— Я же сказал тебе. Она работала в МГБ.
Зоя спросила себя, что ему известно об органах госбезопасности, а потом осторожно заметила:
— Ты ведь мало о них знаешь? О чекистах, я имею в виду?
— Я знаю, чем они занимаются. — Малыш задумался, а потом добавил: — Они сажают людей в тюрьмы.
— Разве не нужно узнать о человек больше, прежде чем убивать его?
— Фраерша приказала мне сделать это. Мне не нужны другие причины.
— Но то же самое говорят и чекисты: они лишь выполняют приказы.
Малыш явно начал злиться.
— Фраерша сказала, что ты можешь помочь. Ну так помогай. Она ничего не говорила о том, что ты будешь задавать кучу дурацких вопросов. Если тебе так хочется, я могу отвести тебя обратно в камеру.
— Не злись. Я всего лишь спросила почему, вот и все. За что мы должны убить эту женщину?
Малыш сложил фото пополам и сунул его в карман.
Зоя поняла, что перегнула палку. Она переусердствовала и зашла слишком далеко, поддавшись минутному порыву. Девочка надолго замолчала, надеясь, что ничего непоправимого не случилось. Ожидая натолкнуться на сварливое раздражение, она удивилась, когда Малыш заговорил почти извиняющимся тоном:
— Ее преступления были записаны на листке. Мне не хотелось просить кого-нибудь прочесть это вслух.
— Ты не умеешь читать?
Внимательно наблюдая за ее реакцией, он покачал головой. Она постаралась ничем не выдать своих чувств, заметив его тревогу.
— Разве ты не ходил в школу?
— Нет.
— Что случилось с твоими родителями?
— Они умерли. Я жил на вокзалах, пока Фраерша не подобрала меня.
Настала очередь Малыша задать вопрос:
— По-твоему, это плохо, что я не умею читать?
— У тебя не было возможности научиться.
— Здесь нечем гордиться.
— Я знаю.
— Я хотел бы научиться читать. И писать тоже. Когда-нибудь я обязательно научусь.
— Ты быстро научишься, я в этом уверена.
Они просидели в молчании еще час или около того, глядя, как в соседних домах одно за другим гаснут окна — жильцы ложились спать. Малыш встал и потянулся, словно порождение ночи, пробуждающееся только тогда, когда все остальные спят. Из кармана своих мешковатых брюк он извлек моток жесткой проволоки и стал распрямлять ее. На конце он прикрепил осколок зеркала, обмотав его несколькими витками, а потом наклонил под углом в сорок пять градусов. Подойдя к краю крыши, он лег на живот и опустил проволоку вниз, пока зеркальце не оказалось на одном уровне с окном спальни. Зоя присоединилась к нему, лежа рядом и тоже глядя вниз. Занавески на окне были задернуты, но между ними оставалась небольшая щель, сквозь которую он разглядел в темной комнате фигуру на кровати. Малыш вытянул проволоку обратно, снял зеркальце, смотал проволоку и спрятал их в карман.
— Мы войдем с другой стороны.
Зоя кивнула. Он помолчал, а потом добавил:
— Можешь остаться здесь.
— Одна?
— Я верю, что ты не попытаешься убежать.
— Малыш, я ненавижу чекистов не меньше Фраерши, поэтому иду с тобой.
Сняв башмаки и аккуратно поставив их рядышком на крыше, они соскользнули вниз по водосточной трубе. Спуститься им пришлось всего лишь на метр. Малыш добрался до подоконника с такой легкостью, словно шел по лестнице. Зоя робко последовала за ним, стараясь не смотреть вниз. Все-таки они находились на шестом этаже, и падение с такой высоты стало бы смертельным. Малыш щелкнул лезвием своего пружинного ножа, приподнял крючок, открыл окно и влез в квартиру. Боясь, что Зоя наделает шума, он повернулся к ней и протянул руку. Но она отмахнулась и осторожно спрыгнула на пол.
Они оказались в большой и просторной гостиной. Зоя прошептала Малышу на ухо:
— Она живет одна?
Он коротко кивнул. Вопросы — любые вопросы — сейчас были неуместны. Ему требовалась полная тишина. Квартира поражала своим размерами. Квадратные метры чистого пола давали представление о масштабах преступлений этой женщины.
Впереди виднелась дверь спальни, она была закрыта. Малыш взялся за дверную ручку, но, прежде чем повернуть ее, знаком показал Зое, чтобы она оставалась здесь, в гостиной. Хотя она собиралась последовать за ним, он не разрешил ей этого. Зоя кивнула и шагнула в сторону. Малыш отворил дверь.
* * *
Малыш шагнул в темную комнату. Марина Нюрина лежала в постели на боку. Зажав в руке нож, он подошел ближе и замер, словно балансируя на краю утеса. Женщина на кровати была намного старше женщины на фотографии — этой на вид было лет шестьдесят, волосы у нее уже поседели, а лицо покрывала сеточка морщин. Он заколебался, мельком подумав, уж не ошибся ли он адресом. Нет, адрес был правильным. Скорее всего, снимок был сделан много лет назад. Он наклонился над кроватью, сравнивая ее с фотографией, которую вынул из кармана. На лицо женщины падала густая тень, так что сказать что-либо определенное было невозможно. Во сне люди всегда выглядят такими невинными.
Внезапно Нюрина открыла глаза и выпростала руку из-под одеяла. В ней оказался пистолет, дуло которого смотрело Малышу в лоб. Она опустила ноги на пол, выставив на обозрение цветастую ночную сорочку.
— Отойди назад.
Малыш повиновался, держа в одной руке нож, а в другой — фотографию, прикидывая, успеет ли обезоружить ее. Она, похоже, догадалась, о чем он думает, потому что подняла ствол и выстрелила в нож, который он так и не выпустил из рук. Пуля оторвала ему кончик пальца. Он закричал, хватаясь за рану, а нож со стуком упал на пол. Нюрина сказала:
— Сейчас на выстрел прибежит охрана. Я не буду убивать тебя. Я отдам тебя им, и пусть они пытают тебя. Может, я даже присоединюсь к ним. Я хочу знать, где скрываются твои сообщники. А потом мы убьем и их. Или ты думаешь, что мы покорно поднимем лапки кверху и позволим тебе и твоей банде вырезать нас по одному?
Малыш попятился. Она встала с кровати.
— Если ты в надежде на легкую смерть попытаешься убежать и получить пулю в спину, подумай хорошенько. Я прострелю тебе ногу. Собственно говоря, лучше прострелить ее прямо сейчас, на всякий случай.
* * *
Зоя затаила дыхание. Стук собственного сердца оглушал ее. Она должна действовать немедленно, а не стоять столбом посреди комнаты, как перепуганная маленькая девочка. Эта пожилая женщина, скорее всего, еще не видела ее. Оглядевшись по сторонам, Зоя поняла, что спрятаться, кроме как под столом, больше негде. Малыш медленно пятился из спальни, прижимая к животу кровоточащую руку. Он старался не смотреть в ее сторону, чтобы не выдать ее. Она оставалась его последней надеждой на спасение. Женщина подошла уже к самой двери. Зоя нырнула под стол.