Сжав в руке маленькую записку с обещанием, которому, конечно же, не предстояло исполниться, Джо уткнулась в мешочек с лоскутами и глухо заплакала, словно вторя стучавшему по кровле дождю.
Чего здесь было больше – жалости к себе, тоски, одиночества? Кто знает! Или это пробуждалось первое чувство, лишь ждавшее удобного момента, как и тот, кто был его причиной? Кто скажет?
Джо неподвижно лежала в сумерках на старом диване и, не отрываясь, смотрела на огонь. Так, в обнимку с красной подушкой Бет, она почти всегда проводила этот вечерний час, мечтая, или с нежностью думая об Эми, или замысливая сюжеты новых рассказов. Завтра ей стукнет двадцать пять лет. Увы, она стареет, – а что сделано такого, чем можно похвастаться?
«Я становлюсь старой девой, – думала она. – Вместо мужа у меня перо, а вместо детей – мои рассказы. Лет через двадцать, глядишь, познаю и запоздалую славу, как бедный Самюэль Джонсон. Но какое дело гордой и независимой старой даме будет до чьего-то мнения? А впрочем, совсем не обязательно впадать в крайность: становиться или скучной святошей, или самолюбивой грешницей. Старые девы иногда тоже живут неплохо, надо только привыкнуть к своему положению».
И Джо тяжело вздохнула – подобная перспектива ее отнюдь не радовала.
В двадцать пять лет тридцатилетие кажется нам уже почти старостью. Но не так уж все плохо, если у человека есть что-то за душой. В двадцать пять лет девушки уже называют себя старыми девами, но втайне еще надеются на скорое замужество; в тридцать – они уже ничего о себе не говорят и только решают, как распорядиться ближайшим двадцатилетием и красиво состариться.
Милые девочки, не надо смеяться над старыми девами; если бы вы знали, какие драмы и трагедии скрыты в их сердцах, ровно бьющихся под строгими платьями, и как прекрасны в глазах Бога эти существа, самоотверженно принесшие в жертву своим ближним здоровье, молодость, радужные надежды и саму любовь. Даже если они капризны и ворчливы, простите их – хотя бы потому, что они не испытали самого сладостного, что есть в жизни. Взгляните на них с сочувствием, а не с презрением. Как знать, а вдруг и вы упустите свое время? И когда пожухнет ваша кожа, а в пышных волосах промелькнут серебряные нити, – тогда и вам сделаются столь же приятны уважение и почтение, как теперь восхищение и влюбленность.
И вы, юные джентльмены, будьте любезны с ними, ибо рыцарскому сердцу надлежит почитать старость, защищать слабого и служить женщине, независимо от ее возраста, красоты и богатства. Вспомните ваших старых добрых тетушек – ведь они не только поучают вас и цепляются к пустякам, вспомните, сколько они ласкали вас и нянчили, часто не получая за это никакой благодарности, из скольких неприятных историй они помогли вам выйти с честью, сколько раз делились с вами своими скудными сбережениями, сколько обили чужих порогов, прося за вас. Вспомните это и окажите милым старым дамам те небольшие знаки внимания, в которых нуждается каждая женщина до скончания своих дней. Ясноглазые девушки оценят ваше почтение к пожилой родственнице и полюбят вас за это еще больше. А если жестокая смерть вдруг унесет из жизни вашу дорогую матушку, то верьте, что какая-нибудь тетушка Присцилла прижмет к одинокому сердцу и обласкает в своем Богом забытом углу «лучшего на свете племянника».
Джо задремала ненадолго (как, наверное, и ты, мой читатель, во время моего небольшого отступления), и вдруг ей привиделся Лори. Он склонился над нею, глядя как прежде, когда пытался скрыть сильное чувство. Но Джо, подобно героине романтической баллады, «поверить не могла, что перед нею он», и глядела ошеломленно, пока он не склонился еще ниже и не поцеловал ее. Тут только она поняла, что «это был не сон», вскочила и радостно закричала:
– Мой Тедди! Мой мальчуган!
– Джо, дорогая! Так значит, ты рада меня видеть?
– И ты еще спрашиваешь? Конечно, я рада. А где Эми?
– Они с мамой у Мег. Мы зашли туда, и теперь моя жена не скоро вырвется из любящих объятий.
– Какое слово ты сказал? Повтори! – воскликнула Джо, ловя его на последней фразе, произнесенной с упоительной гордостью.
– Да, черт побери, я это сделал, – отвечал Лори с таким виноватым видом, что Джо не выдержала и повысила голос:
– Удрали из дому и поженились!
– Прости, это было в последний раз! – и покаянно скрестив на груди руки, он повалился перед ней на колени; глаза его светились озорством, весельем и торжеством победы.
– Нет, вы в самом деле муж и жена?
– Перед Богом и людьми.
– Господи, помилуй! И что ты дальше намерен делать? – Джо, с трудом переводя дыхание, опустилась на диван.
– Поздравление своеобразное, однако не очень лестное! – парировал Лори, пребывая все в той же смиренной позе, но уже сияя от удовольствия.
– Огорошил меня и еще хочет, чтобы я улыбалась! Вставай, несносный мальчишка, и выкладывай все в подробностях.
– Не скажу ни слова, пока не позволишь мне сесть на любимый диван и не выкинешь куда-нибудь подальше свою колотушку.
Джо рассмеялась так, как она не смеялась уже много дней, и подвинулась, освобождая ему место на диване, а потом простодушно объявила:
– Да будет тебе известно, что старый валик пылится теперь на чердаке и он нам больше ни к чему. Итак, я готова выслушать твою исповедь, Тедди.
– Как приятно, что меня снова зовут Тедди. Никто больше не называет меня так – только ты.
– А как зовет тебя Эми?
– Она называет меня «милорд».
– Ну что ж! Это похоже на Эми. А ты и впрямь стал походить на знатного вельможу! – взгляд Джо был красноречив: ее мальчуган теперь ей нравился более, чем прежде.
Колючий валик больше не разделял их, но зато воздвиглась иная преграда, сотворенная переменой времени, места и чувств. С минуту они смотрели друг на друга так, словно этот незримый барьер отбрасывал на них легкую тень.
Но тень улетучилась, как только Лори, тщетно пытаясь казаться важным, проговорил:
– А разве по мне не видно, что я женатый человек и глава семьи?
– Ничуть. Ты поздоровел и похорошел – это да. Но ты все такой же шолапай!
– Ну, Джо, все-таки теперь ты должна оказывать мне некоторое почтение, – пробормотал Лори, от души наслаждаясь происходящим.
– Пойми, – Джо радостно улыбнулась, – не могу я воспринимать тебя в роли степенного и солидного человека.
Лори рассмеялся, и они принялись беседовать, как в старое доброе время.
– Тебе незачем в такой холод выходить встречать Эми – они все вот-вот подойдут. Ну а я решил их опередить. Должен же я был преподнести тебе сюрприз и, что называется, снять сливки, – помнишь, мы так говорили, когда спорили из-за молока?
– Ты испортил свой сюрприз. Кто же начинает рассказывать историю с конца? Расскажи мне теперь все с самого начала и по порядку. Я просто сгораю от нетерпения.