И вот теперь Родриго ловил врагов в кольцевую мушку немецкого «Маузера».
Коричневая фигурка всплеснула руками, выронив такой же, как и у Родриго, карабин, и сползла вниз по кирпичному брустверу. Но тут же, выскочив откуда-то справа, из-за баррикады рассохшихся бочек, появился ещё один румын и выстрелил, — пуля высекла искры и кирпичную крошку у Виеске над головой. Родриго передёрнул затвор и спустил курок. Мимо! Но румын благоразумно залёг в бурьяне.
Значит, есть пара секунд, чтобы перезарядить карабин. И надо ещё успеть и снарядить обойму командиру: управляется он одной левой. Правая, с кое-как перевязанной кистью, вся в крови и почти не слушается лейтенанта, — как тут перезарядишь…
Жестяной короб вентиляции подрагивал под кирпичными сводами подземелья и над головами двух пародийно непохожих офицеров: рослого полицай-комиссара Керчи оберстлейтнанта Эриха Мёльде — образцового арийца, рослого и белобрысого бестии, и столь же эпического «нибелунга» [4] по роду службы и зондерфюрера [5] по званию, — соответственно, сутуловатого и лысоватого коротышки Мартина Бергольца.
— Странное место, однако, выбрали для хранения столь дорогостоящего оборудования, — с презрительным недоумением изломил белесую бровь оберстлейтнант. — На топливном складе. Рядом с тоннами бензина? Кому эта глупость пришла в голову?
Он приложил уголок платка к тонко вырезанным ноздрям, пытаясь перебить бензиновый угар туалетной водой.
— Ну, отчего ж сразу глупость? — закончил протирать румяную лысину зондерфюрер и, спрятав платок, накрыл её фуражкой. — С тех пор как русские начали свои неистовые бомбардировки, хранить такое хрупкое оборудование на заводе стало просто опасно. Тогда как подземные казематы форта — едва ли не самые надежные укрытия в городе.
Мартин Бергольц, прихватив фибровый козырёк фуражки, запрокинул голову и выразительно уставился на кирпичный свод потолка, будто призывая и полицай-комиссара убедиться в том, что многослойный накат земли и камня и впрямь выдержит любые бомбардировки.
— Эти подземелья выдержали даже, когда русские, уходя, взорвали тут минный склад и запас артиллерийских снарядов корабельного калибра, можете вообразить?
Может, шеф «Geheime Feldpolizei» и мог вообразить себе подобный апокалипсис, но выражение крайнего скепсиса не покинуло его скульптурную, как римский бюст, физиономию. На потолок оберстлейтнант даже не глянул. Тогда зондерфюрер резюмировал в качестве последнего аргумента:
— А что до авторства распоряжения, — он сделал значительную паузу. — Поместить сюда электрооборудование «Южного объекта» распорядился ещё Командующий войсками Керченской дороги [6] .
— Генерал-лейтенант Лухт? — недоверчиво хмыкнул Эрих.
— Так точно! — энергично кивнул зондерфюрер. — Сам. Одновременно с размещением имущества эвакуированной 17-й армии сюда доставили и это…
Он обвёл рукой внушительные дощатые ящики и фанерные короба, облепленные трафаретными чёрными орлами и торговыми знаками «Die Industrielle Elektrotechnik».
— Значит, они тут с сентября, — констатировал оберстлейтнант.
— Так точно.
— Похоже, в актуальность строительства в предместьях Берлина уже не верят, — рассеянно пробормотал Эрих, повторяя пальцем буквы и цифры маркировки на боку одного из ящиков: «64НСS — 380V». Он брезгливо стер с пальца серый отпечаток пыли.
— Ну, почему же? — подскочил на плече «нибелунга» погон с сутажным шнуром военного чиновника. — Не далее как три дня тому комиссия штаба технических войск проверяла комплектность, кое-что даже вскрывали, — он указал на свежие жёлтые сколы сосновых досок. — Причём в присутствии людей из Абвера.
— Абвера? — на лице оберстлейтнанта впервые проявилось подобие живой заинтересованности. — Они что, представились?
— Нет, конечно, — фыркнул коротышка Бергольц, как самовар, в трубу которого качнули сапогом. — Я просто знаю в лицо кое-кого из абверкоманды армии.
— И кого же, интересно? — нахмурился оберстлейтнант.
— Жаркова, штандартенфюрера Жаркова.
— А, этого русского, — задумчиво протянул Эрих. — Да уж, персонаж запоминающийся…
Он неприязненно поджал губы. Ничего хорошего не предвещала активность военной разведки в 500-км прифронтовой зоне, безраздельной вотчине «тайной полевой полиции», что по команде замыкалась на контрразведку армии, отдел 1С. Дело Абвера — осуществлять некие сверхсекретные операции ОКВ Oberkommando der Wehrmacht там, за линией фронта. Но если абверкоманда топчется здесь, по эту сторону (оберстлейтнант Мёльде раздражённо хлопнул перчаткой в ладонь), значит, что-то или кого-то он, полицай-комиссар, ответственный за безопасность армейского тыла, пропустил, прозевал. Значит, где-то у него в самом заду занозой сидит какое-то активное русское подполье или, того хуже, шпионская резидентура.
— Вы картографировали все подземные ходы, ведущие в крепость из города? — так неожиданно сменил тему полицай-комиссар, что зондерфюрер на мгновение онемел.
— Понятия не имею, — наконец вырвалось у него так неловко, хоть залепи рот пухлой ладошкой. — Планов крепости у нас нет, а ей без малого сто лет, — затараторил он, гипертонически краснея и всё больше напоминая самовар, кипящий сердито и сконфуженно одновременно. — Мало ли, чего и сколько могли тут нарыть, так что…
Он, казалось, исчерпывающе развел руками, но Мёльде продолжал на него таращиться с каменной безучастностью оракула, ожидающего ответа.
— Солдаты постоянно находят всё новые и новые ходы и помещения, — нехотя продолжил «нибелунг». — Но мы не успеваем их всех обследовать. Что-то тут чересчур бензином несет… — нашёл он вдруг счастливую увёртку от обсуждения своих недоработок. Шумно принюхиваясь, остановился. — Слышите? Какой резкий запах, как у авиационного керосина, — ткнул он пальцем чуть ли не в грудь Мёльде.
Словно очнувшись, оберстлейтнант отпрянул от его толстого пальца и пожал плечами в скрипучем чёрном реглане: «Der Idiot…» В длинный коридор выходили арочные проемы штолен, заставленных ребристыми бочками с бензином и дизельным топливом. Чему тут ещё вонять-то?
Перехватив его взгляд, зондерфюрер смущённо прочистил горло, но всё-таки настоял:
— Как-то слишком. Пройдёмте в мой, так сказать, кабинет. Тут есть каземат чуть в стороне. Я позвоню оттуда, а потом продолжим.