— Какого дьявола?! Вы чем тут…
Только теперь Ройтенберг увидел эсэсовца, и лицо его перекосила гримаса неприятного удивления.
Впрочем, почти такая же, как и у доктора Курта, с сердитой лёгкостью перескочившего низкий ребристый борт «Кюбельвагена».
«Лохань», как прозвали в Вермахте этот плосконосый фронтовой автомобильчик, только что с урчанием выбрался на кирпичную насыпь, возвышавшуюся над сценой событий, с достоинством пьедестала. На нём и утвердился штурмбаннфюрер СС, широко расставив ноги в сапогах с войлочными голенищами.
Надвинул на глубоко посаженные глаза лакированный козырёк, затемнив их ещё больше, почти как у черепа на кокарде.
Недовольно цыкнул языком…
Было чем быть недовольным. «Какого чёрта, и так не вовремя тут этот молодчик! Судя по всему — из полевой полиции, — доктор Курт скептически осмотрелся. — Вблизи одного из секретных объектов, да ещё в компании отребья, которое по нынешним временам пачками разбегается в партизаны, чтобы только успеть получить индульгенцию от расстрела!»
Однако обнародовал он только часть своего внутреннего монолога, но самую содержательную:
— Какого чёрта, лейтенант, тут секретный объект, а вы с этими…
Он пренебрежительно кивнул в сторону «добровольцев».
На то, что компанию лейтенанту составили уже два шуцмана в шинелях мышиного цвета, он демонстративно не обратил внимания. Дескать, «Хиви» вблизи секретного объекта — уже преступление, по меньшей мере преступление приказа командующего.
«Секретно
Командующий войсками Крыма КП, 31.08.1943 г.
Оперативный приказ № 1
…2) Дается указание по «Хиви»:
Учитывая положение Вермахта, многие из этих лиц подумывают, как своевременно уйти. Советская пропаганда на них тоже действует… им предлагается переходить к своим и обещается прощение.
Немцы часто сами считают их рабочей скотиной, недостаточно обеспечивают всем необходимым. Поэтому предлагается улучшить к ним отношение и готовится издание специальной газеты на русском языке под названием "Верные собратья по оружию". В случае их применения в боевых действиях, использовать только совместно с немцами».
— И, кстати, — не без нотки ехидства напомнил штурмбаннфюрер. — В том же приказе, сказано что-то вроде… «4) Солдаты и офицеры, которые проявляют особое внимание к дислокации и т. п. других частей, должны быть направлены в комендатуру». Мне что, сообщить о вас полицай-фюреру?
Лейтенант, к тому времени зардевшийся не со стыда, разумеется, но от злости, едва не подпрыгнул от радости. И даже не сразу нашёл слова достаточной степени ядовитости:
— Уж сделайте одолжение!
Штурмбаннфюрер слегка склонил голову набок, выглядывая из-под чёрного козырька уже с некоторым любопытством.
— Вот как?
— Штандартенфюрер лично распорядился и о проведении поисков, и об использовании в них «Хиви»! — поторопился насладиться удачным парированием Ройтенберг.
— И что же вы тут ищете? — всё ещё недоверчиво, но уже вроде как примирительно поинтересовался доктор Курт.
— Двух русских диверсантов, герр штурмбаннфюрер! — в свою очередь, поспешил унять мальчишеский азарт и лейтенант Ройтенберг.
— Да, они тут падают, как жёлуди с дуба, — хмыкнул командир зондеркоманды 10 B. — Ну, хорошо, я приму к сведению. А вас всё-таки попрошу… Уж поверьте, у меня под носом нет и быть не может никаких…
Нарочно не дожидаясь конца его хвастливого заявления, лейтенант «Geheimefeldpolizei» козырнул. Отыгрался.
Яшка Цапфер сорвался с места, вопя благим матом — сам не зная чего вопя, но наверняка неприличное даже пионеру-герою. И только забежав, как было сказано командиром, за угол мечети, спохватился и дал очередь из пистолета-пулемёта по стрельчатому окну, единственному с этой стороны на стене.
И вовремя. Ставни окна, прорезанные ромбиками в решётку, как раз в этот момент распахнулись, и в проём, рывком, сунулась рыжая голова на широких плечах с погонами, обшитыми фельдфебельским галуном.
Очередь добавила дыр в резьбе ставен и в сером мундире с накладными карманами, высунувшемуся по грудь. Свесив руки, «рыжий» безжизненно повис на окне.
Невесть откуда взялся из-за спины Яшки Давид Далиев. Подскочив к окну, забросил за спину «рыжего» зелёный бочонок РПГ и шарахнулся назад, ухватив за плечо ватника и увлекая за собой Яшку в дебри вялого инжира поодаль.
— Чего ти арешь?! — успел удивлённо спросить Давид, прежде чем из окна, окончательно сорвав ставни, вырвалась огненная клякса и осветила на мгновение заросли.
— А чего я ору? — не понял, проседая в кусты, Яшка.
— Нэ знаю! Но что-то очэнь страшное арешь! — нервно хохотнул Давид, передёргивая затвор автомата. — Я дажи испугался!
Он встал во весь рост и пару раз полоснул короткой очередью по окну. Выходов из мечети было немного, и в стрельчатом проёме, хоть и украшенном кучерами дыма, уже снова мелькали фигуры злосчастных кинолюбителей, рвавшихся на свободу.
Бесшабашный юморок осетина подкрепил Цапфера и немного даже успокоил, насколько это, конечно, возможно при «данных обстоятельствах».
— Серёга сказал, ори, — поднялся и Яшка, последовав примеру Далиева, хоть в кустах, надо признаться, чувствовал себя куда как уютнее. — Я и ору. За Гитлера-а! — заблажил он снова, припомнив не совсем точно, пожалуй, инструкции Хачариди. Пули из его «ППШ» проставили пыльное многоточие над окном.
Далиев даже стрелять перестал, недоуменно уставился на опьяненного горячкой боя комсомольского вожака.
— Чего ти арешь? — снова спросил он, перекрикивая сухой стрекот автомата.
— Тьфу, блин! — запнулся Яшка Цапфер на мгновение и поправился скороговоркой: — Гитлер капут, конечно! За Сталина-а!.. — затянул он по новой.
— Полундра! — отозвалось эхом с другой стороны.
С тылу мечети был ещё один вход — «бабий», как пояснил знаток мусульманских традиций Шурале Сабаев. Этаким деревянным балкончиком с резной лесенкой со двора и совсем узкий — надо полагать, для прохождения в чадре и на ощупь. О нём либо мало кто знал, либо не сразу вспомнили. Поэтому Арсений Малахов и негласно порученный на его попечительство Мигель Боске со своим адъютантом Родриго подоспели вовремя. Как только морской пехотинец вскочил на высокое крыльцо этого входа, в узкую его нишу сунулась панически перекошенная физиономия под лакированным козырьком фуражки, не то смуглая, не то закопченная до бронзового отлива.
Мгновенно оценив по серебряным звездам в петлице унтер-офицера, Арсений схватил его за грудки, так что фуражка кувыркнулась за спину, и выдернул наружу.