Во время нэмбуцу (молебен) говорили, что на могиле правоверного Макабэ Гэндзаэмона Тэрутэ собственноручно посадила сосну. Зачем заводить спор по поводу того, каким путем удалось доставить гакиями-курума до храмов Гонгэна? Если вода, напитавшая землю своими обширными потоками у входа в бухту Овари, если крутые и опасные горы Исэ и Ига, если известные пути средневековой Японии через Ямато или вдоль западного побережья не послужили ответом на данный вопрос, тогда обратимся к местному летописцу, который поведал нам следующее: «Разве по традиционным вехам нельзя разобраться с направлением пути? Тэрутэ Мацу (сосна Тэрутэ) до сих пор стоит на своем месте в Коясу. К чему весь ваш скепсис? На протяжении десяти дней она отдыхала в Такасагое, чета хозяев постоялого двора окружила ее нежной и доброй заботой. Эти пожилые люди с поклоном служили ей и с глубоком поклоном проводили. Потом Одзисан снова взял на себя роль тэйсю, сам возглавил молодых людей, которые на руках доставили гакиями курума до границы своего округа. Все это делалось во имя полновластного Адзяри из Кэнтёдзи, тем не менее многие любознательные жители с любопытством рассматривали посаженное дерево, а многие брались за ним ухаживать. Прощаясь с добропорядочными селянами, Тэрутэ не смогла сдержать слез. В путь ее снабдили провизией, сколько она могла увезти на своей тележке с мужем. Перед ней простирались грозные горы, которые предстояло пройти, так как со смертью Гэндзаэмона все мысли о морском плавании, то есть поручении своей судьбы и судьбы больного мужа ненадежным местным морякам, считавшимся ненамного лучше пиратов, пришлось оставить. Кроме того, разве не куруму избрали богословы для путешествия? Можно ли ее просто так бросить? Одзисан настоятельно советовал идти через горы, а не по прибрежной дороге. Путь через горы выбирали многие жрецы и придворные вельможи. Жители гор относились к путникам с большим гостеприимством. Жители прибрежных районов отличались жестоким и злобным нравом. «Прошу вас следовать по пути между горными кряжами Коясан и Ёсино. Путь пролегает через Ямато вниз к водам Тоцугавы, то есть тем самым выбирается путь надежнее, хотя и труднее».
Как же хрупкая женщина пережила все ужасы пути через эти горы? Как она вообще до них добралась? Да еще с такой неподъемной поклажей на тележке! Слова бедного земледельца, сказанные им, когда они проходили мимо, звучали в ушах Тэрутэ. «Нищета ничуть не лучше четырехсот четырех болезней (столько их известно), однако она гораздо лучше, чем гакиями». Первый месяц 33 года периода Дэи (8 февраля – 10 марта 1426 года) подошел к концу. В провинции Кии, где погода была теплее, снега лютой Ямато сменились набухшими почками окружающего леса. Река весело и легко текла среди щедро поросших лесом холмов, улыбаясь потоку весеннего солнечного света и отбрасывая его отражение в разные стороны;
Сэнгёкузан (гора Украшенной драгоценными камнями лодки):
Десяток храмов Дай Гонгэн;
Под украшенной драгоценными камнями лодкой течет Дай Гонгэн;
Наша Отонасигава.
Такое название дали ей местные жители – Мирная река; однако этот водный поток мог выглядеть весьма грозным в гневе, сметая прочь плоды трудов человеческих пчел, не щадя в озлоблении даже дома самих богов, ведь их строили из соломы. Таков нрав Тоцугавы. У места слияния с Танигавой через поток перебросили мост, благо здесь было узкое место, где совсем близко сходились горы. [72] Тэрутэ подходила к мосту без особых сомнений. Увы! У здешних мужчин сердца были такими же крепкими, как утесы этих ущелий. Она со своей поклажей смогла пересечь тёмоку. Эти земледельцы делили доходы от данного моста с богами. Наличные деньги никто не отнимал. Только вот видели, как слишком многие бродяги тащили с алтарей, посвященных богам, деньги благочестивых земледельцев, грабили тех, кто беззаботно засыпал на обочине дороги. Таким образом, невысокая женщина присела на корточки рядом с входом на мост в ожидании подходящего момента для перехода на противоположную сторону реки. Прошло несколько дней. Время от времени ей перепадала кое-какая еда. Однако наличных денег никто подавать не собирался. Паломники слишком хорошо знали попрошаек и всячески мешали им в их промысле. На подходе к храмам все их мысли занимала божественная помощь, и они не обращали внимания на письменные просьбы о милостыне. Уходя домой, они глубоко проникались святостью, чтобы заниматься такой мелкой благотворительностью. Но удача все-таки ей улыбнулась. На мосту появился пьяненький мужичок, очистившийся от грехов и блуда, распевавший теперь песни. «Нэсан, как грустно, что вы принадлежите к касте попрошаек. Хэихатиро с радостью принял бы вас в свою компанию». С этими словами он высыпал горсть монет в миску и, распевая песню, пошел дальше, гордый своей щедростью. Тэрутэ поднялась с большим желанием выкинуть брошенные ей монеты ему в спину или в реку. Потом в расстроенных чувствах она подошла к алтарю, сооруженному рядом с мостом. Свидетели заносчивой выходки мужчины под хмельком, как раз те самые земледельцы, высказались по поводу того, как повезло симпатичной нищенке и ее чудовищной поклаже. С удивлением они наблюдали, как монеты полетели в потертый ящик, стоящий перед алтарем и предназначенный для пожертвований богомольцев. Оставив себе единственный мон, Тэрутэ подошла к мосту и подала его за переход реки. Впервые смысл надписи на тележке дошел до этих мужчин, и они осознали жесткую руку власти; они поняли, что перед ними предстали не простые паломники, направляющиеся к целебному источнику Юноминэ, к алтарю посланца бога Амида Якуси Нёраи. Однако даже страх не смог подвигнуть хотя бы одного мужчину выйти вперед, чтобы подхватить тележку и как-то помочь докатить ее до города Хонгу. «Неужели все мужчины превратились в бесов? – удивилась Тэрутэ. – Неужели рубище нищенки не вызывает у вас сочувствия?»
Отчего так случается, что при напряжении усилий, причем весьма успешных, источник энергии зачастую неожиданно истощается? Физическая сила при напряжении исчезает как будто при параличе или при судороге у опытного пловца, который из-за нее уходит под воду. В сфере нравственности наблюдается точно такой же упадок сил, и примеров такой слабости не счесть. Мужчина с крепким рассудком и устремленный к конкретной цели, готовый преследовать ее до конца, без видимой причины отворачивается от людей и вещей, ставших для него безразличными. Или пораженный нравственной слепотой утрачивает путеводную нить к своей цели, допускает промах и проигрывает в деле, в котором успех казался гарантированным. Иногда физические возможности берут верх над нравственными устоями. Здоровый рассудок приходит в смятение, наступает момент беспомощности, и им пользуется бдительный противник, оборачивая свое поражение в победу. Подавляющее большинство мужчин и женщин не может долгое время переносить умственное или физическое напряжение сил. Венчающееся успехом усилие не приходит, и наступают глубокие переживания наступившей неудачи.
Со своей тяжкой ношей Тэрутэ приползла в город Хонгу. Но в душе она не чувствовала радости, ею владело одно только отчаяние. Источник энергии у нее истощился полностью. Ею овладело непреодолимое уныние. На данном этапе пути она как никогда нуждалась в помощи, но узнала, насколько безжалостными оказывались люди, посещавшие святые места. Неужели и боги обрели такую же твердокаменную сущность? Только они обещали последнее прибежище. Человечество отвернулось от нее в этот переломный момент, проявило враждебность, то есть никак не попыталось воодушевить. В полумраке она прошла по мосту через реку Отонасигаву, представлявшую собой небольшой, но местами бурный поток, название которой простые земледельцы присвоили реке побольше. Великолепным оказался дом ками, сохраняемый как святыня на его острове, поросшем темными соснами и криптомериями. В просторном внутреннем дворе на фоне темнеющего леса возвышался облицованный камнем помост, стояли роскошные алтари богов, выходящие фасадом на мрачные воды реки, стремительно бегущие на ее изгибе, на горы, все еще освещенные заходящим солнцем. Здесь Тэрутэ с Сукэсигэ провели ночь; она молилась на коленях, так как больше ничего предложить богам не могла. С рассветом она продолжила путь к Юноминэ.