Рауль отошёл к окну и остановился там, прислонившись плечом к холодному камню. Повернувшись, он мрачно посмотрел в глаза Вильгельму:
— Он этого не сделает.
— Сделает.
— Такого, как он, не сломят пытки.
— Пытки не понадобятся. Страх перед смертью не заставит дать его эту клятву. Но королю Эдуарду осталось жить совсем недолго, кто знает, завтра, или, может быть, сегодня, или через год он умрёт. Если Гарольда не будет в Англии в тот момент, когда Эдуарда предадут земле, то неужели ты думаешь, что не найдётся никого другого, кто бы захотел воспользоваться случаем и заполучить корону? Есть этот бестолковый зануда Тостиг, есть те, кто захочет посадить на трон маленького Ателинга, есть Эдвин и Моркер, сыновья Альфгара, в жилах которых течёт кровь прежних саксонских королей. Как только Гарольд получит новости о том, что здоровье короля ухудшается, он не решится дольше оставаться здесь и даст клятву без каких-либо угроз с моей стороны.
— А потом отречётся, заявив, что вы заставили его поклясться. И что тогда?
— Очень хорошо, если он нарушит это соглашение. Весь мир будет считать его клятвопреступником. Тогда церковь будет на моей стороне, а я ни шага не сделаю без одобрения папы римского. Как только он заявит, что поддерживает меня, я смогу покинуть Нормандию, не опасаясь того, что её границы будут нарушены во время моего отсутствия.
Рауль ничего не ответил.
Повернувшись к окну, он смотрел на бегущие по небу облака. Пред ним предстало завтра, которое сильно пугало его. Вероятно, оно обещало великую славу, такое блестящее будущее для Нормандии, о котором он даже не мог и мечтать, но, чтобы это будущее стало реальностью, нужно было сначала преодолеть реки крови, переступить через всё святое, пожертвовать всеми принципами.
Мимо узкого окна, из которого смотрел Рауль, проплыли два облака и, слившись в одно, продолжили свой путь в сторону заходящего солнца. Он смотрел на них невидящими глазами, его рука сжалась в кулак. Наградой за предательскую политику, за горечь и ожесточённую борьбу была корона, и она ждала, когда рука сильнейшего возьмёт её. Герцог осмелится на это рискованное предприятие, и ни один норманн, думающий о будущем Нормандии, не мог отрицать его мудрости. Много лет назад он видел те опасности, которые всегда будут угрожать маленькой Нормандии, окружённой ревнивыми соседями. Он видел впереди цель — превратить унаследованное им от предков герцогство в королевство и твёрдо решил завоевать для своего потомства такое огромное наследство. Лицемерная политика могла помочь осуществлению его целей. Ни кровопролитие и смерть, ни лишения и бедствия для всего народа, ни годы ожесточённой, непрекращающейся борьбы не смогли бы остановить его.
Но Рауль был сделан из другого теста. Ради достижения главной цели надо было пожертвовать слишком многим, предательство, причём бесцеремонно спланированное, могло поставить Вильгельма выше всех других правителей, но из-за своих амбиций он потеряет рыцарскую честь.
Рауль резко обернулся.
— Мне это не нравится! — сказал он. — Я знаю всё то, что вы можете сказать мне. Я тоже хочу процветания и славы для Нормандии, но у меня есть друг из Англии, которого я любил долгие годы. Что же теперь, я должен приставить к его груди свой меч? Я бывал на войне; я видел, как враги разоряли наше герцогство; я видел, как пытали людей, насиловали женщин, убивали детей; я видел, как сжигали целые города; я слышал стоны угнетённого народа. Сможете ли вы завоевать Англию без кровопролития? Если вам и удастся заполучить английский престол, то лишь ценой смерти Гарольда. Так однажды сказал Эдгар, и он абсолютно прав.
— Но я заполучу этот престол, — сказал герцог. — Ты думаешь о своём друге, о нескольких незначительных жизнях и смертях, а я думаю о Нормандии и о том времени, когда я отправлюсь к праотцам.
Он посмотрел на Рауля. Воцарилось молчание.
— Я умру, но моё имя будет жить в веках, и ценой моих усилий мой народ получит безопасность.
Рауль вздохнул и снова подошёл к столу.
— Это высокая цель, величественная и ужасная, — сказал он. — И всё же я бы пожертвовал ею ради мира и счастья, которых вы не сумеете добиться.
Герцог рассмеялся:
— Если для тебя счастье — обнимать красивую женщину, то ты его получишь. Но вот мира я не могу тебе обещать. Я приведу тебя либо к славе, либо к смерти, и, хотя мир — это то, к чему я стремлюсь, вряд ли нам с тобой суждено дождаться его.
Он поднялся и положил руку на плечо Раулю:
— Послушай, друг мой, что бы с нами ни случилось, какую бы грязную работу нам ни пришлось выполнять, мы должны оставить нашим сыновьям богатое наследство.
Его руки опустились, голос изменился, и он тихо произнёс:
— Что же касается твоего счастья, мой верный страж, если я получу корону, то ты можешь получить жену.
— Сеньор, вы уже не в первый раз заговариваете со мной на эту тему, — сказал Рауль. — Я думаю, её светлость герцогиня проявляет большой интерес к моей личной жизни.
Он проницательно посмотрел на герцога и остался удовлетворён тем, что его предположение оказалось верным.
— Я разговаривал с Элфридой, — сказал герцог. — Она мне показалась честной, порядочной девушкой, вполне достойной тебя. Я провожу тебя к твоему брачному ложу.
Рауль слегка улыбнулся и покачал головой:
— Но как же это получится, если вы собираетесь захватить Англию? Если вы победите, то я предстану перед ней как завоеватель, запятнанный кровью её собратьев, как ненавистный враг.
— Рауль, — прервал его герцог, — однажды я просил объяснить мне, что думают женщины, теперь пришло моё время показать тебе, что женщины совсем не такие, как мужчины, и я по опыту знаю, что они не ненавидят своих завоевателей. Им больше нужна сила, чем нежность. Ты можешь поступать с ними безжалостно и жестоко, так, что в любом мужчине это вызвало бы жгучую ненависть и желание отомстить. Женщины же будут относиться к тебе так же, как и раньше. Никогда не растрачивай свою доброту для того, чтобы завоевать женское сердце, она просто посчитает тебя слабаком и перестанет думать о тебе.
В уголках его глаз засветилась улыбка:
— Я дал тебе мудрый совет, мой друг. Следуй ему, и он поможет добиться успеха.
Рауль рассмеялся:
— Жестокий совет, Вильгельм, и от кого я его слышу — от человека, которого считают идеальным мужем.
— Да, но с самого начала я был хозяином, и я им останусь до конца, — ответил герцог.
Рауль попытался представить себе, что он обращается с Элфридой так же, как когда-то герцог обращался с Матильдой (и, как ему казалось, всё ещё мог обращаться с ней в некоторых ситуациях), но просто не мог представить себе подобной сцены. Герцог неистово любил неистовую женщину, Рауль же не думал, что характер Элфриды столь неистов. Она умна и очень красива. И, когда он смотрел на неё, его сердце наполнялось желанием защитить её от всего мира. Он видел, как Вильгельм обнимал герцогиню с такой силой, что на её теле вполне могли остаться синяки, Рауль же думал, что если ему когда-нибудь будет позволено прикоснуться к Элфриде, то он ни за что не будет так вести себя с ней.