— Gutten Morgen.
— Какое, к чёрту, доброе, — проворчал унтер, успокоившись. — С ночи их выковырять не можем. Засели, как заноза в заднице. Хотя я не понимаю, — рябой немец недоуменно пожал плечами. — Они же гарантированные покойники, отчего не сдаются?
— Так русские же, — исчерпывающе пояснил Новик, потроша полупустые магазины «MP», собранные по дороге и начиняя патронами магазин своего.
— Это да, — нехотя согласился рябой, возвращаясь к окуляру цейссовского прицела. — И всё равно, никак не привыкну к этой их манере, — забубнил он в ложе винтовки. — Русские командиры расходуют солдат без счёта, посылают их на верную смерть, а они ещё и упрямятся, чтобы их непременно убили.
Яков хмыкнул, оставив замечание фельдфебеля без комментариев, спросил только:
— Где они тут?
— Да вот, — мотнул головой на ближайшие дома с характерными односкатными крышами унтер. — Отбили метров двести от берега и пляж от одной батареи до другой, — он указал на пологие холмы, справа и слева замыкавшие широкую балку Жуковки. — И хоть танками их выдавливай.
— Понятно, — отметил про себя насчёт батарей капитан Новик. — А ты их откуда тут выкуриваешь? — всмотрелся он туда, куда целил из снайперской винтовки рябой.
— Я не выкуриваю, — деловито проворчал тот, слегка поводя дулом «Вальтера». — Я, наоборот, слежу, чтоб они не забрались, куда не надо.
— А куда не надо? — насторожился Войткевич, вынимая из кожаных ножен штык с широким лезвием.
— А вот, видите дом на небольшой возвышенности?.. — воронёный ствол дёрнулся вправо. — Если русские в него заберутся, начальство точно пропалит всем нам штаны на заднице.
— Ну, хоть какая-то польза от разведки боем, — задумчиво пробормотал старший лейтенант, ковыряя острием штык-ножа грязь под ногтем.
— В смысле? — не понял унтер-фельдфебель, недоуменно уставившись на него из тени под обрезом каски. — Какая ещё польза? Кому?
— Родине, конечно, — не отвлекаясь от маникюрных операций, пояснил Войткевич. — Матери… Муттерлянду, если хочешь.
Как и предчувствовал Беседин, Серёга без «военной хитрости» не обошёлся.
Три грузовика с косыми медальонами «Opel Blitz» на высоких решётках радиаторов выстроились в ожидании бензиновой кормежки возле склада. Замыкал небольшую колонну полугусеничный броневик связи Sd Kfz 250/3.
Командирский же «кюбельваген» дотлевал подле мечети, коптя прозрачное небо.
— Брысь отсюда! — прикрикнул Серёга на дружка своего, минёра Кирилла, который сунулся уже под переднее крыло головного «Опеля» с явным намерением отправить грузовик на их свалочный «тот свет».
Кирилл Степнов высунул стриженую голову и недоумённо уставился на Сергея:
— Чего это? Батя приказал…
— Понятно, что приказал, — проворчал Хачариди, подходя ближе. — Но минируешь ты, Кирюха, без всякой фантазии, как учебную рельсу на пути от сортира до прачечной.
— Чего?
— Не чавкай. «Чего-чего». Что, думаешь, когда фриц обнаружит своих перебитыми, склад разграбленным, а машины целыми, то на радостях станет по селу кататься? С девками и губными гармошками?
— Ну-у… — неуверенно почесал в загривке Степнов.
— Вот и они репу чесать начнут: «А где это Кирюха нам тут насрал, да кепкой прикрыл? Известно где…» — Сергей вынул из-за пазухи складной нож и раскрыл его, щёлкнув пружиной. — У него ж ни ума, ни фантазии.
— Слышь, ты, фантазер шибко умный, — буркнул, начиная сердиться, Степнов.
— Я ж не в упрек, Кирюха, тебе лично, — миролюбиво сказал Хачариди и, присев у подножки штампованной железной кабины, запустил руку под задний угол дверцы. — Я ж понимаю, учили вас так. Только вот фрица, понимаешь ты, — он поморщился, обрезая на ощупь бечёвку, — …тоже учили. Хотя, чему тут, на хрен, учиться?
Он вытащил немецкую «Stielhandgranate» с длинной ручкой и обрезанный шнурок.
— Ты что? Специально им своё, родное подсунул? — небрежно бросил он гранату Кириллу. Тот дёрнулся было вспять, но в последнее мгновение, у земли уже, поймал зелёный цилиндр двумя руками и беззвучно выругался. — Не бог весть каким Кулибиным надо быть, — продолжил менторски разглагольствовать «Везунок», — …чтобы растяжку на дверце поставить.
— Так я… — запротестовал было Степнов.
— Ага, — кивнул Серёга. — Спрятал под пол, а не под сиденье, и шнур к замку протянул под обшивкой, а не прямо к ручке. Нова-аторство… — насмешливо протянул он и, мгновенно посерьёзнев, деловито спросил: — Я у тебя штык от трехлинейки видел?
— Ну? — скинул с плеча ремень винтовки Степнов. — Я им каналы под бикфордов шнур бью…
— Понятно, что не в атаку ходишь, — фыркнул Серёга. — Давай, снимай.
Снайпер остался лежать на позиции, перегнувшись через киль дряхлой шлюпки, когда разведчики, петляя и пригибаясь, двинулись в сторону дома, который он им указал, не подозревая ничего дурного.
Домишко ничем не отличался бы от прочих, если б не стоял на небольшом пригорке, чуть возвышаясь над красновато-бурыми черепичными крышами. Что там было такого, что следовало бы охранять, как изнутри, так и снаружи? — расспрашивать у покойного ныне унтера было бы опасной бестактностью. Поэтому, пользуясь тем, что в их сторону глядело одно-единственное подслеповатое окошко, разведчики подобрались под него чуть ли не ползком и прильнули к стене с сырой побелкой, посеревшей от старческих дождевых разводов. Капитан Новик молча передал старшему лейтенанту Войткевичу, оказавшемуся впереди него, «Шмайссер» и забрал взамен громоздкую винтовку. Тот кивнул и двинулся за угол дома.
— Да тут колхозный драмкружок какой-то, — шепнул Яков, высунувшись обратно из-за ржавой трубы водостока через пару секунд. — Одни декорации.
Саша с недоумением поморщился и, потеснив Войткевича, сам заглянул за угол.
Стена дома, обращённая к морю, таковой и не была вовсе. То есть собственно стена, разваленная на рыхлые камни известняка, была рассыпана в палисаде, а вместо неё на ветру туго хлопала натянутая от угла до угла холстина с безыскусно намалёванными окнами. И впрямь, ни дать ни взять, — декорация какой-нибудь глубинно-народной самодеятельности.
«Что там?» — Новик попытался отыскать какую-нибудь прореху, но холст был плотно прибит по краям досками. Похоже, если окна были фальшивыми, то в качестве дверей, без всякой фальши, пользовали именно дверь, деревянное крыльцо которой с незатейливо-резными перилами выглядывало с другой стороны.
Яков пожал плечами и произнес философски: