Подделывать телефонные номера очень важно и легко. Есть множество платных сайтов, позволяющих заменить номер, с которого вы звоните, на какой вам будет угодно. Укажите что-то близкое к номеру главного коммутатора, и люди сочтут, что вы звоните с местного телефона. Музычка, которую включают, когда звонок на удержании, тоже помогает. Мне часто приходилось дожидаться ответа, и я всегда записывал эту музыку или автоматические голоса, бубнящие о том, что мой звонок очень важен. Разговаривая с кем-нибудь, я мог сказать, что у меня сейчас другой звонок, и попросить подождать, а потом включить музыку из соответствующей организации. После этого во мне уже никто не сомневался.
При первом звонке вы неизбежно ведете себя как идиот, путая имена и жаргон. Но если сказать, что сегодня ваш первый рабочий день, или назваться стажером, то вас обычно просвещают насчет желаемого.
«Похоже, вам нужна форма 2110. Вы имели в виду оперативную группу?»
«Да-да, – подхватываю я. – Вы не подскажете номер их прямой линии?»
Возможно, сотрудники ФБР или ЦРУ и проявят достаточную осторожность, сразу проверив звонящего. Они повесят трубку и перезвонят через главный коммутатор, чтобы подтвердить вашу личность. Но факт есть факт: большинство людей слишком легко смущаются и слишком не любят конфликты, чтобы сразу усомниться в вашей правдивости.
И вскоре я уже звоню напрямую некой Мэри насчет продления срока действия электронной заявки по форме 2110, причем так, словно уже лет десять работаю на федеральное правительство. Я уже осваиваю некий диалект, интонации мрачного и раздраженного юмора федерального чиновника.
Работая над делом Дерека, я впервые услышал термин «социальная инженерия». В среде хакеров он обозначает методы проникновения в защищенные системы. Он подразумевает многочисленные звонки, во время которых изучаются жаргон, правила и бюрократические структуры намеченной жертвы, а после – их использование против нее же. По сути, это криминальные игры против организаций с безопасного удаления, выполняемые по телефону или электронной почте. Вы берете бездушные, бессмысленные и доводящие до бешенства бюрократические правила («Вы ошиблись номером». «Вам надо заполнить форму 660-S». «Приходите во вторник». «Мы работаем с десяти до четырех») и обращаете их против самих бюрократов. Шестеренки бюрократической машины не знают ни доверия, ни фамильярности, и в этом их слабость. Если вы выучили нужные процедуры, знаете номер, можете сослаться на правильное имя и формулируете просьбы правильными фразами, то можете узнать что угодно.
Звонки были легкой частью работы. Мне также требовались кое-какие вещички, которые честные люди не продают. Поэтому днем я остановился возле воровского логова, к которому давным-давно поклялся не приближаться: придорожной забегаловке Теда, любимому заведению жуликоватых приятелей отца и уголовников, с которыми я когда-то якшался.
В первый раз я проехал мимо. Притон Теда, каким я его помнил, был придорожной хибарой без единого окна. За долгие годы он так обветшал, что стало невозможно разобрать, в какой цвет он был выкрашен. Не исключено, что поначалу – в синий, но в те годы, когда я туда захаживал, краска уже выцвела и стала мешаниной серого и зеленого в стиле Ротко. [31]
Но теперь на этом месте стояло почти что пристойно смотрящееся заведение под названием «Бар и гриль Теда», да еще с новенькими рамами в некогда заколоченных окнах.
Может, Тед закрыл лавочку? Или ее купила какая-то сеть ресторанов и сохранила название? Я остановил машину на посыпанной гравием стоянке и вошел. Внутри царил полумрак, к которому глаза приспособились через несколько секунд. Деревянные панели на стенах, огромный аквариум, статуя индейца, какие ставят перед сигарными магазинчиками, двенадцатифутовый музыкальный автомат… При виде такого декора у меня стало тяжело на сердце. Единственным украшением в старом заведении Теда был кусок синего брезента в том месте, где протекала крыша. Место, которое я знал и любил, умерло.
Но тут со стороны бара меня окликнул целый хор голосов. Несколько голов повернулись в мою сторону, и из тени призраками выплыли три фигуры, направляясь ко мне.
Луис, Смайлс и Ликс – наша с Джеком старая команда. Возраст парней был уже заметен, животы округлились, нависая над ремнем, а лица выглядели потрепанными. Они принялись меня обнимать, награждать дружескими тычками и заказывать виски «Олд кроу».
– Что случилось с этой лавочкой? – спросил я.
– А-а, ты про это, – ответил Смайлс, оглядываясь. – Тед провернул какое-то дельце с Картрайтом, не могу сказать какое. Разжился бабками, переделал тут кое-что.
– А Картрайт здесь?
– Наверное, сзади, – ответил Луис.
Я заметил, что какой-то тип в дальнем конце бара смотрит на меня. Его лицо заливал колеблющийся зеленый свет от аквариума. Перехватив мой взгляд, он уткнулся в пиво.
– Слушай, – сказал Ликс, – вы с Джеком затеяли дельце? Нас в долю возьмете? Ты только намекни.
– А что вы слышали о нашем замысле?
– Ну, мой кузен говорил с парнем, который видел Джека в центре, и прикид у него был шикарный…
– Тебе надо потолковать с Картрайтом, – перебил Луис. Было заметно, что его запас терпения по отношению к собутыльникам истощился уже несколько лет назад. – А эти болтуны лишь перемалывают чей-то треп.
Он кивнул в сторону двери, ведущей в заднюю часть заведения.
– Спасибо.
Я прошел мимо туалетов, затем через кухню. Тип, что наблюдал за мной, направился к выходу, держа руку в кармане.
Подойдя к двери в задний офис, я повернул ручку направо, освобождая защелку. В старших классах я подрабатывал у Теда барменом, и замок на этой двери был таким старым и разболтанным, что фокус получался всегда. Все важное Тед хранил в сейфе.
Войдя в офис, я уже собрался пошутить насчет того, что за двенадцать лет он так и не починил замок, но веселье у меня мгновенно испарилось, когда я увидел два наставленных на меня ствола: дробовик в руке Теда и пистолет у типа, сидящего напротив Картрайта.
Узнав меня, они опустили оружие. Тед всех успокоил, затем подошел и похлопал меня по плечу. У него было худое лицо с коротко подстриженной седоватой бородкой, а нос кривой, как зигзаг молнии.
– Майкл Форд, – сказал он. – Боже! Сколько мы не виделись? Десять лет?
– Около того.
– Твой отец вышел?
– Да.
– Он к нам ни разу не заходил.
– Это одно из условий досрочного освобождения. Никаких контактов с уголовниками, иначе снова за решетку.
Похоже, Тед отнесся к этому спокойно.
Картрайт лишь кивнул мне.
– Освобожусь через минутку, Майк, – сказал он.