— Чтобы я проиграл Ксефону? Этому болвану? Да никогда. Только, господин директор, а что я получу за свою победу? Вы получаете две тысячи монет, а я? Только отметку о прохождении практики? Не пойдет. В тот момент, когда вы заключили пари с Викентием, дело уже перестало быть обычной школьной практикой.
Директор вдруг расхохотался.
— И этот болван еще сомневался, что ты истинный черт. Ты получишь четвертую часть моего выигрыша плюс гарантированную пятерку по моему предмету в следующее десятилетие. Идет?
— Идет. Заключим договор?
Мое предложение привело директора еще в больший восторг.
— Нет, парень, с тобой меня разочарование не ждет. Скорее ждет разочарование Викентия и его протеже. Заключим.
Через десять минут я выходил из школы в приподнятом настроении. Нет, в том, что теперь у меня под ногами будет путаться Ксефон, стараясь всячески мне помешать, ничего хорошего не было. Мое задание и так было не слишком привлекательно, а тут еще одна нагрузка в дополнение. Но если я все сделаю нормально… Да, плюсов все равно было больше.
Задумавшись, я совсем забыл о Ксефоне и его компании. Подслушивая разговор в кабинете директора, я задержался в школе гораздо дольше, чем рассчитывал. Ксефон же с компанией, судя по всему, все это время усиленно разыскивали меня по всему школьному двору. И выглядели они довольно злыми. Впрочем, если смотреть на их поцарапанные физиономии и порванную одежду, причины быть злыми у них были. Похоже, они меня искали в зарослях. Думали, я там прятался. Идиоты.
Впрочем, кто тут идиот, будет ясно в ближайшие пять минут. Если я что-нибудь не придумаю за это время, то буду выглядеть гораздо хуже, чем они сейчас.
— Вот вы где, — сразу перешел я в наступление. — Наконец я вас нашел. Вы что тут, в прятки играть вздумали? Совсем спятили? Я вас везде ищу.
Ксефон со товарищи замерли и ошарашенно уставились на меня.
— Ну чего смотрите?! — разозлился я. — Вас господин Викентий обыскался! Уже громы и молнии мечет. Говорит, что если вы не появитесь в течение десяти минут, то можете забыть о практике. Ксефон, это тебя касается.
— Ты че гонишь? — поинтересовался Ксефон.
— Совсем плохой стал? — участливо поинтересовался я. — Ты помнишь, что тебя господин Викентий просил после занятий остаться? Или память напрочь отшибло? — Я демонстративно посмотрел на часы. — Впрочем, если вы думаете, что я шучу, то можете подождать еще четыре минуты и посмотреть, что из этого выйдет.
— Эй, а ты нам тут случайно хвосты не крутишь? — осведомился один из компании Ксефона.
Ого, а у Ксефона в приятелях есть один соображающий. Неожиданно. Но ничего, долго не задержится.
— Я! — искренне возмутился я. — Я ведь первым из класса вышел, а ухожу последним! Вам это ни о чем не говорит? Где я, по-вашему, пропадал все это время? Утрясал мелкие вопросы со своей практикой. А потом Викентий попросил вас разыскать. Уяснили?
Ксефон явно занервничал.
— Ладно, ребята, мне пора. Я побежал. — Он сорвался с места и бросился в школу.
— А вы что ждете? — повернулся я к троим приятелям Ксефона. — Впрочем, я не уверен, что господин Викентий разыскивал и вас. Очень возможно, что его «куда эти придурки подевались» к вам не относится.
Через мгновение я разглядывал только спины уносящихся в сторону школы приятелей Ксефона.
— Идиотизм — это навсегда, — прокомментировал я это зрелище. — Но как они точно все поняли. Сразу сообразили, что придурки — именно о них.
Настроение поднялось еще выше. Насвистывая веселый мотивчик, я покинул территорию школы и зашагал в сторону стоянки такси.
Около дома меня дожидался дядя.
— Как все прошло в школе? — поинтересовался он.
— Великолепно! — вполне серьезно воскликнул я. — Только возникла одна проблема. Я рассказал о подслушанном разговоре в кабинете директора. О нашем с ним договоре я благоразумно умолчал. Все-таки дядя — ангел. Он может это все немного неправильно понять. Дядя нахмурился.
— Подобное у вас в порядке вещей?
— Что «подобное»? Спор? Конечно. Спор — это же чисто чертовское занятие. Ведь недаром говорят на Земле: «Кто спорит, тот черту душу закладывает».
— Я не об этом, — поморщился дядя. — Думаешь, я не знаю про спор? Помню еще. Я про эту твою проверку. При мне такого не было.
— И при мне. Сам впервые услышал. Но, в конце концов, помешать кому-то выполнить его работу — это ведь чертовски чертово дело. Все нормально.
— И тебе это нравится?
— Ну… я бы так не сказал. Однако это состязание с Ксефоном заботит меня в последнюю очередь.
Дядя задумчиво оглядел меня.
— Ладно, я еще подумаю. Только все это мелочи по сравнению с неуспокоенной душой. Ты понимаешь, как она страдает? И твой долг, между прочим, помочь ей.
— Помочь ей — это ТВОЙ долг, — возразил я, — который ты просто переложил на меня.
— Ничего, разнообразить свои действия полезно. Не все же вам, чертям, вредничать. Надо что-нибудь и хорошее сделать.
— О да, — скривился я. — Скажи кому, какое у меня летнее практическое задание, так засмеют. Но ладно. Думаю, полезное что-нибудь можно извлечь и из этой ситуации.
— Полезное будет для тебя то, что ты поможешь несчастной душе страдающего человека. Одно это должно заставить тебя чувствовать себя лучше.
— Конечно, дядя, — кивнул я. Не спорить же с ним? И сообщать о пятистах монетах, что я получу в случае успеха своей практики, ему не стоит. — Ты даже не представляешь, насколько я буду удовлетворен, если смогу помочь той несчастной, страдающей душе.
Дядя долго смотрел на меня, но ничего подозрительного в моих честных глазах не разглядел. Поэтому ограничился только кивком.
— Я тебя зачем, собственно, искал. Вот тебе моя визитка. Помощь страдающей душе — дело тонкое. Тебе наверняка может понадобиться помощь различных служб рая. Конечно, по договору они и так обязаны будут тебе помочь по предъявлении тобой твоего школьного задания, но, думаю, моя помощь существенно ускорит все бюрократические тонкости.
— Вот спасибо! — искренне обрадовался я, пряча визитку.
— И не подведи меня. Я искренне надеюсь, что не подведешь.
Никак дядя тоже с кем-то поспорил, мелькнула у меня ехидная мысль. Впрочем, мысль эта как мелькнула, так и пропала. Ангелы не спорят. Спор — это только чертовское занятие. Скучно они все-таки там живут у себя в раю. Это нельзя, то нельзя. С другой стороны, у нас запретов не меньше. Ладно, у меня сейчас дела поважнее есть, чем проводить сравнительный анализ ада и рая. Времени до начала практики остается все меньше и меньше. Я сердечно попрощался с дядей и поспешил домой. Надо успеть поесть, переодеться и в министерство. А вот дальше уже все зависело только от меня.