Освободился он где-то через полчаса.
— Так, что у вас? Готово?
— Да, ваше сиятельство. — Винкор протянул два листа.
— Если позволите, милорд, я напою, — предложил Сторн.
— Минуту… — Володя углубился в чтение. За последнее время он уже наловчился разбирать тексты и потому потратил не очень много времени. Поморщился. — Не надо ничего напевать. Не годится. Совершенно не годится!
Володя разорвал бумагу.
— Ужас. Ну что это?! — Он потряс куском листа. — «Они собрались на войну и ноги о мечи отбили…» Ну что это?
— Это о родезцах… — Сторн никак не мог понять, что вызвало такой гнев князя.
— Ага. И после того, как они в своей неуклюжести отбили все ноги о собственные мечи, они три раза разнесли в пух и прах нашу армию, захватили целую провинцию и угрожают столице Локхера. Ну и кто тогда, получается, мы, если такие растяпы это сделали?
Сторн озадаченно почесал лоб.
— Песня не должна унижать наших врагов, — эмоционально попытался объяснить Володя. — Наоборот, надо подчеркнуть их достоинство, показать, что да, они сильны и храбры, но правда за нами, и мы, если все дружно возьмемся за дело, победим. Да, нам будет тяжело, но мы все равно сильнее! Понимаете? А эти вот ваши куплетики оставьте для трактирных певцов — там они в самый раз. А мне нужна серьезная песня.
Володя на миг замер, потом схватил гитару.
— Эх, опять не для нее песня, но что-нибудь выжать постараюсь:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой!
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, —
Идет война народная,
Священная война! [6]
Стих последний аккорд, но Сторн еще долго сидел с открытым ртом.
— Вы, милорд, говорите, что она не под этот инструмент?
— Нет. Там должен оркестр играть, разные инструменты, ударные, трубы.
— Я как-то слышал игру оркестра… Может быть, можно было бы подобрать… Но где людей взять?
— Скоро сюда придет моя армия. Подойди к Лигуру, передашь от меня, что тебе нужны люди. Не знаю… Устрой проверку им и забирай всех, кого сочтешь нужным. Будет у тебя оркестр. Считай это первоочередной задачей, а пока мне нужна песня. Песня, которую исполнит ваш оркестр!
— Милорд… Милорд, вы позволите мне собрать оркестр?! Да я… Да я за это…
— Что этот оркестр играть будет? Пока не будет песни, какой в нем смысл? Для начала хотя бы просто песню, а потом для оркестра.
— Будет песня, милорд! Будет такая, как вы хотите!
А может, эту вашу использовать? Если вы переведете, я мог бы приспособить.
— Перевести? Гм… Песня несколько специфична. Переделывать много придется… Хотя… Нет, не имеет смысла, эта песня про мою страну, и тебе вряд ли она поможет. Я тебе показал, какой настрой должен звучать, а слова — твоя работа. За это я и плачу.
— Но, милорд…
— Сторн, говорю же, слова не помогут. Тем более все равно не знаю, как перевести «фашистской». Это не предмет, а… движение такое нехорошее, которое считало одних людей лучше других и соответственно лучшие должны владеть худшими.
— Но это по жизни так, — кивнул Винкор. — Благородные должны владеть низким сословием.
Володя поморщился:
— Не так владеть, а как животными владеют, убивать просто за то, что ты другой национальности. В общем, неважно. Очень плохая секта.
— А-а-а, — понятливо кивнул Винкор. — Секты… они всегда такие.
— Вот-вот. Эриха же причислять к секте…
Винкор поежился:
— Вы правы, милорд, никак не годится.
— Оркестр… оркестр… — завздыхал Сторн, когда понял, что переводить ему никто ничего не будет. — Хотел бы я услышать эту песню в оригинальном исполнении, как положено.
— Это вряд ли получится. Думай. И мне от тебя не одна песня нужна — разные. И такие тоже:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза [7] .
— Переводить тоже не буду, ориентируйся на мотив. Хотя… Эту переводить не буду, а вот другую… Сторн, постарайся сделать ее перевод с адаптацией, но как можно точнее. Винкор, пиши…
Володя задумался, а потом начал диктовать, как и раньше, пропуская в переводе неизвестные ему слова на локхерском. Закончив диктовать и выслушав чтение Сторна, Володя пару раз его поправил и довольно кивнул:
— Ну вот, более-менее точно.
— Милорд! — взмолился Сторн. — Хотя бы пару куплетов напойте и наиграйте, чтобы я знал, от чего отталкиваться.
— Хорошо. — Володя снова взял гитару. — Только, блин, она под гармонь намного лучше звучит. Но постараюсь.
С берез — неслышен, невесом —
Слетает желтый лист.
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист.
Вздыхают, жалуясь, басы,
И, словно в забытьи,
Сидят и слушают бойцы,
Товарищи мои.
Володя покосился на Сторна. Тот сидел, прикрыв глаза, и тихонько покачиваясь в такт мелодии, словно пытался слушать ее всем телом, впитать, почувствовать.
Под этот вальс весенним днем
Ходили мы на круг,
Под этот вальс в краю родном
Любили мы подруг.
Под этот вальс ловили мы
Очей любимых свет,
Под этот вальс грустили мы,
Когда подруги нет.
И вот он снова прозвучал
В лесу прифронтовом.
И каждый слушал и молчал
О чем-то дорогом.
И каждый думал о своей,
Припомнив ту весну,
И каждый знал — дорога к ней
Ведет через войну.
Интересно, как Сторн воспринимает песню, не понимая слов? Что он чувствует? Какие образы у него рождаются? По его щеке катилась слеза, но бард словно и не замечал ее, продолжая сидеть с закрытыми глазами и слушать.
Пусть свет и радость прежних встреч
Нам светят в трудный час,
А коль придется в землю лечь,
Так это ж только раз!
Но пусть и смерть в огне, в дыму
Бойца не устрашит,
И что положено кому
Пусть каждый совершит.