Но победа досталась дорогой ценой.
Едва ли не каждый второй воин погиб или остался изувеченным. Причем, в отличие от римлян, у которых имелись, похоже, неиссякаемые источники пополнения войска, галлам неоткуда было взять новых бойцов. Уже через два месяца после поражения кавалерия республики начала набеги на приграничные поселения. Волну жестоких расправ приостановило лишь наступление плохой погоды.
Бренн очень быстро понял, что его народ будет разбит, покорен и обращен в рабство, как это случилось со всеми соседними племенами. Слишком уж мало у них осталось воинов для отражения неизбежного вторжения римлян.
И Помптину, проконсулу Трансальпийской Галлии, и политикам в метрополии, таким как Помпей Великий, требовались рабы, земли и богатства; чтобы заполучить все это, они были готовы на все. За последние годы то и дело горели галльские деревни, а захожие торговцы рассказывали истории одна другой страшнее. Еще более очевидным свидетельством прихода дурных времен служило поведение новых соседей, суровых, закаленных бывших легионеров, которые демонстративно селились на землях племен. Увеличение налогов было сознательным поступком, рассчитанным на то, чтобы подтолкнуть аллоброгов к восстанию.
И они выступили против Рима — в одиночестве.
А Карадок не желал слушать советов.
Недовольный и устрашенный сложившимся положением, воин был все же уверен, что битва состоится не раньше чем через неделю, а то и позже, и потому решил отправиться и запасти для своей семьи мяса на зиму. Охота была для него попыткой (тщетной, впрочем) выкинуть из памяти то, что случилось в лежавших ниже долинах.
— Эх, мне бы штандарт с орлом! — возбужденно воскликнул Брак. — Вроде того, что захватили прошлым летом.
— Будет тебе штандарт, — солгал Бренн. — Когда римлян побьем.
Юный воин взмахнул свободной рукой в воздухе, будто наносил удар мечом, и чуть не уронил жердь.
— Поаккуратнее! — добродушно прикрикнул Бренн.
Когда через несколько часов галлы добрались до своего охотничьего лагеря, с обоих после долгого перехода с тяжелой тушей лил пот. Брак обрадовано сбросил с плеча конец жерди, и собаки тут же бросились лизать кровь. Бренн, громко ругаясь, отогнал их пинками.
В этом лагере они жили уже четыре дня. Богатырь увел своего молодого родственника подальше от лежавшей в устье долины деревни, туда, где редко бывали другие охотники. Целое утро они карабкались по лесистому горному склону и в конце концов оказались на обширной поляне, по которой протекал неглубокий ручей.
Бренн обвел поляну хозяйским жестом:
— Вода и сколько угодно дров. И открытое место, чтобы вялить мясо на солнце. Чего еще желать?
Они установили просторную палатку, в которой всегда можно было укрыться от дождя, и сразу же отправились за дичью. Первый день не принес плодов, но Бренн, не сетуя на судьбу, вернулся в лагерь и соорудил вечером несколько деревянных сушил. Потом взглянул на небо и сказал, улыбнувшись:
— Завтра Беленус укажет нам верный путь. Нутром чую.
И верно. На следующий вечер собаки, ворча друг на дружку, обгрызали очищенные от мяса кости двух оленей, а Бренн и Брак развалились у костра с набитыми животами. И дальше охота шла успешно, стрелы галлов уложили еще одного оленя и кабана. Добытый сегодня зверь был уже пятым.
— Хватит нам. — Брак указал на сушила, прогнувшиеся под тяжестью вялившихся на них кусков мяса. — К тому же сегодня и условленный срок вышел. Надо возвращаться.
— Ладно, — вздохнул Бренн. — Давай сегодня поедим как следует, а утром оправимся в путь. Сегодняшнюю добычу можно провялить и в деревне.
— Мы же успеем, правда? — Брак горел желанием пустить хоть немного крови захватчикам. Неминуемая битва была главной темой всех разговоров уже не одну неделю. Карадок, умный, опытный и энергичный предводитель, непрерывно разжигал в своих сородичах ненависть к легионерам.
— Думаю, что нет. — Бренн приложил усилие, чтобы ответить небрежным тоном. — В прошлом году перед битвой добрых три недели продолжались мелкие стычки. Помнишь?
— Разве такое можно забыть? — Память Брака во всех подробностях сохранила образы воинов, когда те возвращались, опьяненные успехом и навьюченные захваченными у римлян оружием и припасами.
Римская республика наложила лапу на Трансальпийскую Галлию шестьдесят с лишним лет назад, поблизости от почти каждого поселения теперь стояли римские войска. Победа, которую в конце концов одержали над римлянами аллоброги благодаря своей тактике партизанских наскоков из-под покрова леса, оказалась крайне необычным явлением. Но досталась она очень дорогой ценой, настолько дорогой, что мало кто это осознал.
— Может, Карадок все же поймет, что произойдет, — пробормотал Бренн. — Лучше ли умереть свободными, чем трусливо бежать из родных мест?
— Ты о чем?
— Так, ни о чем, малый. Подбрось-ка дровишек. Я голоден, как медведь, когда он вылезает весной из берлоги.
Браку нужно было много чему научиться, и его обучением занимался Бренн, как старший родственник-мужчина. Начав свежевать оленя, богатырь помолился богам, чтобы те позволили ему справиться с этой задачей, а также защитить жену и младенца, единственных людей, которые были для него еще ближе и дороже, чем Брак и его родня. Мысль о бегстве вместе с ними через горы казалась недостойной, но бегство было неизбежным, как и предстоящее поражение. Бренн был уверен, что все, кто выйдет биться против римлян, обречены. Карадок настраивал воинов по-другому. Подавленный неотступной тревогой Бренн не так давно попытался попросить помощи у друида племени, но Ультан не пожелал ни во что вмешиваться. А Карадок, как и ожидал Бренн, отказался даже обсуждать возможность вывести племя в безопасные места.
— Аллоброги не станут удирать, как побитые псы! — ревел он. — Мы сокрушим эти легионы. Рим получит такой урок, которого никогда не забудет! — Бренн продолжал настаивать, но добился лишь того, что в глазах престарелого вождя вспыхнуло бешенство. Опасаясь дурного нрава Карадока, Бренн поклялся повиноваться ему и больше не заговаривал о бегстве вслух даже с близкими друзьями. Вождь допускал лишь разговоры о предстоящем разгроме римлян.
Разногласия с Карадоком помогли Бренну принять решение. Воспользовавшись охотой как предлогом, он намеревался сразу же по возвращении собрать обе семьи и уйти с ними. Лиат и мать Брака знали о его плане, а вот двоюродному брату он решил открыться лишь в самый последний момент. Все еще наивный по-мальчишески, Брак мог нечаянно проболтаться о плане кому-нибудь из воинов.
Охотники в молчании выпотрошили оленя и принялись резать мясо на длинные ленты, которые тут же развешивали на сушиле. Одну ногу насадили на палку и подвесили над огнем. Когда зашло солнце, над поляной уже висел густой аромат жареного мяса. Собаки неподвижно сидели у костра, не сводя глаз с куска, точно зная, что вскоре и им достанется что-то вкусное.