Он пошевелил головой, будто от сильной боли.
— Скоро я тоже последую за ним.
— Нет, этого не будет! — Рауль ослаблял ремни, стягивающие кольчугу Эдгара. — Нет, Эдгар! Ты не умрёшь.
Но он знал, что это бессмысленные слова. Бесполезно было перевязывать раны, бесполезно вливать ему в рот вино через стиснутые сильные зубы.
Эдгар попытался улыбнуться другу, как бы успокаивая его.
— Помнишь, я когда-то сказал, что герцог Вильгельм получит трон только после смерти Гарольда? Это было много лет назад. Я даже не помню когда. Но видишь, я оказался прав.
Он замолчал, и его глаза закрылись. Рауль сумел наконец снять с него кольчугу и теперь пытался остановить кровь, струящуюся сразу из трёх ран.
— Оставь, Рауль. О Боже, неужели ты думаешь, что я хочу жить?
Рауль сжал его ладонь:
— Я не могу позволить тебе умереть. Я знаю, знаю! Зачем мне об этом говорить? Лучше бы я тоже лежал здесь среди погибших, потому что моё сердце уже давно умерло!
— Нет. — Эдгар приподнялся на локте, — нет, ты не должен умереть. Ведь есть Элфрида. Позаботься о ней.
Обещай мне! Теперь у неё никого не осталось. Мой отец убит, дяди тоже, оба они сражались плечом к плечу со мной. Я последний. Это было слишком хорошо... Гарольд — король, и Бог разгневался. Тостиг и Хардрад пришли, и мы уничтожили их в Стамфордбридже. Это было так давно. — Он поднял руку к лицу. — Моя борода вся слиплась... а, это кровь! Ну, неважно. Я надеялся, что ты придёшь, Рауль. Дружба — крепкая штука. Когда мы узнали о том, что вы высадились на наших берегах, я думал иначе, но не теперь, или, может быть, я слишком устал для того, чтобы ненавидеть.
Его рука слабо сжала ладонь Рауля, ему становилось трудно говорить.
— Мы шли к Лондону, преодолевая лигу за лигой. Я не могу вспомнить. Через некоторое время мы уже ничего не могли видеть, кроме дороги под ногами, которая всё не кончалась и не кончалась. Потом мы отправились на юг, не дожидаясь Эдвина и Моркера. Гарольд молился в своём аббатстве в Уолтхеме, и тут мы узнали, что Бог разгневан, потому что, когда Гарольд вышел из часовни, башня обрушилась. Гирт предложил, чтобы он вёл войско вместо Гарольда, но Гарольд не согласился.
Из уголка его рта потекла струйка крови.
— Как холодно... Солнце так медленно садилось. Нам была так нужна темнота, и мы все молились, чтобы Бог поскорее послал её, но он был зол на нас и задержал ночь. Если бы только Эдвин и Моркер сдержали своё слово! Если бы только Гарольд был жив! Мы бы выстояли до темноты. Мы могли, Рауль!
— Я знаю это. Ни один человек ещё не сражался так, как вы. — Рауль снова приподнял его и, положив голову себе на плечо, укутал в плащ.
— Нам приходилось отходить, но стену из щитов невозможно было пробить, ведь правда? Ты помнишь Элфрика? Он был рядом со мной, и его сразила стрела, но он не мог упасть, так близко мы стояли. Это было почти перед самым концом, когда мы окружили штандарт. Торкиль сказал, что день потерян, но это было не так. День был наш до тех пор, пока мы не сдавали холм, а Гарольд был бы жив, даже несмотря на то, что мы не могли больше двигаться. — Дрожь пробежала по его телу. — Стало хуже, когда в нас начали стрелять из луков. Но начинались сумерки, и мы думали... Но Гарольд погиб. Это был коварный шаг — приказать стрелять в воздух.
Его глаза закрылись, казалось, он оцепенел. Кровь пропитала повязку на голове и теперь снова текла по его лицу. Рауль опустил его на землю и попытался затянуть повязку. Эдгар застонал, и Рауль увидел, что он улыбается:
— Гарольд послал двух шпионов в ваш лагерь. Они сообщили, что герцог привёл войско священников, потому что вы безбородые и с короткими волосами — бритые.
Рауль не смог ответить ему. Через минуту Эдгар снова заговорил:
— Я видел Фиц-Осберна и Нила. Они живы?
— Да, живы, — печально сказал Рауль.
— А Гилберт? Я рад. Они были моими друзьями. Ни Элфрик, ни Торкиль. Все те годы, что я провёл в Нормандии, мне хотелось вернуться домой, но потом герцог отпустил меня, и всё сразу изменилось, или, может быть, я сам изменился. Не знаю. Теперь я скоро умру, и всё закончится — моя сердечная боль, и горечь, и борьба в душе. — Его глаза были широко открыты, он смотрел на Рауля. — Я бы убил даже тебя, если этим я смог бы спасти Англию от герцога Вильгельма. Но я не смог, даже Гарольд не смог. Я ненавидел тебя. Я ненавидел всех норманнов, которых когда-либо знал. Я хотел только убивать и убивать, никого из вас не жалея.
Он вздохнул, его голос превратился в шёпот:
— Но теперь я устал, и вот ты передо мной, а я помню только, как мы с тобой ездили в Харкорт и твой отец подарил мне молодого сокола, которого он сам воспитал, и как мы охотились в Кьювилле, и как ты бросил мне того парнишку, когда мы осаждали город в Бретани. — Он схватил руку Рауля, тот ответил ему крепким пожатием, и снова Эдгар вздохнул почти удовлетворённо. — Я пытаюсь представить себе Англию в руках Вильгельма, но не могу. Я могу только думать о тех шутках, что мы устраивали в Руане, и о том, как вы называли меня «борода» и варвар, ты и Гилберт.
Он засмеялся, но смех вызвал приступ кашля, и изо рта пошла кровь.
Рауль осторожно вытер её.
— О Эдгар, друг моего сердца, пусть только эти мысли останутся с тобой, когда ты отправишься в мир иной! — сказал он. Ладони, которые он сжимал, стали совсем холодными.
— Элфрида... — слово устало слетело с уст Эдгара.
— Я позабочусь о ней, — твёрдо сказал Рауль. — Я жизнь за неё готов отдать. Ты ведь это знаешь.
— Да. Ты сказал, что добьёшься её, несмотря ни на что. Так оно и будет. Ну что же, я всегда хотел назвать тебя братом. — У него перехватило дыхание, он попытался подняться. — Теперь я этого не сделаю, слишком поздно. Но ты будешь добр с ней, и, возможно, в конце концов это самое лучшее.
Он попытался подняться повыше, хватая ртом воздух, посмотрел куда-то мимо Рауля, и вдруг его глаза в ужасе расширились, он сделал неимоверное усилие и освободился из рук Рауля.
— Берегись, Рауль, берегись! — крикнул он и упал на землю.
Невольно Рауль обернулся. Что-то тёмное подкрадывалось к нему сзади. Фонарь осветил лезвие ножа. Он схватил его и почувствовал, как острие полоснуло его руку, ухватил кисть руки нападавшего и вывернул её. Нож упал, он отбросил нападавшего и быстро поднял нож. Не задумываясь о том, есть ли у неизвестного сакса силы, чтобы снова напасть на него, или нет, он обернулся к Эдгару.
Ещё до того как Рауль успел дотронуться до него, он уже знал, что Эдгар мёртв. Он отдал свои последние силы на то, чтобы предупредить своего нормандского друга об опасности, исходящей от одного из его соотечественников.
Долгое время Рауль неподвижно сидел, не выпуская из своих рук безжизненную руку Эдгара. Он подумал, что выражение этого обезображенного пятнами крови лица было очень мирным.