Ронин еле сдерживал стон, чувствуя, как рвется на части сознание.
Жить! Жить! Жить! Темная, древняя волна захлестнула его изнутри.
Расслабиться. Подчиниться. Или захлестнет навсегда. Подчиниться.
Жить. Жить. Жить. Не бороться, сама вынесет. Вынесет…
— Константин, я… Мне надо выйти… — Жен окликала его уже не в первый раз. — Костя!
Ронин перевел взгляд на нее — смутно–белое пятно, рассыпавшиеся волосы, тревожный, болезненный взгляд. Жен. Смотрит. Говорит. И Грабер смотрит.
— Хорошо. — Он принял управление машиной. —
Хорошо.
— Вон там бар, — пробубнил Грабер. Не–ет. Бар нам не подойдет. И ресторан не подойдет. И казино. Это все увеселения. Это значит Гильдия. Или внешники. Или то и другое сразу. Какой–нибудь бармен, вышибала, швейцар. Если они не автоматы. Да и то везде можно оставить приметы разыскиваемых. Таких, как мы. Потерпи, девочка, немного. Нам бы магазин, гастроном–супермаркет с автоматикой на все с сто. И чтоб народу побольше. Подожди. Вот он. Припарковался. Разблокировал двери, окидывая взглядом улицу. Вроде никого. Ни один экипаж не свернул следом, не стал парковаться неподалеку. О'кей. Нажал кнопку — дверь поднялась и втянулась в корпус флаера
— Иди, но будь осторожна. Не задерживайся.
Была какая–то дельная мысль, была! Вот черт, как плохо поддаваться всплескам подсознания. Ага, приме ты! Внешность надо было поменять в первую очередь.
Вот этим и займемся, пока Жен там свои дела закончит.
Ронин достал из кармана маску–инъектор, тубу с гелем. Зарядил агрегат и протянул Граберу:
— Важная вещь, партнер. Надо бы нам изменить внешность. Не то засекут в какой–нибудь забегаловке. Не век же нам в тачке куковать. Надевай.
Грабер недоверчиво покосился на протянутую эластичную маску. Но не взял:
— Почем я знаю, Бессон. Может, эта штука для сканирования приспособлена.
Опять двадцать пять! Это мы уже проходили.
— Грабер. Я уже объяснял технологию, которой я могу воспользоваться куда более надежно. Наше соглашение остается в силе. Надевайте, не ломайтесь. Надевайте. Абсолютно безвредная штука, разработка Гильдии. Гель полностью уйдет из организма через двадцать два часа. Гарантированное сохранение шаблона — пятнадцать часов.
С полминуты они мерились взглядами. Глаза рони–на оставались холодными. Хочешь жить — наденешь, хлыщ, сапиенс. И Грабер вздохнул, взял маску и неловко, зацепив подбородком, натянул себе на голову. Ронин подключился и принялся колдовать над коминсом, вводя параметры шаблона.
Когда Жен вернулась в машину, Грабера было уже не узнать, а ронин вводил параметры шаблона для себя.
— Мимикрия, — весело прокомментировал он трансформацию партнера для Жен. — Тебе пока это ни к к чему.
«Феррари» вновь тронулся с места.
* * *
Я смотрел на себя в зеркало и потешался. Своего рода психическая разрядка после пережитого стресса. Пусть физиология парий несколько отлична от физиологии люксов, и уровень ферментов и гормонов в крови, особенно «короля страха» — адреналина, существенно выше, и реагирует организм на выброс ферментов совсем по–другому: экстремальные ситуации обитателя люкса парализуют либо вгоняют в истерику, а у нас, парий, сразу же верх берут инстинкты на выживание. Я не говорю, что не бывает истеричных парий, как и устойчивых сапиенсов. Нет. Я этого не говорю, тем более что один из таких сапиенсов сидит с умным видом рядом и морщится, растирая лицо, слегка онемевшее после инъекций.
Пялится в зеркало. Пусть.
Я тоже пялюсь.
Так вот. Нам тоже нужна обычная психическая разрядка. Вот я и разряжаюсь, строя себе самому рожи в обзорном зеркале. А физиономия совсем не моя. Скорее, азиатская немного. Сойдет, конечно, не век же ее носить.
А со стороны и не узнают, если не применять специальных методов: компобработки индивидуального рисунка движений, жестикуляции, манеры вести разговор. Словом, анализ того, что в первом приближении составляет психокарту человека. Но для этого нужно большое количество аппаратуры либо видеосъемка с последующей обработкой. Опять же на мощном компе. Либо длительное наблюдение бригады специально натасканных оперов–психологов. Но пока ничего такого поблизости нет. И уж я постараюсь, чтоб и не было — * мы же не кандидаты в наследники, типа Левински. И не звезды подиума. Чего ж нас снимать. Так что вроде бы пока все спокойно. Кроме Жен… Жен. Не нравится мне ее настрой. Вот уже второй раз просит проехать мимо ее дома. И ведь понимает, что нельзя, что там наверняка «хвосты» висят, да не один, не два. И все равно хочет домой. Знаю я такое. Это как ступор какой. Мысленно понимаешь, что нельзя, а все равно делаешь, и кажется — если не сделаешь, так просто помереть можешь на месте. Это только кажется.
Терпи, Жен, терпи, моя девочка. Нельзя нам туда, Лучше хрыча еще раз проверь, Я и сам не очень рад этой бесконечной поездке, а уж у Грабера она и вообще клаустрофобию вызывает. Но ничего не поделаешь. Если толкового плана нет, то только и остается плыть по течению (а поток флаеров сильно похож на реку), пока не родится в голове что–нибудь стоящее. Был бы я один — так задал бы автопилоту маршрут да вздремнул бы часов восемь. Так нет, за ними глаз да глаз нужен. И так они между собой не общаются, и молчание в кабине повисло такое нехорошее. Плохо. Если не станем командой, так спалимся быстро. Черт!
Ладно. Будем ждать, Еще часов на шесть–восемь будет чрезвычайное положение по всей Р66, Нет, оно и потом никуда не денется, но уже больше будут полагаться на автоматику, а не на человеческий фактор. Вот тогда и можно будет выскользнуть, лишь бы «коллеги» из Гильдии не прищучили. Вот это куда более неприятная будет ситуация.
* * *— Послушайте, Грабер, — сказал ронин по истечении стандартного часа, — наше положение таково, что, прежде чем соваться к вашему «жучку», не мешает его проверить. До девяти время еще есть, так что давайте сейчас подъедем и понюхаем, что там к чему.
Грабер помолчал с минуту, пожевал губами. Ронин не сводил взгляда с его холеных рук, но те оставались спокойны. Либо качественно владеет собой, либо это действительно обычный доверенный человек, и никакой подлянки ждать не приходится. Инстинкт распознает малейшие признаки.
— Знаете, Бессон… Я так понимаю, что сейчас вам деваться некуда, но мне вы не доверяете. Что ж, я вас понимаю и не в претензии. Я и сам вам не доверяю. Но раз уж обстоятельства свели нас вместе… — Глянул на ронина исподлобья и стал продолжать: — Впрочем, почему бы и нет? Заодно убедитесь в моей честности. Берите курс на Бирюлево, а там я покажу.
— Бирюлево? Вы, стало быть, даже посещаете злачные места, господин Грабер?
— А что поделать! Специфика работы. Вводите курс, Бессон.
«А ведь он что–то недоговаривает и, похоже, волнуется. Ладно…» — думалось ронину, пока бортовой компьютер выводил на дисплей карту юга Москвы. Он ткнул пальцем в надпись «Бирюлево–Центральное», и надпись сменила цвет на светло–зеленый. Автопилот принял команду и изменил направление движения. Флаер заложил вираж на развязке Садового кольца и стал маневрировать, перестраиваясь в верхние, более