Раздобыть обещанное продовольствие, однако, оказалось делом очень непростым. Неподалеку от храма Кинрюдзи с его огромным камнем, на котором спустился Мёдзин из Мисимы, она постучала в дверь дома. К ней вышел мужчина. «Гэнтаро-сан, ваш уважаемый хозяин Котака дома?» – «Ах! К нам пришла мать Муцууры почтенная Фудзинами-сан. К великому сожалению, Котакэ-сан пришлось отлучиться на пожар в Гонгэндо. Уже поздно, но он еще не вернулся. Прошу вас немного подождать». Фудзинами ответила отказом: «Не могу. Дело не терпит отлагательства». – «Прискорбно! – сказал Гэнтаро. – Мне, Гэнтаро, переданы полномочия хозяина во время его отлучек. Изложите мне суть вашего дела». Фудзинами криво усмехнулась. Гораздо удобнее было обсудить ее проблему с Гэнтаро, чем с Котакой-сан. Последнего считали человеком жадным и прижимистым, когда речь заходила о ссудах земледельцам. При любом раскладе деньги или все, что сулило деньги, его живо интересовало. На этот раз она решила соблазнить его размером предполагаемой взятки. Она сказала: «Честно говоря, мзда сама просится в руки, просто манна небесная. [51] В мой дом попросились две девушки небывалой красоты. Все говорит о том, что они спаслись от пожара на постоялом дворе Кайдзодзи в Камакуре. Они направляются в Юки, но можно вернуть девушек их владельцам. Прошу вас мне щедро за них заплатить». Гэнтаро наморщил нос: «Паршивое предприятие, Фудзинами-сан. А что скажет хозяин? Купить что-то в данном случае – означает продать этот товар где-то еще и надуть самих владельцев. Продажа девушек относится к категории сделок, от соизволения на которую он воздержался бы. Да и деньги на его нужды потребуются. Как вы утверждаете, возвращение этих беглянок на их место представляется поступком благородным. На двести гуанов можно вполне сговориться». Фудзинами вскрикнула. Ее возмущению не было предела. «По двести гуанов за каждую. Обе они милые, причем одна из них непревзойденная красавица». Голос Гэнтаро звучал холодно: «Разговор об этом деле ведется только из уважения к Фудзинами-сан. Но даже при этом его следует как-то иначе преподнести в докладе хозяину. Соглашаться или нет – ваше дело; или идите торговаться куда-то еще». Такой вариант Фудзинами никак не подходил. У нее не оставалось ни времени, ни другого покупателя. Сделку пришлось заключить. Ее совсем не устраивало то, что она открыла Гэнтаро глаза на характер его торга, ведь искренне считала речь о Котаке-сан примитивным лицемерным намеком. Каким вздором выглядит его лицемерие по поводу судьбы девушки в этой рыбацкой деревне! Таким образом, они договорились о том, что перед второй сменой часовых (в три часа ночи) Гэнтаро должен ждать у Сэто-баси со своей лодкой. Он добавил такое пояснение: «Дело не в том, чтобы сообщить обо всем данна. Он должен раздобыть деньги и представить все обстоятельства после дела в наилучшем виде. Вот так. Что же касается девушек, то их следует как можно быстрее вывести из Камакуры и самого района. Гэнтаро готов организовать эту часть предприятия». На том они расстались.
Теперь судьбой Тэрутэ или Каору занялась почтенная Фудзинами, не говоря уже о Юки. И она собиралась обратить особое внимание на бегство двух дзёро из Гонгэндо, а также прекратить все угрызения совести Котаки и, вероятно, Гэнтаро. О последнем, однако, она знала слишком много, чтобы на него рассчитывать. Завершив покупки, она отправилась назад к гостям, прокручивая в уме различные спо собы захвата без промедления всего золота, принесенного с собой Каору. Теперь обратимся к источнику такого заметного богатства нашей танцовщицы. Жил некий престарелый деятель из клана Хамагури, служивший в должности банто, или приказчика у купца, специализирующегося на сбыте шелка в Камакуре, а также в банке, если уж речь идет о текущих средствах. Так сложилось, что перед отправкой в путешествие по удаленным деревушкам и городкам провинции Мусаси, где он скупал у земледельцев тканый шелк, он ради развлечения посещал квартал Кайдзодзи. Там он проводил время в состоянии своего рода нирваны и поклонения богу вина. В такие дни бессознательного существования он вверял свои ценности трезвой заботе Каору, и она всегда добросовестно оправдывала его доверие. К несчастью для него, он ничего не знал ни о коварных замыслах Ёкоямы с Томимаруей, ни о готовящейся мести рото Огури. Ему не повезло в том, что его загул совпал по времени с этими событиями. Непреложным оставался один только факт: Хамагури-сан оправдывал свое имя и отличался неразговорчивостью, поэтому ни разу не появился снова в лавке братьев Иккё. Состояние его нирваны переходило из фазы опьянения в стадию встречи с вечностью, поэтому владелец торгового дома, выяснив происхождение гостя, только пожимал плечами, находил двести рё [52] в виде золотого песка с наплавленной позолотой Томимаруи и вносил их на счет прибыли и убытка. Как раз это золото и взволновало корыстолюбивую Фудзинами. Она подумала так: «Надо бы заручиться чьей-то помощью. Девушку следует убить. Гэнтаро-сан вполне может справиться со второй. Ах! Тода с Тэннин-мару (судно «Ангел») должен мне помочь. Он возьмется за избавление от тела, и никто с такой задачей лучше его не справится».
Тем временем в покинутой усадьбе происходили события, заслуживающие внимания нашего любезного читателя. Выполняя указание своей матери, мальчик вошел в меблированную комнату наших дам. Он приветствовал гостей, распростершись перед ними. Заговорила Тэрутэ: «Как раз его-то можно обо всем расспросить. Какой чудесный мальчик! Он вызывает искреннее расположение к себе. Соизвольте рассказать мне, юный хозяин, живет ли здесь поблизости мужчина по имени Кодзиро Тамэхира? Возможно, он проживает под другим именем. Как рото Огури, он должен скрываться от врагов». После такого неразумного замечания Каору испытала страх, а мальчик немало удивился. Он коснулся рукава Тэрутэ. «Рото Огури? С чего это, нэсан, вы заговорили о рото Огури? Ах! У вас за левым ухом я вижу маленькую родинку. И вы очень красивая женщина. Моя мама часто говорила о жене Кодзиро Сукэсигэ по имени Тэрутэ-химэ из клана Сатакэ. У нее тоже видели родинку за правым ухом. Так вы же на самом деле та Тэрутэ! – Он радостно захлопал в ладоши. Потом сказал испуганным женщинам: – Не надо бояться. Я нежно люблю своего старшего брата Кодзиро. Меня зовут Мантё, и я прихожусь сыном Фудзинами. Ах! Нэсан, сама судьба привела вас к нам сюда. – Тут он нахмурил брови: – Постойте! Ваш Мантё не совсем уверен в своих выводах. Моя мама говорила обо всем этом много раз, но всегда в недобром тоне. Прошу пока что ничего не говорить: дайте ей время на то, чтобы разобраться со своими чувствами. И не раскрывать своего происхождения». Пока он говорил, раздвинулись сёдзи, и появилась Фудзинами. Окончания беседы, проходившей вполголоса, она разобрать не смогла. Зато ее начало она расслышала прекрасно. «Так оказывается, к нам в гости пожаловала ненавистная жена Сукэсигэ! Она попала в руки Фудзинами! Продать ее Гэнтаро? Никогда! Ее уделом должна стать смерть. Месть для меня, двойная оплата золотом для Тоды. Гэнтаро может просвистать такие условия. Он примет любое оправдание. Цвет волос изменился (лошадь другой масти). Никто, кроме Фудзинами, не будет шарить рукой у нее за пазухой. Теперь разыграем полную неосведомленность». Она вошла в комнату, объявила о том, что вечерняя трапеза подана, потом поспешно ушла, будто ее ждали неотложные дела. Мантё с ребяческим восторгом и увлечением выступил в роли полового постоялого двора. Фудзинами оставалась снаружи, стараясь подслушать любые обрывки беседы, но ничего нового не узнала. Когда с трапезой было покончено, она снова вошла в комнату, чтобы предложить гостям отдых. Измотанные и ждущие информации от Мантё, девушки без малейших возражений приняли такое предложение. И в скором времени госпожа и служанка погрузились в сон, сопровождавшийся тревожными видениями.