Суон слушал очень внимательно. Рассказ князя и его замечание о «реальности» произвели на него впечатление. Он и сам знал, что реальность эта – вещь весьма условная. Реальность заканчивалась где-то на пороге ателье мисс Ивы, это Суон чувствовал совершенно определённо.
– Что же… Я вас могу понять отчасти.
– Вы, вероятно, уже узнали о том, что вчера вечером полковник Брюстер очень интересовался вампирами? – спросил Урусов, словно подтверждая своё подозрение о причине такого неординарного вопроса.
– Да, мне сообщили. И что вы об этом думаете?
– Знаете ли, у нас не принято говорить о покойниках дурно, но полковник был не очень умным и крайне самонадеянным человеком. Он весь вечер выступал в роли enfant terrible: провоцировал двусмысленные разговоры, задавал мистеру Флитгейлу неуместные вопросы, фраппировал дам… Создавалось впечатление, что всё общество собралось для его потехи. Не могу отделаться от впечатления, что он преследовал какие-то собственные цели, болтая всякую чушь то о вампирах, то о покойном бароне Фицгилберте, но это лишь моё мнение.
– Ваше мнение, князь, заслуживает доверия. Хотелось бы понять – каковы были эти цели. Что же, это дело времени. Я могу поинтересоваться вашими планами на ближайшее время? Вы не собираетесь покинуть Лондон?
– Моя служба в Лондоне имеет крайне несчастливый характер. Вот и консул, господин Унгерн-Штернберг, изволил отметить это. Он сейчас нездоров, иначе уже давно организовал бы обещанную официальную встречу. Но он сообщил мне, что, вероятно, я буду переведён. На восток, – Урусов выразительно и печально посмотрел на Суона. – Полагаю, что даже заступничество дядюшки не поможет мне избежать этого небезопасного назначения. Как видите, моя дипломатическая карьера начинается не лучшим образом. Скажите, инспектор, вы всё же полагаете, что это я убил полковника Брюстера? – спросил князь очень просто и доверительно.
– Пока я не имею достаточных оснований, – голос Суона звучал вполне убедительно, но Урусов печально улыбнулся. Князь казался невероятно уставшим и расстроенным, а детские воспоминания, казалось, привели его в сумрачное настроение.
– Скорее всего, всякие формальности с моим переводом займут около месяца. До этого времени – я к вашим услугам, инспектор. И всё-таки так жаль. Особенно теперь, когда…
– Когда – что? – спросил Суон. Глаза князя Урусова подёрнулись поволокой, как сизой дымкой, стали отсутствующими.
– Когда я встретил женщину, которая совершенно поразила моё воображение…
– Дорогой князь! Неужели всё же мадам Мелисанда?! – не веря сам себе, воскликнул инспектор.
– О, нет, это совсем другое. Да вы наверняка уже беседовали с этой дамой. Это мисс Ива, бывшая среди гостей Бёрлингтона на обоих приёмах.
Суон не нашёл слов.
Несмотря на предостережения Суона, на следующее утро почти все газеты вышли с броскими заголовками: «Полковник Брюстер убит вампиром из собственной книги!», «В доме полковника проходили шабаши вурдалаков!»; в статьях фигурировали то лужи крови, то стаи летучих мышей и чёртовы дюжины чёрных кошек, то пентаграммы, и прочая дьявольщина. Экономка полковника щедро раздавала интервью, в некоторых газетах была напечатана её фотография: в нарядном чепце, на пороге дома или у французских окон кабинета полковника – сам кабинет был опечатан полицией.
Суон с досадой отложил газеты и стал нервно чиркать у себя в блокноте.
Вопросы цеплялись один за хвост другого, древо выстраивалось уже разветвлённой шарадой, где ни одно слово нельзя было угадать, не раскрыв соседних, ни один факт нельзя было объяснить, не поняв других. Весьма вероятно, что два убийства – звенья одной цепи, и совершены одним человеком. Хорошо, допустим, Урусов – не убийца. У него была возможность совершить оба преступления, но Суон всё больше сомневался в его виновности. Дело было даже не в личной симпатии, которую Суон, без сомнения, испытывал к русскому, а в том, что второе убийство было как-то уж больно нарочито обставлено, как дело рук Урусова.
Баронесса Фицгилберт была под подозрением, но благодаря пятнам крови на манто Мелисанды подозрение с неё снято: барон был убит ещё до того, как она подходила к нему. По близорукости баронесса не заметила в супруге ничего странного, а, задав вопрос, сама убедила себя в том, что кивок головой был утвердительным ответом.
Убийцей Брюстера может быть барон фон Мюкк, но его не было на первом вечере. Мелисанда? Верилось с трудом. Ещё предстояло разобраться с той запиской, что она принесла Иве, и Суон сердито посмотрел на телефонный аппарат – он всё ещё дождался окончательного ответа криптологов. Кто ещё? Граф Бёрлингтон? У него не было возможности убить Фицгилберта, он не покидал своего места на всём протяжении сеанса князя Урусова. Графиня? Она встала из-за стола и проходила за спиной Фицгилберта. Все говорили, что она лишь прошла, но чем чёрт не шутит… Она вполне могла на ходу как-то естественно опереться о спинку кресла барона, задержаться на секунду, чтобы поправить что-нибудь в своём туалете – люди не обращают внимания на такие вещи. Итак, – Мелисанда и графиня Бёрлингтон. Чепуха какая-то…
Нет, это жонглирование ничего не давало, следовало искать мотивы.
Около полудня позвонил судебный медик и сообщил, что он, в общем, своё дело закончил, и если Суон желает, то может подъехать в дежурный морг при госпитале и сам посмотреть на плоды его труда. Старший инспектор, не медля, согласился – это было всё-таки какое-то дело.
В помещении морга, который против всех ожиданий производил не такое уж мрачное впечатление в современной медицинской обстановке и блеске света на металлических каталках и инструментах, инспектора очень радушно встретил доктор Тоффельман.
– Что же, старший инспектор, ничего интересного. Наш полковник скончался от острой сердечной недостаточности. Одним словом, у него случился разрыв сердца, – он развёл руками, словно извиняясь за банальный диагноз.
– Вот как? – спросил Суон. – Надо поинтересоваться у экономки и его врача, как у него было со здоровьем. Этим займётся Гэйбл. То есть смерть полковника может иметь естественные причины?
– Я склоняюсь именно к такой версии.
– Вы покажете мне тело?
– Да, разумеется! – Тоффельман пригласил инспектора в просторную светлую прозекторскую и жестом факира снял простыню с тела на железном ложе.
Суон долго и внимательно осматривал то, что ещё недавно было полковником Брюстером, а потом показал доктору на шею покойного:
– А эти вот ранки – они не имеют отношения к смерти?
– Не-ет, инспектор, – радостно пропел доктор, – они были нанесены уже после смерти. Смотрите, они не кровоточили… Так что мышку придётся исключить из списка подозреваемых, – он ухмыльнулся.
– Угу… – инспектор продолжил исследования. – А вот это что?
– Где? – заинтересовался Тоффельман.