– Юрич?
– Чего тебе?
– А… мы что, уже… все?
– Что все?
– Ну, это… придем скоро? Куда-нибудь выйдем?
– Выйдем, – буркнул я. – Как придем, я скажу.
Эдик обиженно фыркнул, но промолчал. Я не обратил на него никакого внимания, хотя в другое время обязательно бы пошутил. В отличие от Эдика, в голосе которого я уловил зародыш настоящего человеческого счастья, я не был настроен так оптимистично. Тропа, по которой мы шли, из еле заметной постепенно стала приобретать очертания горной дороги. Она огибала большие камни, вилась между отрогами, а в том месте, где нам пришлось перейти ручей, уже ставший довольно широким, между берегами было перекинуто два мокрых почерневших ствола лиственницы. Здесь уже можно было встретить людей. Что меня и настораживало. Согласно тактике противодействия диверсионных групп, именно на обратной дороге рекомендуется устраивать засаду. Психологический расчет очевиден и срабатывает всегда. Поэтому я несколько замедлил шаг, стал более внимателен и насторожен. Ведь наше путешествие еще совсем не закончилось. Вполне возможны неприятные сюрпризы. На месте моего противника я так бы и поступил.
Эдик, понимая, что мы выходим к большой реке, заметно оживился.
– Ну, хорошо, Юрич, – забормотал он за моей спиной, – сначала мы закатимся в кабак. Никакого мяса! Я стал вегетарианцем после общения с тобой. И после этой проклятой тушенки. Какая гадость, эта ваша заливная рыба…да, кстати, рыба! Мы закажем суши, Юрич! Ты ел суши?
Он не дождался моего ответа, но это его совсем не обескуражило.
– Ух, вещь! Тонкие такие ломтики макаешь в соус… жуешь… перчик по вкусу… соль, – он явственно причмокнул губами несколько раз, представляя, видимо, давно забытый им вкус этого экзотичного блюда.
– Я не ел суши. И не тянет, – остановился я. – Помолчи.
Эдик поперхнулся и недоуменно замолчал.
– Ничего не слышишь? – поднял голову я и обвел глазами покрытое легкими перистыми облаками небо.
– Н-нет.
– Вертолет, что ли.
Эдик закрыл рот и принялся оглядываться. Я вслушался. Тишина, к которой мы уже привыкли, не нарушалась ничем, кроме тоненького посвиста ветра, который разгонялся в ущелье, как вода по наклонному желобу, чтобы при выходе на равнину мощно и ровно дуть целый день.
– Странно, – пробормотал я.
– Показалось! – уверенно произнес Эдик. – Это ветер. Пошли, Юрич.
Он даже слегка подтолкнул меня в спину. Я постоял еще немного, но ничего подозрительного не услышал. Эдик нетерпеливо кашлянул и переступил с ноги на ногу. Я пожал плечами и двинулся дальше.
Спустя некоторое время я уже отчетливо услышал приглушенный расстоянием рокот вертолетного двигателя. Даже не рокот, а еле уловимую вибрацию в ушах. Рассматривать небо я не стал.
– Эдик! – оглянулся я. – Где-то «вертушка» ходит! Вон туда, быстро! – Мы подбежали к невысокой гряде, торчавшей рядом с тропой, словно обломанные зубья каменной расчески, и спрятались за морщинистыми скальными обломками. Спустя минуту я увидел вертолет. Он выплыл из-за скал отчетливой черной точкой на голубом небе. Машина сделала небольшой круг, перелетев ущелье, потом развернулась и пошла над водоразделом.
– Давай за мной, боец!
Я взглянул на небо еще раз, прикидывая расстояние, и метнулся в заросли кустарника. Под их плотными, кое-где сросшимися, запутанными кронами можно было остаться незамеченными. Эдик упал рядом и неловко вывернул шею, высматривая вертолет.
– А может, – зашептал он мне на ухо срывающимся шепотом, – может, это меня ищут?
– Тебя, конечно. Что ты шепчешь? Все равно не услышат, – ответил я в полный голос. – Курточку свою красную сними. Быстро!
Эдик торопливо сорвал дорогую куртку, уже изрядно испачканную, и оглянулся.
– Под себя спрячь. И голову пригни.
Вертушка с характерным чавкающим звуком винта проплыла метрах в трехстах над нами и скрылась за гребнем горы. Я посидел еще немного, но больше ничего не услышал.
– Контрольный облет, – пробормотал я. – Выходим.
Мы выбрались из зарослей и двинулись в прежнем направлении.
– Интересно, кто это мог быть? – спросил Эдик.
– Я не знаю. Кто угодно.
– А вдруг… вдруг это отец меня ищет?
– Может быть.
Эдик шумно вздохнул.
– Не расстраивайся ты так, парень. Все равно скоро выйдем куда-нибудь. Вдоль ущелья идет дорога, по ней на попутке доберемся до ближайшего жилья. А в вертушке мог быть кто угодно.
Эдик согласно промолчал, оценивая ситуацию, а потом завел свою песню снова.
– А потом мы снимем сауну! – забубнил он. – На день! Нет, на два! Пока я не отпарюсь и отмоюсь от вашей грязи. Боже мой, какой же я грязный! Все чешется, – и он ощутимо поскреб пальцами по футболке. – А еще мы возьмем девочек! О, как я соскучился по этому делу! Ты знаешь, как надо выбирать девочек, Юрич?
– А тебе не кажется?
– Их надо выбирать по взгляду! У девушки должны быть глаза с такой… эээ… сумасшедшинкой. Это говорит о ее темпераменте. Так вот, когда мы их закажем, то выбирать буду я, а потом…
– Заткнись, боец.
Эдик обиженно засопел и заткнулся. Но желание поговорить было непреодолимым.
– А ты женат, Юрич? – поинтересовался он осторожно после пары минут молчаливого хода.
– Конечно.
– О! – снова оживился Эдик. Он догнал меня и пошел рядом, заглядывая мне в лицо.
– И давно женат?
– Двадцать пять лет.
– Ничего себе! – искренне изумился Эдик и взглянул на меня с каким-то новым выражением. – И ты… эээ… ну…
– Ну что ты сопли жуешь?
– А ты… эээ… любишь ее?
Я усмехнулся и повернулся. Эдик напряженно и внимательно смотрел в мои глаза.
– Что, боец, проблема с этим у тебя? Девчонка есть, вроде все хорошо, но ты в глубине души понимаешь, что что-то здесь не так, что как-то все должно быть по-другому?
– Ну, вообще-то… – парень ненатурально кашлянул и отвел глаза. – Понимаешь, Юрич… девчонка-то есть. И нравлюсь я ей. И все такое. Я уже серьезно подумывал, чтобы… эээ… жениться. И отец поддерживает. Я даже удивился, чего он так. Но вот чего-то не хватает в наших отношениях, что ли… тут ты опять прав, черт бы тебя взял!
– Ты как будишь ее по утрам?
– Чего?! – недоуменно воззрился на меня Эдик.
– Ты меня плохо слышишь, солдат?
– Как я ее бужу? – задумчиво пробормотал мой спутник и крепко призадумался. Этот процесс настолько отвлек его, что он не заметил выступавший из-под земли корень. Эдик запнулся и едва не пропахал носом щебенку. Я придержал его за локоть. Эдик досадливо мотнул головой и выругался.