– Где-то так.
– Кошерно выглядишь, даже лучше чем тогда. Хотя тогда ты был моложе.
– Ты, Жора, тоже не производишь подвядшего впечатления. Оно и понятно – в таком цветнике трудишься. Я имею в виду Соню.
– Увы мне. Сей цветок душистых прерий я действительно имею исключительно в виду.
– Что так?
– В отличие от тебя, я нахожусь в том возрасте, когда мужчину могут украсить только деньги.
– Красиво сказал. Надо запомнить и при случае сразить. Афористичностью.
– Не забывай с каждого цитирования отстегивать мне по целковому.
– Это с каких радостей?
– Я слышал там у них, на Западе, патентуют авторские права буквально на все. Включая оригинальные словосочетания и отдельные слова. «Кока-Кола», например. Или «Камель» – сигареты такие, с верблюдом, знаешь?
– Знаю. Но «ты не в Чикаго, моя дорогая» [19] .
– Эт точно, – погрустнел лицом Гуревич. – И я даже не знаю, плакать или смеяться за такое вот географическое несовпадение?
– Думаешь, там, где нас нет, и в самом деле по две милостыни подают?
– Блаженны нищие, ибо могут иметь бескорыстных друзей.
– Кстати, о корысти… – перешел к делу Барон. – Мне тут книжица занятная по случаю попалась. Теперь размышляю: в чьи хорошие руки ее пристроить? Моя б воля – себе бы оставил, больно редкое издание. Но в моем положении обзаводиться домашней библиотекой, сам понимаешь, еще за умного сойду. А оно мне надо?.. Короче, не желаешь пробрести?
– И что за книжица?
– Полюбопытствуй, – Барон достал из внутреннего кармана свернутый в тугую трубочку книжный артефакт, позаимствованный в кабинете товарища Амелина, и переадресовал Гуревичу.
Секундно удивившись, Георгий Маркович натянул на физиономию маску показного равнодушия и принялся лениво шелестеть страницами. Вот только глаза подкачали – Барон считал в них живой, неподдельный интерес к раритету. Однако события торопить не стал, продолжая спокойненько попивать щедро переслащенный принимающей стороной чаёк.
– Хм… Э-ээээ…
– И что скажет заслуженный библиофил республики?
– Какое там! Куды нам сирым? – изобразил досадливое Гуревич. – Вот Изя, тот – да. Этот даже не заслуженный – народный!
– Ну-ну не прибедняйся, дружище.
– Даже не думал! В Изиной коллекции водятся такие фолианты, что, прознай за то сотрудники Публички, сперва слягут с инфарктом, а затем придут на квартиру с бэхеэсэс. Или наоборот – сначала придут, а уже потом слягут.
– Хорошо, Жора, я тебя услышал. Пожалуй, прямо сейчас к нему и прокачусь. Изя, он по-прежнему на Охте обретается?
– Что значит «прямо сейчас»? Я сказал про Изю, чтобы поддержать разговор, но я не сказал своего окончательного слова.
– Таки озвучь его скорее! Кому, как не торговцу будильниками, знать, что время имеет хождение наравне с валютой?
– Это у них там, на Западе, время – деньги. А у нас, по обыкновению: жизнь – копейка.
– Глубоко! Обратно запомню. Считай, с меня два авторских целковых.
– Благодарю. И сколько ты полагаешь выручить за пристроить?
– Учитывая, что это первое издание…
– Второе! Первое вышло годом раньше, в тысяча семьсот семьдесят первом году, – Георгий Маркович мечтательно закатил глаза. – В те благословенные времена, когда обязанности генсека исполняла тоже охочая до кукурузин, но принципиально в иные места матушка-государыня Катерина Алексеевна.
– Не смею перечить профессионалу – пусть будет второе. Думаю, оно стоит не меньше тысячи новыми. Но тебе, по старой дружбе, готов уступить за восемьсот.
– Семьсот. Завтра, здесь, в это же время.
– Нет, Жора, деньги мне нужны сейчас.
– Деньги сейчас нужны всем. Но если ты думаешь, что я постоянно ношу в кармане финансы, ты неправильно думаешь.
– И какая сумма в данную минуту поместилась в твоем кармане? – прищурился Барон.
– Это, разумеется, не вполне скромный вопрос. Но тебе я отвечу – пятьсот.
– Хорошо. Я уступлю за пятьсот сейчас, а двести останешься мне должен.
– Ты же знаешь, Барон, как я не люблю оставаться должен! Мне в этом городе должны многие, а вот я сам… О! Хочешь я подберу тебе чудный хронометр ровно за двести?
– Жора. Мне не нужны часы в такую цену.
– Почему? Ты у нас такой солидный и импозантный мужчина!
– Дружище, я не хочу таскать на руке… э-эээ… четыре ящика водки.
– Три с половиной, – машинально уточнил Гуревич. – Ящика.
– Тем не менее. Даже и такой, слегка облегченный, вариант станет меня тяготить.
– Жаль.
– А что так?
– Этим поступком ты бы помог нашей секции досрочно выполнить квартальный план, – печально констатировал Гуревич и, вздохнув, полез за портмоне. – Сдачу приготовь.
– Сколько?
– Два целковых. Заметь, ты первый, сам предложил?
– Крохобор.
– Неверная формулировка: не крохобор, но педант…
* * *
Полдень, аки тот Рубикон, был перейден.
Как некогда выразились классики: «Был тот час воскресного дня, когда счастливцы везут по Арбату со Смоленского рынка матрацы и комодики. Они везут их стоймя и обнимают обеими руками…» [20] . Ну и – далее по тексту. Мы же в данном случае выскажемся проще и не столь высокопарно. А именно: «Воскресный день 15 июля 1962 года набирал обороты».
Готовясь к очередной трудовой неделе, простые советские люди продолжали заниматься своими простыми повседневными делами. Как то: приобретали наручные часы о семи камнях, похмелялись «Улыбкой», гоняли чаи, катались в метро, сбывали краденое. И лишь совсем немногие избранные были в курсе того, что, по итогам состоявшихся неделю назад переговоров представителей военной делегации Кубы с руководством СССР, принято решение о размещении на Острове Свободы ракет среднего радиуса с ядерными боеголовками. И что аккурат в этот жаркий и «праздношатающийся» для обывателя день в портах Балтийска, Лиепаи, Севастополя, Поти и Североморска тайно грузится на суда грозное оружие, а к месту будущей дислокации Группы советских войск на Кубе уже высадился передовой отряд командования ГСВСК во главе с генералом армии Плиевым (оперативный псевдоним – «Павлов»).
Среди таковых немногих осведомленных наличествовали, в том числе, американские «не-товарищи», приведшие в состояние повышенной готовности восточноевропейскую резидентуру ориентировав ее на сбор любой мало-мальски значимой информации обо всех телодвижениях в направлении Атлантики советской военной техники и живой силы. В свою очередь НАШИ товарищи, стремясь помешать подобного рода собирательству, сомкнули в единый мощный кулак профессионалов из элитных подразделений ГУ [21] и КГБ.