До меня донесся глуховатый голос Осимы:
– Через минуту включаю аннигиляторы пространства.
Все совершалось буднично и невыразительно: ни толчков, ни грохота, ни вспышек, ни перегрузок. Кровь не бросилась мне в лицо, в ушах не зашумело. «Пожиратель пространства» уже не летел в пространстве, но уничтожал его перед собой. Ничто в зале не изменилось. Правда, звезды впереди как бы затянуло маревом, но и это продолжалось недолго.
– Повернись назад, – посоветовала Ольга. – Там будет новое.
Однако и позади я не обнаружил чего-либо поразительного. Лишь потом я заметил за кораблем ту же дымку, что впереди, но более плотную, – звезды сквозь нее казались тусклей и красноватей. Это было вещество, созданное самим звездолетом: космическая пустота, сжигаемая аннигиляторами Танева, становится пылевым облаком. На одном параллаксометре была все та же треть скорости света, быстрота нашего движения в пространстве, но на другом мерцающий зайчик перевалил за двадцать световых единиц – так бурно пожирали пространство аннигиляторы. Восемь точек, веером выстроившихся за нами, пропали. И сами мы стали невидимы для других звездолетов. «Нырнули в невидимость», – сказал я про себя.
Хоть я не ощущал перемен ни в окружающих предметах, ни в далеком звездном мире, в котором мы так ошалело неслись, мне стало страшно от сознания того, что я двигался с такой быстротой.
– До каких величин будет расти скорость? – спросил я.
– Она непрерывно увеличивается, – разъяснил Осима. – Сегодня мы ограничимся ста единицами, а потом доберемся до двухсот.
Ольга добавила:
– До Оры двадцать парсеков, шестьдесят светолет. Нам задано добраться туда за три месяца. Приходится торопиться, Эли.
Я поднимал и опускал умножитель. Пылевой туман позади сгущался. Пять-шесть полетов такой армады звездолетов, размышлял я, и из Галактики выхватится основательный кусок пространства, а взамен его образуется новое космическое тело – пылевое облако, «сотворенное из ничего», как сказали бы наши предки. Неудивительно, что запуск аннигиляторов Танева в окрестностях Солнечной системы запрещен.
Когда Ольге пришло время сдавать дежурство, меня высосало наружу тем же способом, что и втягивало внутрь. У входа я повстречался с Леонидом. Его сумрачные глаза недобро засветились.
– У меня было разрешение, – сказал я.
– Не сомневаюсь, – холодно ответил он. – Наш строгий адмирал очень добр к тебе.
Этот пустячок – встреча с Леонидом – порядочно попортил мне настроение. Для пассажиров устроен обсервационный зал, побольше командирского, но по тому же образцу: невесомость, силовое поле, вращающиеся кресла, бинокли умножителя. Оттуда, правда, нельзя распоряжаться механизмами корабля, но и в командирском зале я не командовал, а наблюдал.
«Буду ходить в обсервационный зал», – решил я.
Ору мы увидели на сорок восьмой день путешествия. Знаменитая искусственная планета предстала крохотным пятнышком в умножителе.
День уходил за днем, а она не увеличивалась. Так будет до конца полета. Ора вырастет вдруг, а до той поры останется точечкой в пространстве.
Единственное ощутимое свидетельство пройденного пути – изменение рисунка созвездий. Звездный мир становился незнакомым, и его незнакомость все увеличивалась.
Сперва преобразился Орион, от него оторвалось блестящее его окружение – Капелла, Поллукс, затем и само созвездие сжалось и переместилось. Большая Медведица особо не изменилась, зато Сириус бурно полетел влево от нас, потом повернул назад и стал уменьшаться. Через месяц путешествия мы удивлялись: неужели вон та скромная звездочка – красивая, конечно, красоты у нее и сейчас не отнять, – неужели это и есть прекраснейшее из светил земного неба? А за Сириусом пришла в движение торжественно-холодная Вега: она покинула созвездие Лиры и устремилась к Змееносцу и Скорпиону. Одни звезды стушевывались, другие выплывали, на небе разгоралась исполинская Капелла, явственней очерчивались Гиады, жарче пылал Альдебаран – мы мчались в их сторону. Лишь Плеяды, маленькое туманное пятно, клубок сияющей шерсти, не увеличивались: они были так далеко, что наше движение не сказывалось на них.
И вовсе не менялся Млечный Путь, исполинская звездная река Вселенной, поток миров, выхлестывающий на берега. Мы можем годами мчаться с этой нашей многократно сверхсветовой скоростью – грандиозный и недоступный, он будет оставаться тем же.
Чаще всего мы глядели назад, на оставленный звездный край.
В той стороне звезды, сорвавшиеся с разных участков неба, сбегались в одно созвездие, оно оконтуривалось, становилось чем-то единым. Вскоре оно напоминало вытянутый параллелограмм, граничные линии отчеркивались Фомальгаутом и Альтаиром, Вегой и Арктуром, Сириусом и Капеллой, а в центре сияли Солнце, Поллукс и альфа Центавра. Это был наш мир, родина человечества, Солнце и его соседи!
И хоть Солнце, превратившееся в звездочку пятой величины, ничем не выделялось среди тысяч таких же скромных звезд и остальные светила нового созвездия потускнели в сравнении с тем, как выглядели с Земли, их вид волновал нас. Нет, оно было красиво, это собрание неярких звезд! «Солнечный мешок» – назвал я его. Мы были вытряхнуты из этого мешка в космическую пустоту и падали, все падали в безмерность звездной бездны!
Вскоре в окружающем Ору пространстве появились признаки жизни. Мы приближались к узловой станции в космосе – пересечению великих галактических дорог. Ольга выключила аннигиляторы Танева, теперь мы снова шли на фотонах. Остальные корабли эскадры, вынырнув из сверхсветовой области, стали видны в умножителе.
А потом Ора из точки превратилась в горошину, горошина стала апельсином. Теперь нами командовал диспетчер межзвездного порта. Судя по голосу, это была девушка – решительная, четкая, звонкая. Она велела нам перестроиться: первыми опускались на Ору малые корабли, «Пожиратель пространства» замыкал эскадру.
Ухваченные силовыми полями планеты, звездолеты один за другим продвигались к назначенным местам. Нигде так сложно не швартуются, как на Оре. Это объясняется тем, что корабли опускаются прямо на поверхность, а не превращаются на время в спутников планеты, куда прибыли.
Отведенная для больших кораблей равнина космодрома напоминала горную страну – кругом вздымались причалившие раньше нас звездолеты. «Пожиратель пространства» покачивался в тормозном поле, медленно приближаясь к своему участку. Мы обошли стороной неподвижное искусственное солнце – оно притушило сферу, чтобы вблизи не извергать на нас радиацию.
Перед нами, сколько хватал глаз, простиралась поверхность искусственной планеты – самое величественное из созданий человеческого ума и рук! Вот она, вот она, зеленовато-серая, залитая сиянием, суровая, вдохновенная рабочая площадка Вселенной – здравствуй, Ора, сердце мое!
Корабль замер, плотно усаженный на тормозном поле, и к его шлюзу устремился полупрозрачный трап. Я не стал дожидаться, пока меня как пушинку вытянет наружу, и, заорав, покатился вниз. На меня свалился хохочущий Андре, на него – Вера и Павел.