Что нам приходит на ум, когда мы читаем о революционерах, которые убежали после поражения восстания за границу? Честные люди, которых преследуют. Денег нет. Идут работать, пишут прокламации и статьи в революционные газеты. Спорят до хрипоты над программными пунктами за кружкой пива или чашкой чая. Ждут своего часа, мечтают о возвращении, ностальгируя под лондонскими туманами и дождями. Так или примерно так мы представляем эмигрантов-революционеров начала ХХ века. Это сегодняшние «революционеры» бегут в Лондон, украв крупную сумму денег, и покупают там шикарные поместья, отнюдь не бедствуя. И нигде не работая в качестве наемной силы.
Так и было. Товарищ Петерс приехал в Лондон, не имея денег. Об этом написал некий персонаж по имени Федор Аронович Ротштейн, который помогал русским революционным беглецам устраиваться в Великобритании. [88] Но то, что будущий чекист с товарищами сделал для решения финансовых проблем, и стало, судя по всему, трамплином для его будущей головокружительной карьеры в Советской России…
Ист-Энд, окраина Лондона, декабрь 1910 года. В ночь с 16-го на 17-е полиция приехала проверить «сигнал» о подозрительном шуме в одном из домов, который соседствовал с ювелирным магазином. Дверь полисменам открыл человек, по-английски не говоривший. Он отступил внутрь, и полицейские вошли в дом, а из распахнувшейся двери на них без всяких разговоров обрушился град пуль. В итоге из пяти попавших в дом полисменов трое были убиты, а двое серьезно ранены. Ведь британские полицейские в те годы не носили с собой оружия, а были вооружены лишь дубинкой. Очевидно, что это преступление стало для Англии из ряда вон выходящим. Огромный общественный резонанс. Расследование преступления взял под личный контроль не кто иной, как молодой Уинстон Черчилль, который в тот момент был министром внутренних дел.
Как выяснило следствие, преступники пробивали стену ювелирного магазина, что и вызвало подозрительный шум, а когда прибыл полицейский наряд, хладнокровно его расстреляли. Убийство коллег — всегда вызов для органов правопорядка. Кровавая бойня, небывалая для Англии того времени, — вызов вдвойне. Было ясно, что преступники — не англичане и готовы, не раздумывая, применять оружие против полицейских. Секреты мастерства лондонских сыщиков остались за кадром расследования, однако уже в январе нового 1911 года полиция вышла на след. Дом, в котором скрывались предположительные участники кровавой бойни в Ист-Энде, находился на Сидни-стрит № 100. По сведениям полиции, в здании прятались «анархисты» из России. Это были латыши-боевики, которые оказались в гостеприимной Великобритании, убегая от преследований «кровавого царского режима».
Шутить с преступниками никто не собирался — дом окружили около двух сотен полицейских, которые были вооружены уже не дубинками, а однозарядными винтовками и револьверами. Ранним утром, по-тихому, органы правопорядка эвакуировали жильцов соседних квартир и домов. Квартира латышей была на втором этаже. Как выяснилось впоследствии, в ней находились два «революционера»: по фамилии Думниекс и Сваар (по другим сведениям, Вотель). В 7:30 утра началась полицейская операция. Она войдет в историю лондонской полиции как «Осада улицы Сидни». События вновь пошли по кровавому сценарию. Полицейский сержант, бросавший гравий в окно квартиры, был убит. Началась ожесточенная перестрелка, которая длилась два часа. В ее ходе стало понятно, что вся лондонская полиция ничего не может сделать с двумя «латышскими стрелками»: за это время было убито пять и ранено тридцать полисменов. [89] В грохоте выстрелов на Сидни-стрит полицейские быстро осознали печальную истину: латышские преступники, засевшие на втором этаже дома, были вооружены куда лучше правоохранителей сильнейшей державы того времени. Злоумышленники имели при себе три маузера С-96. [90] Это те самые, ставшие знаменитыми в нашей Гражданской войне, мощные пистолеты в деревянных кобурах, которые висели на боках комиссаров в «пыльных шлемах». На тот момент это было новейшее, очень мощное и дорогое оружие. И весьма редкое. На вооружении регулярной армии Великобритании оно не состояло. Лишь некоторое число маузеров приобрели за собственный счет английские офицеры (в основном служившие в колониальных войсках), принимавшие участие в англо-бурской войне. Но у «мирных беженцев» от «кровавого царского режима» это редчайшее и крайне дорогое оружие имелось. Поэтому английские полисмены ничего не могли с ними сделать. [91]