– А если он отстреливаться начнет?
– Не исключено, но повторяю – желательно взять живым. Он нам рассказать о всей группе должен. Убитого не допросишь. Если я не ошибся, он один придет, в крайнем случае – вдвоем прибудут сюда. Им еще время нужно – собрать валежник, сложить на поле три костра треугольником. Для самолета это опознавательный знак.
– А если с грузом еще агентов сбросят?
– Будем по обстановке действовать. Для того чтобы агенту пути отхода отрезать, предлагаю разделиться: Николаю – туда, к опушке, а Андрею – левее, от дороги подальше.
– Что-то ты раскомандовался, я старше по званию и должности, – слегка обиделся капитан Свиридов.
– Полковник на сегодня передал бразды правления мне, – сказал я о приказании Сучкова. – Я перед ним отвечаю за исход операции.
Мои товарищи выбрали укромные места. Наверное, где-то недалеко протекал ручеек или болотце было, потому что к вечеру стали донимать комары. «Что-то поздновато для них», – подумал я и сразу забыл о неудобствах, потому как вдалеке появились две фигуры. «Эх, бинокль не взял», – пожалел я.
Люди приблизились, и стало ясно, что это мужчины, только лиц пока не разобрать.
Минут через пятнадцать они остановились на дороге, заспорили, потом двинулись к роще. Одного я узнал сразу – смазчик Сахно. Второй был мне незнаком. Наверное, еще один агент или пособник.
Мужики, не теряя времени, стали собирать валежник и складывать его в кучи. Одна куча оказалась недалеко от меня, вторая недалеко от места, где притаился Свиридов. А вот с третьей я прогадал. Должен бы Андрей догадаться, что ему переместиться надо. Треугольник получился, только одна из его вершин смотрела не туда, куда я предполагал.
Стемнело. Мужики расположились у рощицы. Было тихо. Изредка где-то очень далеко погромыхивало да зудели комары.
Часа через два высоко в небе послышался гул самолета. По звуку было понятно – немецкого. В войну на слух различали – свой или немецкий? – даже пацаны, жизнь заставила.
Мужики вскочили.
– Зажигай свой и беги ко второму! – крикнул Сахно.
Неизвестный мне агент помчался разжигать костер. На
конце поля взметнулось пламя. Сахно тут же чиркнул пару раз зажигалкой и поджег свой.
Самолет не пролетел мимо, а стал снижаться, описывая широкие круги.
Вскоре вспыхнул третий костер.
Когда самолет пролетал над нами, вверху раздался едва слышимый хлопок раскрывшегося парашюта, за ним – еще один. Я удивился – зачем им столько груза? Не унесут ведь в руках столько.
В роще было тихо и безветренно, а на высоте, вероятно, ветерок, потому что парашюты сносило.
Гу л самолета стал удаляться.
Первый парашют приземлился почти в центре поля. В неверном свете костров было видно, что это тюк, опоясанный брезентовым ремнем. Второй парашют несло на рощицу, где лежал я. Он опустился на дерево, и это явно был не груз, потому как со стороны парашюта донеслись матерные слова. Агент, и агент русский. Немец бы ругался на своем. Парашют белел на дереве, даже в темноте его было видно.
К этому парашюту со всех ног уже бежал Сахно, его топот я слышал. Подбежав к дереву и запыхавшись, он спросил:
– Ты жив?
– Вроде, только ободрался о ветки. Помоги спуститься.
Сахно полез на дерево. Момент удобный. Я подобрался
поближе, щелкнул затвором автомата.
– Обоим спуститься, только без шуток, стреляю сразу на поражение. Вы окружены.
Сам отошел в сторону. Если агента учили серьезно, он и на голос может выстрелить довольно точно. Стать трупом мне не хотелось.
Минуту висела тишина. Поразмыслив о своем положении, агенты почти одновременно сказали:
– Сдаемся.
Еще бы! На дереве отстреливаться от противника, которого не видно и численность которого неизвестна – безумие.
Сначала спустился Сахно. Я быстро его обыскал – оружия при нем не было. Выдернув из его брюк ремень, я повалил его на землю и связал руки сзади. Вязать мгновенно и прочно я научился еще в разведке.
– Парашютист, ну-ка, быстро спускайся!
– Не могу, в ветвях застрял.
– Что мне тебя – учить, что делать? Расщепляй ремни подвески, лезь по ветвям.
– Высоты боюсь, упаду.
– Вот я дам очередь, мертвым упадешь.
Вверху послышалось сопение, щелчок расстегиваемого замка. Зашуршали ветки, агент медленно начал спускаться. Потом послышался вскрик, чертыханье, ветки затрещали, и тело агента полетело вниз. Раздался глухой звук удара. Тело лежало неподвижно.
Никак разбился? Нет, агент дернулся и застонал.
Я подскочил, обшарил его, вытащил из кобуры на поясном ремне пистолет.
– Ты один? Еще другие есть?
– Нет. Нога!
Послышались приближающиеся голоса. Через поле к нам шли Свиридов с Никоновым. Они вели перед собой связанного человека.
– Петр, не стреляй, свои.
– Слышу, ломитесь, как стадо слонов на водопой.
– Чего тут у тебя?
– Любителя костры разводить взял, а с парашютистом пока не знаю чего – похоже, ногу сломал.
– Сейчас машину подгоним.
Андрей убежал за машиной. Вскоре послышался шум
двигателя, ночную темноту прорезал свет фар. Полуторка свернула с дороги на поле, и лучи фар высветили белое пятно парашюта и сброшенный груз. Послышался стук дверцы и тяжелый шлепок.
Свет фар приблизился к нам. Водитель подрулил, направив яркие лучи от фар на пространство под деревом. Из кабины вышел довольный Андрей, подошел к нам.
– Груз с парашютом в кузов закинул, – пояснил Андрей. При свете фар мы осмотрели ногу агента. Не повезло ему:
голень сломана, перелом открытый, брючина порвана, кости торчат, кровища.
Я снял с агента ремень и перетянул ногу ниже колена. Андрей перевязал его прямо поверх брюк своим индивидуальным пакетом. Потом водитель и Андрей перенесли покалеченного в кузов полуторки.
– Все, едем, – сказал Свиридов.
– Нет, парашют надо снять.
– На кой черт он тебе сдался?
– Его с дороги видно, разговоры разные пойдут.
Я полез на дерево. При свете фар все-таки было видно – куда лезть и какие ветки выдержат мой вес. Ухватился за подвеску, дернул раз, другой… Парашют немного сдвинулся с кроны дерева. Я дернул посильнее и чуть сам не свалился, потому что полотно соскользнуло с ветвей.
Я опустился ниже, дернул снова. Остатки парашюта зашелестели по веткам и плавно осели на землю большим белым пузырем. Парни живо подхватили его, скатали рулоном и забросили в кузов.