хоть кто-то, кто спокойно будет расхаживать по музею в темноте, буду рад с таким познакомиться. В смысле, ладно вам, некоторые из моих лучших друзей — призраки, и я в Аду побывал. Тем не менее, признаюсь, что красться по музею в темноте, прерываемой лишь небольшими пятнами лунного света, проникающими снаружи, между устрашающими церемониальными масками из Меланезии и полноразмерными фетишами культа предков из Новой Гвинеи, с волосами и зубами умерших людей, было несколько тревожно. Типа того, что я живо представлял себе, как все это оживает в ночи, будто в аттракционе «Маленький Мир», как все эти фигурки начинают перешептываться о том, с каким удовольствием они бы замучили и убили всех этих орущих детишек и ухмыляющихся взрослых, сидящих в лодках.
Коллекция на верхнем этаже этого здания также напомнила мне, к моему неудовольствию, «Айлендерс-Холл», где я не так давно провел интереснейшую ночь, наполненную насилием, кровью и воплями. Оставалось надеяться, что это не дурное знамение.
Кстати, одни из самых отвратительных экспонатов музея были собраны лично Элизабет Этелл Стэнфорд, так что можете догадаться, какие у нее были вкусы.
Не поймите меня неправильно. Я ничего не имею против культуры Океании, но когда на каждом повороте ты сталкиваешься с выпученными злобными глазами и зубами, взятыми у мертвеца, возникает стойкое желание того, чтобы все то, что происходит в Океании, там и оставалось.
Я поглядел на часы. Если все пойдет по программе, у нас еще добрых десять минут до того, как охранник завершит обход на нижних этажах. Мы хотели забраться внутрь как можно скорее после его ухода, поскольку было необходимо обследовать эту часть музея. Столпившись у лестницы, мы дождались сигнала Уэнделла о том, что можно идти. Друг Клэренса подобрал отличную аппаратуру связи, ту, которую Орбан взял у наркодилера в оплату за бронированный автомобиль, из-за небольших текущих проблем на рынке крэка. У Галины и Оксаны за плечами были баки. Галина вооружилась старым русским огнеметом, а Оксана — промышленным распылителем, заправленным раствором нитрата серебра. Женщины также взяли инфракрасные очки, которые мне и Клэренсу не были нужны, поскольку зрение ангела превосходит человеческое и прекрасно работает в темноте без технических приспособлений. Глядя на все то, чем мы запаслись, — штурмовое оружие с глушителями, мотки веревок, крюки и монтировки, можно было бы подумать, что мы отправились на штурм цитадели «Аль-Каиды» в горах Спин Гар, а не сидели рядом с манекеном, облаченным в величественное одеяние из перьев райской птицы. Накидка действительно выглядела великолепно, и я даже пожалел, что темнота мешает моему ангельскому зрению разглядеть все ее оттенки.