Бархатная портьера неожиданно откинулась, и капитан, обрадовавшись, что официант так быстро справился, открыл глаза. Но, к вящему удивлению начальника, это оказался не официант, а его собственный помощник, скорее всего, по какому-то своему делу заскочивший сюда.
Первой мыслью капитана было, что помощник пришёл за ним, и он обеспокоенно спросил:
— Что, что-то случилось?
Помощник, явно не ожидавший встретить здесь своего начальника, несколько стушевался и пробормотав:
— Да нет, я пообедать… — отступил за портьеру.
— Подожди, — остановил его капитан и показал на соседний стул. — Садись, вместе пообедаем…
— Ну, если вы не против, — помощник несколько стеснённо подсел к столу.
Какое-то время они сидели молча. До этого дня они встречались только по службе, и помощник, видимо, испытывая некоторую неловкость, не нашёл ничего лучшего, как по-деловому заметить:
— Обстановка сейчас…
— Эта, что ли? — начальник с усмешкой показал пальцем на опущенную портьеру.
— Нет, я о другом, — в голосе помощника прозвучали странные нотки: — Помните, вы говорили, что тут у нас живут украинцы, евреи, поляки и русские. Ещё есть чехи и немцы-колонисты.
— Ну, говорил, так что? — не понял начальник.
— Так вот я проанализировал, так сказать, на случай войны. — Помощник как-то сразу посерьёзнел. — Кто, значит, за нас, а кто, само собой, не особо.
Меньше всего начальнику сейчас хотелось говорить о войне, но обстановка на границе и впрямь заметно накалялась, и он, тоже посерьёзнев, сказал:
— Давай, выкладывай.
— Я в национальном плане, — уточнил помощник. — Самое опасное сейчас для нас националистическое подполье, а они словно нарочно затаились. Ждут, значит. Думаю, надо слежку усилить и все подозрительные точки выяснить. На всякий случай.
— Да, особые меры не помешают, — согласился начальник и, торопя официанта, звякнул ложечкой.
* * *
Остап торчал на углу Рыцажской, держа в руках букетик фиалок на манер влюблённого студиозуса. День выдался неожиданно хмурый, и, казалось, вот-вот начнёт сеяться осенняя морось. Но, несмотря на это неудобство, Остап напряжённо смотрел только в одну сторону, словно высматривая девушку.
Вместо девушки на перекрёсток вскоре вышел франтоватый человек, не обративший на Остапа ни малейшего внимания. По одежде он был вроде бы из тех, кто тщательно следит за своей внешностью. Впрочем, одно отличие имелось. Из-под светлого плаща выглядывали хромовые сапоги русского образца. Углядев их, Остап демонстративно вздохнул, выкинул в ближайшую урну цветы и неспешно зашагал следом за человеком в светлом плаще.
Время от времени владелец сапог останавливался и бросал быстрые взгляды по сторонам. В такие моменты Остап старался или спрятаться в ближайшей браме, что вели с улицы прямо во двор, или, отвернувшись, замирал возле какой-нибудь витрины.
Так продолжалось достаточно долго, прежде чем на Пекарской человек нырнул в один из парадных входов. Остап заметил номер дома и ещё минут пятнадцать шатался по улице, чтобы убедиться, не появится ли снова человек в плаще.
Только после такой проверки Остап прогулочным шагом направился в сторону Рыночной площади. Дойдя до одного из не особо приметных домов, он огляделся и, поднявшись на второй этаж, позвонил в дверь.
Ему сразу открыли, и, едва увидев возникшего на пороге хозяина, Остап по-военному вытянулся и доложил:
— Друже Змий, я всё исполнил. Как вы и допускали, он пошёл прямо на Пекарскую.
— Ну да… — Змий нахмурился и, отступив в сторону, пригласил Остапа. — Заходи.
Провожая гостя в комнаты, Змий поинтересовался:
— Тебе как, по городу шататься не наскучило?
— Если надо, то надо, — пожал плечами Остап.
— Так, хлопче, пока что надо. Но это, пока… — Змий дружески хлопнул Остапа по плечу и вдруг спросил: — Ты ж у нас, как я знаю, эркаемиста?
— Так, друже Змий, пулемётчик, — подтвердил Остап.
— Вот и отлично, что пулемётчик, — Змий снова похлопал Остапа по плечу.
Парня так и подмывало спросить, почему так, но он сдержался, тем более что Змий ввёл его в комнату, где за столом сидели ещё двое. Остап их не знал, а Змий присутствующих не назвал, а вместо этого подвёл Остапа к столу и представил:
— Это друже Левко, он у нас проходит вышкил [144] , и я посчитал нужным, чтобы он тоже поприсутствовал. Тем более, он сегодня установил, что явка на Пекарской провалена.
— Это точно? — один из сидевших за столом недоверчиво посмотрел на Остапа.
— Так, я сам видел, — уверенно подтвердил Остап. — Туда зашёл агент НКВД.
Сидевшие за столом переглянулись, и тот, что спрашивал Остапа, заговорил снова:
— Да, последнее время НКВД заметно активизировалось. Думаю, пора принять меры…
— Они не успеют, — заметил второй из сидевших за столом. — Война с Советами начнётся со дня на день, и нам следует сейчас думать о том, как заявить о себе.
— Боевые группы готовы, — сообщил Змий и, тоже присев к столу, молча показал Остапу на соседний стул.
Усаживаясь рядом со Змием, Остап внезапно понял, что ему разрешено присутствовать на одном из тех совещаний, которые последнее время проводились в ожидании объявления войны. Остап вспомнил, что совсем недавно Змий сетовал на то, как во время польской кампании их боевые группы уже начали действовать, но в связи с вмешательством Советов всё приостановили, и вот сейчас, у него на глазах, обсуждается новый план.
И точно, один из двух гостей Змия, тот, что постарше и, как догадался Остап, здесь главный, уверенно начал:
— Решено, что наши боевые группы блокируют город, чтобы воспрепятствовать движению воинских частей. Так мы сможем существенно повлиять на ход боевых действий и продемонстрируем свою реальную силу, что чрезвычайно важно.
— Тогда приступим… — и Змий деловито развернул уже лежавшую на столе карту города…
* * *
В эту ночь поручик Зенек разоспался только под утро. Вообще-то жизнь в лесу ему нравилась. Конечно, шалаш никоим образом нельзя было сравнивать с домом панны Ирены, но зато тут было не в пример спокойнее. А про тот пыльный чердак, где поручик скрывался от искавших его энкавэдэшников, Зенеку даже и вспоминать не хотелось. Там ночью он просыпался от каждого шороха, а днём напряжённо прислушивался к скрипу шагов на лестнице, опасаясь, что кто-нибудь из жильцов ненароком обнаружит его.
А тут спалось действительно замечательно. Свежий воздух, а главное — сознание того, что каждую ночь на подходах к лагерю бодрствует очередной страж, действовали должным образом. Но сегодня, когда Зенек открыл глаза и, решив ещё малость подремать, смежил веки, в шалаш заглянул чем-то встревоженный подпоручик Боцян.