Какое-то время дама ничего не говорила. «В сжатом виде прошу рассказать мне об отношениях между Камакурой и Мияко, о которых мне ничего не известно. Мы оказались в глухом месте, и здесь мало что слышно о внешних событиях; а в те немногие доходящие сюда слухи веры мало». Хёсукэ поведал ей о положении дня на текущий момент. «Рука Небес, – сказала она, – привела вас сюда. Мне бы хотелось кое о чем попросить». Хёсукэ тут же пообещал: «Мы сделаем все, что в наших силах». – «Тогда прошу вас взять с собой на поиски вашего господина моего Таро. Жить так, как мы живем сейчас, для мужчины его положения – значит влачить существование демона – бесполезное и беспросветное. Нынче наступило время для него, чтобы надеть доспехи и применить меч. Тем самым он поможет восстановлению дома Онти во всех его заявленных правах и привилегиях. Прошу дорогих господ услышать и выполнить мою просьбу». Со стороны рото Огури никаких возражений не последовало. Они поклонились в знак высокой оценки чести связать свою судьбу с наследником каро из Нанко, а также разделить с ним свои труды по поиску господина и связанные с ними приключения. Дому Онти предназначалось точно такое же процветание, как и для домов Огури и Сатакэ. Их сюзерен одобрил бы такое решение. Возразил только сам Таро. Сначала он согласился на том условии, чтобы Обамэ пошел тоже. Ему стукнуло «всего лишь 18 лет, а вел он себя как испорченный внучонок». Пожилая дама рассмеялась: «Нет! Таро, у его бабки отсутствуют ноги. Будьте уверены в том, что никакая хворь ее не коснется. Возвращайтесь с победой, к радости Обамэ, или воскурите ладан перед ее могилой». Последняя фраза стала для Таро решающей. Его крики зазвучали еще громче. «Таро-доно, – сказал Хёсукэ, – всегда будет для нас желанным попутчиком. После восстановления дома Огури наш господин должен увидеть, что Тародоно вступает в мир под надежным присмотром. Дому Онти предстоит процветание. Прошу вас не тревожиться». А дама сделала внушение своему внуку за бурное проявление его печали: «Таро-доно, наши почтенные гости спутали рев водопада с твоим плачем. Вид у него прекрасный. Отведи их посмотреть вид водопада, его пороги. Обамэ еще нужно написать указания по их путешествию до морского порта. Возвращаться будет уже поздно. Соизвольте не тревожить задремавшую старушку».

С тем она проводила их. На выходе они надели такэ-гэта, представлявшие собой деревянные башмаки, изготовленные из расколотого гигантского бамбука с вставленными ремешками. Затем Таро проводил их к краю выступающей вперед горы. Мерцающая в лунном свете вода напротив бурлила и сияла наподобие широкого потока жидкого серебра. Они надолго остановились полюбоваться этой красотой, пока не скрылся наш перемещающийся спутник и сцена не погрузилась во тьму. Их возвращение дом встретил мраком. Следуя указаниям пожилой дамы, они легли отдыхать: самураи – в комнате для гостей, Таро – у очага. Первым пробудился Хёсукэ. Через все еще закрытый амадо щедро лился дневной свет. Для сельского дома это показалось ему странным. Вскочив с постели, он поднял своих спутников и Таро. После событий прошедшей ночи он чувствовал себя неуютно. Торопливо они вошли в комнату, где Обамэ осталась на ночь, чтобы написать документ и поспать. Перед их глазами открылась жестокая картина. Ее ноги аккуратно облегали обмотки, одежда находилась в полном порядке, она воткнула кинжал себе в горло и умерла. Около руки лежало письмо:

«Старость пришла к жене Онти Саконы Дзиро Мицумото. Теперь она своим существованием стала помехой для дома Онти. Привязанность Таро не дает ему покинуть свою бабушку. Сыновья обязанность превращается в непреодолимую связь. Следовательно, Харуко умирает, но ради славы дома Онти».

Обамэ пишет послание

Своим искренним сочувствием рото Огури постарались облегчить страдания Таро. Но ничего не поделаешь. Распоряжение Обамэ надо было выполнять. С почтением и грустью ее похоронили во дворе деревенского монастыря. Рядом Таро спрятал доспехи, для их миссии никак не подходившие, закопав их поглубже в ближайшем гроте под камнями и землей. Чтобы домом не воспользовались разбойники, они подожгли его и уничтожили. За компанию с рото Огури Таро Нагатару отправился в сторону порта Миядзаки. Сообщения о бегстве их сюзерена на Кюсю выглядели откровенным вымыслом, поэтому они взошли на борт судна, следовавшего на Сикоку.

Глава 20
Этот Гэмбуку Онти Таро

Судно, предназначенное для рыбной ловли или торговли, а также пиратских вылазок, когда подвернется удобный случай, вышло из тихих вод реки Оёдогавы на просторы открытого океана. Трюм его наполнили кувшинами с камфарой и воском, тюками касури, рулонами грубой ткани синего цвета. Часть этого груза отправлялась в Го-Кинай с последующей отправкой на берег Тосы, ведь рыбаки из Хюга знали великую Японию только лишь по правую руку. Наряду с разнообразными товарами существовали еще пассажиры, тоже весьма разношерстой группы. Среди них числились ямабуси, направляющиеся домой после паломничества в Хикодзан через знаменитые храмы Сикоку; несколько купцов, озабоченных доставкой товара южных провинций в столицу, даже в Канто, считавшийся надежным городом с точки зрения транзита, а также опасающихся пиратов на море больше разбойников на суше, тем более поборов со стороны даймё, охранявших безымянные воды между крупными островами и Сикоку; немногочисленные самураи сомнительного происхождения, но не вмешивающиеся в дела простого народа. С удовлетворением сэндо осматривали свои суда. Незваным гостям пришлось бы гораздо хуже, чем им самим. Жрец на этом корабле выглядел весьма жалким представителем народа. Он вел себя чересчур добропорядочно. Мелкий торговец мало понимал в его товаре, о чем быстро догадались резко пахшие селяне. Самураи, ясное дело, готовы были драться. Разве не делом ямабуси было уничтожение коварных негодяев и грабителей, чтобы очистить сельскую местность от этих вредных людей? Они тоже пользовались дурной славой, как и церковники устраивая скандалы. В этом свете своих зароков их отличала непреклонная последовательность.

Их предсказание по поводу благополучного плавания сбылось буквально. На протяжении недели суденышко пробивалось по нужному курсу через неспокойные воды, характерные для конца лета. Пассажиры и экипаж коротали время в меру своих возможностей. Каждый взял с собой собственный запас еды на дорогу: рис и редис (дайкон); питались холодными блюдами, так как готовить их можно было только на ровном киле, что случалось нечасто. Обладали ли наши путники крепкими мореходными качествами или нет, историки умалчивают. Всем известно, что жители Канто панически боялись соленой воды. Не это ли послужило причиной ссоры Кадзивары Кагэтоки с ханваном Ёсицунэ? И не был ли Онти Таро альпинистом, знакомым с утесами священной горы, но мало осведомленным относительно этих зыбких холмов? Трое наших товарищей прониклись большой симпатией к примкнувшему к ним юноше. Его постоянная готовность к действию, добрый юмор, равнодушие к опасности и страданиям с хладнокровием при их возникновении – все это на фоне постоянных страданий от странной потери рассудка облегчали выполнение обещания, данного пожилой даме. Несколько раз Таро оказывал неоценимые услуги. Так, когда из-за внезапного порыва ветра мачта и парус едва не ушли за борт, именно Таро с его высоким ростом и огромной силой подпер зажимную штангу, рискуя свалиться в море. Ему на помощь пришел Сёдзи, и моряки получили возможность ослабить канаты, чтобы опустить парус. Когда шквал прошел и опасность миновала, касира со своими людьми подошли к юноше и низко ему поклонились с выражением глубочайшей благодарности. «Без помощи этого чудесного юноши мы, несомненно, достигли бы земли только по дну моря. Это был ками, благословивший человека такой силой». Таро принял их почтение со всей искренностью и вернул свои пожертвования богу моря.