— А могло бы пойти иначе, — грустно улыбнулась Маренн. — Если бы Франц Иосиф вовремя уступил престол сыну, или хотя бы прислушивался к его советам в управлении государством.
— Насколько я знаю, венгры ведь предлагали Рудольфу корону, — серьезно заметил Вальтер Шелленберг. — Кронпринц отказался.
— Да, предлагали, — подтвердила Маренн. — Они предлагали её ещё Зизи. Отдельное королевство Венгрия во главе с представителем династии Габсбургов. Это почти две сотни лет была их любимая идея. Ни Зизи, ни её сын не согласились. Они не могли себе представить, как собственными руками развалить государство, которым предки Габсбургов правили почти полтысячи лет. К тому же делить Австро-Венгрию на фоне все укрупняющейся Германской империи с её нарастающими аппетитами было просто опасно. Германия бы съела Австрию и Венгрию поодиночке. И если в пору молодости Зизи все это было ещё не так очевидно, то накануне Первой мировой войны стало абсолютно ясно. Что толку выходить из-под власти австрийского императора, если сразу же попадешь в вассалы к германскому? Рудольф, наследник Габсбургов, подданный кайзера Вильгельма? Гогенцоллерны и мечтать о подобном не смели ещё каких-то сто лет назад. Зачем же было делать им такой дорогой подарок? Мой дед понимал это. Как и то, что ему необходимо развестись со своей женой Стефанией, которая так и не смогла подарить Габсбургам наследника трона, а жениться на любимой женщине, на Марии фон Вечера, и тем дать понять всем в империи, что власть становится гуманнее, ближе, она меняется. Впрочем, венгры, кстати, не очень-то и настаивали на отделении от Австрии, во всяком случае, во времена Рудольфа. От Габсбургов за долгие годы совместного сосуществования им удалось добиться немалых уступок и привилегий, заставить Вену уважать мнение венгров. Будапешт, по сути, стал второй столицей империи. Зизи очень часто жила там подолгу, и с ней — её приближенные, её двор. С Гогенцоллернами венграм пришлось бы похуже. Скорее всего, они попали бы в полную зависимость, и все пришлось бы начинать сначала.
— А что бы сказала внучка кронпринца Рудольфа, если бы сегодня «славные, храбрые венгры», как называла этот народ твоя прабабушка, снова вспомнили о своей затее?
Шелленберг встал, подошел к столу и начал перебирать бумаги, не глядя на собеседницу.
— О какой затее? Пригласить Габсбургов на трон? — Маренн повернулась, с сомнением пожала плечами. — Каким образом? В разгар войны? За спиной Германии, под самым носом Сталина? Это немыслимо, пусть даже Венгрия формально остаётся монархией и место на троне вакантно.
— Положение Венгрии сейчас резко ухудшилось, — Шелленберг прямо посмотрел на собеседницу. — Фюрер считает адмирала Хорти, который чудесным образом всё ещё остаётся во главе страны, крайне ненадежной фигурой. Хорти видит сгущающиеся над собой тучи и готовит собственные ходы. Один из них — выход из коалиции с Германией и достижение договоренностей с англичанами о так называемой почетной капитуляции. Адмирал понимает, что Черчилль не будет иметь дела лично с ним как с человеком, скомпрометировавшим себя сотрудничеством с фюрером. Вот почему Хорти готов мирно уступить пост ставленнику англичан, но при условии гарантий для себя и своей семьи. Хорти ненавидит большевиков. Он считает красную пропаганду главной причиной развала австрийской императорской армии в 1917 году, а значит — причиной крушения монархии Габсбургов, поражения Австро-Венгрии в войне и всех дальнейших несчастий. Согласись, адмирала нельзя упрекнуть, что он заблуждается. Ему хорошо памятна Красная Венгерская республика и армии Антонова-Овсеенко, которые едва не подмяли Венгрию под себя, не встань у них на пути Петлюра. Теперь же с отступлением наших армий вероятность того, что большевики снова окажутся в Будапеште, весьма высока. Это не может не тревожить Хорти. Спасение страны от порабощения Сталиным он видит только в одном — заключении сепаратного мира с союзниками Москвы. Параллельно он хотел бы решить и другую задачу, точнее, осуществить мечту, которую лелеял с того самого момента, когда Карл Габсбург, последний австрийский император, отказался от трона. Эта мечта — найти для Венгрии нового монарха-Габсбурга. Хорти не без основания полагает, что Черчиллю как потомственному лорду понравится эта идея, да и английское королевское семейство, чьё мнение лорд должен учитывать, тоже выскажет одобрение. К тому же Черчилль не упустит случая щелкнуть по носу набирающего силу восточного союзника, ведь большевики в Европе — это страшный сон не только адмирала Хорти, но и Черчилля тоже, всей европейской аристократии и интеллигенции. На этой почве они точно найдут общий язык. А Черчилль сумеет уломать Рузвельта — Хорти не сомневается в этом. Американцам не меньше, чем англичанам, необходим плацдарм в южной части Европы, особенно при условии, что Югославия, скорее всего, отойдет Советам. Тито на их стороне, и повернуть эту ситуацию себе на пользу Черчиллю вряд ли удастся, несмотря на все усилия.
Вальтер Шелленберг оставил бумаги, сел за стол, откинулся на спинку кресла и, мечтательно улыбнувшись, продолжил:
— Ну и последнее — хотя для Хорти это, скорее всего, один из самых первых, серьезных аргументов — Хорти при условии реставрации Габсбургов становится одной из самых значимых фигур в венгерской истории и кроме безопасности обретет уважение и почет потомков. Потомки не забудут, что именно он подхватил страну, когда та падала в пропасть, загнанная в экономическую и политическую ловушку красными авантюристами, а затем ловко обманул фюрера и спас Венгрию от вторичного порабощения большевиками. О нём будут говорить, как о лидере, сумевшем сохранить традиции страны и старый венгерский дух, ну и напоследок помогшем восстановлению в стране легитимного правления династии, свергнутой незаконно. Мне, как ты понимаешь, нет дела до амбиций адмирала Хорти, но его цель — реставрация Габсбургов — мне близка. В конце концов эта парадоксальная ситуация, когда Венгрия по-прежнему имеет монархическую форму правления, но не имеет короля, должна разрешиться. Довольно уже Хорти побыл регентом при пустом троне. Пора посадить на этот трон кого-нибудь.
— И что же, адмирал Хорти уже определился, кого персонально среди наследников габсбургского рода он готов пригласить управлять страной? — спросила Маренн.
Маленький сын Вальтера, Клаус, спавший на кожаном диване у стены, повернулся. Маренн встала, подошла к мальчику, поправила одеяло, погладила по мягким, светлым волосам. Серый, похожий на волка Вольф-Астофель, занимавший вторую часть дивана, поднял голову.
— Спи, спи, — женщина погладила его нос. — Я не беспокою твоего друга.
Возвращаясь к столу, Маренн продолжила прерванный разговор:
— Вряд ли Черчилля устроит такая кандидатура, как, например, мой двоюродный брат, эрцгерцог Кобург-Готтский, хотя я уверена, что он бы не отказался от королевского венца ни в коем случае. Однако он официально числится группенфюрером СС, пусть даже и почетным, причём никогда не скрывал этого и даже похвалялся. К тому же эрцгерцог открыто водил дружбу с Гейдрихом, и Черчиллю все это прекрасно известно. А потомков габсбургского рода, проживающих сейчас в Великобритании и имеющих родство с королевской семьей, не примут венгры. В этом я уверена. Им известно, что эта ветвь габсбургского рода всегда считалась побочной. Как представители второй титульной нации в империи, они имеют право на первых лиц, но такие лица практически все, так или иначе, связаны с рейхом. По-моему, тупик, — женщина пожала плечами.