– Я знаю. Мицва это доброе дело. – Миссис Кроцки продолжила:
– Все это знают. Но я не всем верю. Тебе я верю. Ты понимаешь, что это значит, что тебе я верю?
– Не совсем понимаю, – признался я. Миссис Кроцки стала объяснять:
– Ты знаешь, на что я трачу деньги, и знаешь, что я знаю, на что надо тратить деньги. Да, я знаю, на что надо тратить деньги. Но мне кажется, что ты это знаешь лучше чем я. – Поскольку я молчал, она решила пояснить: – Ты подарил Шломо машину, которая обошлась тебе в две с половиной тысячи долларов. Шломо совершил преступление, и я бы никогда не дала ему таких денег. Но ты дал. Это значит, что ты, может быть, лучше меня знаешь, на что надо тратить деньги. Вот я на это и даю тебе эти деньги. – Я молча кивнул головой. Наоми вложила оба чека в конверт, дала мне конверт.
– Спасибо за доверие, – сказал я. Миссис Кроцки спросила:
– Так что ты будешь делать с этими чеками?
– Положу их в банк на отдельный счет и буду тратить по мере надобности.
– Мере надобности, – повторила миссис Кроцки и заключила: – Я верю в твою меру надобности.
С негритянкой Линн я познакомился в строительном магазине. Черная девушка с блестящими глазами и тонкой шеей сразу привлекла мое внимание. Она стояла за кассой, и расплачиваясь за пачку цемента, я осведомился о ее имени.
– А зачем вам это знать? – спросила она с кокетливой улыбкой.
– Для начала знакомства, – начал я с ходу. – Меня зовут Антони. – Поскольку я продолжал смотреть ей в глаза, она отвела взгляд в сторону, несколько смутившись, потом снова посмотрела на меня и, придав лицу равнодушное выражение, ответила:
– Линн. – Начало было положено. Теперь следовало ее несколько озадачить, и я сказал:
– Я разочарован. – Она удивленно уставилась на меня. После паузы я пояснил: – У такой красивой девушки должно быть длинное, звучное, редкое имя. – Она растерянно улыбнулась, не зная что ответить. Было ясно: я подцепил ее на крючок. Не давая затянуться паузе, я спросил: – Линн, в этом магазине я вижу вас впервые. Вы теперь постоянно будете здесь работать?
– Нет, я здесь временно. – Посетителей в магазине в это время было мало, к кассе никто не подходил, и я продолжил разговор:
– Но хотя бы неделю вы здесь проработаете? Я часто хожу в этот магазин, и мне приятно было бы здесь вас видеть. – Она снова улыбнулась, блеснув белозубой улыбкой. У меня тоже хорошая улыбка, и я продолжал улыбаться.
– Вы угадали, – сказала она. – Я проработаю здесь точно неделю. Я закончила курсы бухгалтеров, а в магазине началась переинвентаризация, и меня взяли на временную работу, я буду здесь рассчитывать баланс. А после, я уже нашла постоянную работу в другом месте. – Она смотрела на меня с явным интересом, и видя, что она уже на крючке, я спросил:
– Сегодня вечером где вы собираетесь провести время?
– Сегодня я очень занята.
– Я вижу: вы деловая девушка. А завтра?
– Завтра? – переспросила она кокетливо.
– Линн, когда завтра у вас кончается работа?
– В шесть. Только я еще не знаю… – Не давая ей опомниться, я сказал:
– Линн, вы какой дорогой идете после работы? Я мог бы довезти вас до дому в машине.
– Сегодня я буду занята.
– Вы уже это сказали. Мы договариваемся на завтра.
– Завтра начнется инвентаризация, я наверное, задержусь после работы… – Без паузы я предложил:
– Я буду ждать вас в машине сразу после шести.
– Я задержусь, может быть, на полчаса. Если в половине седьмого…
– Жду в половине седьмого. Вы запомнили мое имя?
– Да. Оно у вас тоже не оригинальное, – сказала она, улыбкой давая понять, что не забыла сказанного мной комплимента в начале разговора.
На другой день она вышла из магазина ровно в половине седьмого. Я тотчас вышел из машины и открыл перед ней дверь. Мы поздоровались. Я поцеловал ее в черную щеку, будто мы были старыми знакомыми. Заводя мотор, я спросил:
– Заедем в какой-нибудь уютный ресторан? – Линн была в некотором напряжении.
– Я совсем не голодна, – ответила она коротко.
– Тогда в кино, – предложил я. – В местном кинотеатре идет новый фильм, говорят, хороший. – Конечно, я понятия не имел, какой фильм идет в местном кинотеатре, но Линн подтвердила:
– Я слыхала, что это хороший мюзикл. – Это оказался мюзикл «Скрипач на крыше» по повести, которую я прочел в синагоге, имя автора которой я уже записал на компьютере, хотя и не запомнил: у евреев бывают очень сложные имена. В буфете фойе я хотел взять традиционный для кинотеатров поп-корн, но Линн сказала, что ей это нельзя, она берегла фигуру, поскольку это важно в бизнесе, где она собиралась работать, и мы ограничились кока-колой. У Линн действительно была хорошая фигурка, хотя, как и у всех негров, с несколько отставленным задом. Таких женщин забавно ебать с позиции раком. Полные мужчины это не любят: мешает толстый живот. Но у меня живот впалый. Очевидно, Линн редко ходила в кино, и некоторые киноприемы были ей не понятны. Она шепотом спросила:
– А почему Тэвье показывают сразу и близко и далеко? – Я обнял ее за плечи и так же шепотом объяснил:
– Такой киноприем. Когда Тэвье говорит с Богом, его показывают крупным планом, а на заднем плане он показан в жизни. – Она поняла, повторила: – Киноприем. Интересно. – Фильм ей понравился. Я сказал, что мне тоже было интересно, поскольку я работаю в синагоге. Она спросила:
– Антони, ты разве еврей? – Я объяснил ей, что работаю в синагоге только потому, что я нееврей, поскольку приходиться работать по субботам, а в эти дни евреям работать запрещено. Я хотел заехать в кафе, но Линн сказала, что уже поздно, и ей пора домой. У ее дома мы договорились о следующей встрече на воскресенье.
Утро было солнечным. Как мы и договорились, мы поехали в Кони-Айленд. Линн была в открытом летнем платье, я в белых брюках и белой куртке. Когда мы подъехали к мотелю, Линн тревожно спросила:
– Мы в мотель?
– Здесь удобный паркинг. Рядом аттракционы, пляж, кафе. – Линн оставалась в машине, пока я в приемной заказывал номер на первом этаже. Когда я вернулся, Линн спросила:
– Антони, ты заказал номер?
– Да. На всякий случай. Это как разрешение на паркинг. – Мы сразу направились к аттракционам. Это уже было знакомо. Здесь я был с Глорией и Натали. Только тут я оценил живость негритянской девушки. С детской непосредственностью она восторженно разглядывала будки тиров, будки серсо и кеглей. В тире с цветными шариками она сперва промахнулась, но со второго выстрела выиграла плюшевого слона. Безусловно это было случайное попадание, потому что я сделал три выстрела и ни разу не попал, а я хорошо стреляю. На скоростной карусели она громко восторженно визжала, и я тоже смеялся, зараженный ее смехом. Она долго не решалась съехать с американских гор, хотя очень хотела, вопросительно смотрела на меня и нервно смеялась, глядя как другие истошно вопили в грохочущих вагонетках на крутых скатах. Я спокойно уговаривал ее. Наконец, она согласилась, переборов страх. В вагонетке я обнял ее за плечи. На первом спуске она завизжала, широко открыв рот, на втором спуске она тесно прижалась ко мне, и я слышал ее визг где-то у себя подмышкой. На третьем спуске она прокричала так же у меня подмышкой: – Антони! Спаси меня! – Когда мы выходили из-за барьера, она была будто пьяной. Обнимая ее за плечи, я спросил: – Хочешь еще? – Она посмотрела на меня одновременно со страхом, восторгом и сомнением: – Нет. – Я расхохотался. Народу было много, и вокруг слышались веселые выкрики и смех. Линн, вероятно, редко посещала аттракционы и теперь веселилась как ребенок. Некоторые люди задерживали на нас взгляды, строя предположения об отношениях голубоглазого блондина и негритянской девушки, идущих в обнимку. Солнце припекало. Это был первый жаркий день в этом году. Я предложил пойти на пляж. Линн сказала, что у нее нет купальника. Тогда я завел ее в припляжный магазин и купил ей купальник – красный, потому что на мне тоже были красные плавки. На пляже было много народу. Линн переоделась в единственной на этом пляже кабине. Купальный сезон еще не наступил, и вода была холодной, хотя черные подростки плескались в прибойной волне. Линн зашла в воду по колено, вышла и покачала головой: – Вода ледяная. – Я вошел в воду, и ноги сразу онемели от холода. Все же я нырнул, проплыл несколько шагов и поспешно выбежал на берег. – Ну и как? Холодно? – спросила Линн. – А вот так, – ответил я и прижал к себе ее нагретое солнцем тело. Она взвизгнула, вырвалась, побежала. Я побежал за ней, догнал, подхватил на руки, понес к воде. Она со смехом вырывалась.