Дождавшись нужного мгновения, я, как шпагу, вонзил хвост в этот вихрь. И тотчас воронка вытянулась от моего хвоста. Острие получившегося конуса словно прилипло к хвосту, а основание стало стремительно уноситься вдаль и ввысь, поднимаясь к самым облакам. Я слегка подвигал хвостом, перемещая получившийся конус, потом резко выдернул хвост. Вершина конуса тотчас раскрылась. Образовался длиннющий туннель.
Мы с Альеной приблизились к Федору Ивановичу.
— Нам пора, — сказала Альена.
Священник огляделся. Подошел к своему телу, над которым склонился его бывший командир и друг. Присел рядом.
— Прости, Миша. Но я верю, что мы еще встретимся с тобой. Встретимся. — Священник попытался коснуться своего товарища, но рука провалилась в человека, пройдя сквозь него без всякого сопротивления. Священник отдернул руку и резко встал. Я заметил, как заиграли у него желваки. Резко отвернувшись, Федор Иванович шагнул к туннелю. Я хотел было его успокоить, но Альена отрицательно покачала головой.
— Оставь. Дай привыкнуть человеку.
Я молча кивнул. Мы с Альеной пристроились по бокам священника. Подхватили его и понесли сквозь туннель. В этот момент видеть нас он не мог.
Мы пронеслись над Дворцом Справедливости и приземлились на пороге. Священник вздрогнул, словно очнувшись, и огляделся.
— Где мы?
— Дворец Справедливости, — пояснил я. — Или Совести. Можете называть как вам нравится. Здесь вам предстоит остаться наедине со своей совестью. Не боитесь?
— Не слушайте его, — вмешалась Альена. — Страшного в этом нет ничего. Хотя и остаться наедине с собой довольно тяжело. Но вам будет не страшно. Это я обещаю. Страшно здесь становится другим людям.
— А откуда ты знаешь, что он не наш клиент? — влез я.
— Эзергиль! — Альена резко повернулась ко мне. — Ты прекрасно знаешь, что я права! Зачем же вредничать и говорить пакости?!
— Так ведь я же черт, в конце концов, — пожал я плечами. — Надо же соответствовать образу.
Федор Иванович улыбнулся. Шагнул ко входу во дворец. Потом подошел к нам и вдруг обнял нас обоих.
— Ох, ребятки, какие же вы оба хорошие. Альена, не обращай внимания на этого ворчуна. Он же специально тебя дразнит. А на самом деле ты ему очень нравишься. Как он переживал, что ты не простишь его около ванны.
— Я? — Я гордо вскинул голову — Никогда! Еще не хватало переживать из-за какой-то девчонки. Да таких с десяток на версту!
— Я же говорил, что ты ему нравишься, — усмехнулся Федор Иванович Альене. Потом решительно повернулся и вошел во дворец. Альена же повернулась ко мне.
— Значит, говоришь, десяток на версту? — ласково переспросила она.
— Эй-эй, не балуй! Я при исполнении!!! Помнишь закон? Никто не может причинить здесь никому вреда! Если ты меня убьешь, то вечный позор падет на рай и ангелов в общем и тебя в частности.
Альена фыркнула.
— Больно мне надо тебя убивать. — И вдруг ее лицо сморщилось, она опустилась на землю и разревелась.
Я растерялся. Потом присел рядом с девочкой. Толкнул ее.
— Слушай, ну ты что, обиделась на меня? Ну хочешь, стукни меня. Только не плачь.
— Да при чем тут ты! Это… это несправедливо, что такой хороший человек и так… это подло…
Я помолчал.
— Это нехорошо. Вот для таких нехороших и существуем мы. Я обещаю, что для того типа, что стрелял в отца Федора, я припасу самое качественное полено, которое найду. Самое-самое лучшее.
— Но этот этап для священника уже закончен. И ничего не вернешь, — логично возразила Альена. — Разве наказание преступника вернет жизнь?
— Нет. Но, может, тогда тот преступник в следующей жизни задумается. И… мне ведь тоже тяжело. Альена, о-о-ох, я ведь тоже виноват. Ты не представляешь, как виноват.
— Ты говорил. Но ты действительно не мог предвидеть поступки тех…
— Да при чем тут это? Я ведь играл с ними!!! Я ведь живыми людьми словно куклами играл! Для меня ведь не существовало ничего, кроме моей практики и того спора Викентия с директором! А люди… люди так, переменные в уравнении, которые надо просто расставить в нужном порядке, чтобы решить задачу. И я совершенно не думал, что приходится переносить невинным для моего успеха. Мне не жалко Алешу или его отца. Для них происшедшее полезно, если в живых останутся. Но за что пострадал отец Федор? За что рисковали жизнями те люди, что защищали дом художника? За что может пострадать сам художник, когда кинется спасать мальчика? А ведь он кинется!
— А чем тогда я лучше тебя? — тихо спросила Альена. — Я ведь поддерживала тебя всегда и во всем.
— Ты? Ты нет. У тебя выбора-то и не было. Я же стряс с тебя слово.
— Ты не прав.
Я резко вскочил и обернулся.
— Дядя? — недоверчиво спросил я.
— Ну не Кентервильское же привидение, — усмехнулся дядя. — Здравствуй, Альена. Как тебе мой племянник? Шалопай, правда? Но шалопай талантливый.
— Дядя!!! Прекрати! И вообще как ты тут оказался?
— Ну… в конце концов, я руководитель практики вон той юной особы, что сейчас прячется у тебя за спиной.
Я обернулся. Альена действительно при появлении дяди спряталась за мою спину. Сейчас она, опустив глаза, вышла из-за меня и встала перед дядей.
— Простите, — пробормотала она. — Я не оправдала ваших ожиданий… Простите. — Альена всхлипнула.
Дядя шагнул вперед и обнял девочку.
— Господи, малышка, за что же мне тебя прощать?! Ты великолепно справилась! Ты молодец!
— Я?!
— И ты, и вон тот охламон, что стоит позади. Мой племянник понял, что люди вовсе не игрушки в его Игре, а это многого стоит. А ты… ты научилась от него решительности. И ты действительно помогла мальчику и вытащила его отца. Именно ты, а не мой племянник, чтобы он там ни думал.
Я фыркнул и отвернулся.
— И не фыркай! Я бы посмотрел, как ты справился бы без Альены. Без ее умения сопереживать. Сколько раз она тебе вправляла мозги, а, племянничек?
Возразить было нечего.
— А как же отец Федор?
Дядя отстранил Альену и присел. Позади него тотчас выросло кресло, в которое дядя и опустился. Я только завистливо вздохнул. Так я не умел.
— Да, с этим человеком вы допустили промашку, ребята. Однако ваша вина тут не такая уж и большая.
Альена замотала головой.
— Это из-за нас он погиб. Если бы мы не заставили его помочь…
— Ну-ка, ну-ка? — заинтересованно посмотрел на Альену дядя. — Что вы там заставили его сделать? Помочь Алеше? Девочка, свободу воли у людей никто еще не отнимал. Если бы он не хотел помочь мальчику, то вы никак не могли бы его заставить. Вспомни того священника, которого ты лишила благословения.