– А хороши, пожалуй что, – и так и сяк примеряясь к обновке, вынес вердикт правитель. – Великоваты если, – все так же задумчиво произнес он. – Да теплы, ничего и не скажешь, – продолжал.
– Оно пару такую сделать – людины три, да работы дня на два, а то и на три, – уже нащупав болевые точки, под руку поддакнул пенсионер. – Шерсти вон только упастись впрок, и ладно.
– Трое, говоришь? – оживился князь. – И дня божьих два?
– И ноги в тепле, – подбавил масла в огонь учитель. – Вон уже и люди обученные есть в монастыре Троицком. Им хоть сейчас шерсти дай; начнут сразу же.
– А ну-ка, Никола, давай, – проглотив наживку, скомандовал князь. – Ты рукастых тех как кличут-то, порасскажи, да людей я пошлю за ними.
– А я? – растерявшись от такого поворота, пробормотал Булыцкий.
– Чего ты?
– Того, что мне бы попасть в монастырь. Не взял кое-чего. Забыл, – добавил он, чуть промолчав. – Да и ладно, а то ведь точно не донес бы. В пути вон живота не лишился чуть.
– Вот что скажу тебе, Никола, – сев на лавку, закашлялся Дмитрий Иванович. – Время нынче неспокойное; шастают вон по лесам. Самого-то Бог от встречи с такими миловал, да едва разминул. Не так, что ли?
– Так, – чуть подумав, согласился Николай Сергеевич.
– Оно хоть и наказано всем: язык за зубами держать, да все одно слухи, что ручейки; камнями не заваливай сколь, да все равно дорогу пробьет себе. Про чужеродца теперь только ленивый не балакает; сам же видел, сколько народу в монастырь идет, – усмехнулся Дмитрий Иванович. – Да и твое счастье только в том, что чуть не архангелом рисуют тебя до сплетен охочие. А так, кто придет, и не признает в тебе спасителя-то. Вот, только-то до потехи охочие несолоно хлебавши уходят. Некомат вон только признал в тебе кого надо. Признал да в келье чуть не спалил тут же.
– Откуда знаешь-то?
– Милован тебя дотащил; худ хоть сам здравием, да все равно в доброй памяти да в своем уме остался. Ты пока в горячке метался, так он и рассказал, что да как.
– Милован? Как он?
– Ладно. Кабы не снадобье твое, так хуже было бы. И ему, и тебе, и мне с княжичем, – закашлявшись, закончил он.
– А от кашля хочешь? – напоровшись взглядом на ряд уцелевших банок, украшающих полку стеллажа, выполненном точно по образу и подобию того, что он собрал в Троицком монастыре, всполошился пожилой человек.
– Так не помогло же снадобье твое.
– А то не снадобье. То – вон, – кивнул он в сторону склянок.
– Что? Есть, что ли, их? – отследив взгляд преподавателя, искренне поразился Дмитрий Иванович.
– Во, удумал, – рассмеялся вдруг Булыцкий. – Банки! Стеклянные! Есть?!! Ой, князь, уморил!!! – держась за живот, хохотал он, да так задорно, что и сам правитель, поперву нахмурившийся, вскоре присоединился к пришельцу. – Прости, – вытирая слезы, выдохнул Николай Сергеевич. – Сколько лет живу, такое впервые слышу.
– Делать-то что с ними? – тоже придя в себя и, пусть и с трудом, но вернув лицу грозное выражение, поинтересовался Дмитрий Иванович.
– Объясню позже, – аккуратно взяв драгоценность, пенсионер внимательно осмотрел ее на предмет трещин и сколов. Ничего. Целая вроде. – Покажу, вернее, – продолжил он. – Подготовиться надо бы.
– А как задумал чего? – нахмурился правитель. – Не княжье дело – диковины на себе пробовать! Не бывать такому!
– Чего?! – не понял Булыцкий.
– А того, – повысил голос великий князь Московский. – Тебе же вон Некомат и золота сулил, и почестей. Или путаю чего? Или не так все?!
– А чего не так-то?! – разозлился вдруг Николай Сергеевич. – Все так! Сулил! Говаривал: тут не верит никто, да то и дело порубом грозятся или, чего хуже, на кол посадить. А еще, говаривал, что хоть и Московию спас, а живу с монахами в ските, хотя и во дворце с дожами мог бы. Князь не ценит, мол. Спасибо даже не сказал.
– А ты небось за спасибо только делал все, а?! Или еще чего ждал? Так чего сразу-то не молвил?! А?!
– А даже и так если, если и ждал, то теперь-то что? Все равно как в ските жил, так и коптил бы до конца дней своих. Некомату, вон, спасибо, что пронюхал. А так бы князь и не упомнил бы про чужеродца, а?!
– Не хули на мать, Бога и князя, – закашлялся в ответ тот. – А что думаешь: забыли про тебя, так то на твою же и пользу? Держи, Никола, – уже совсем примирительно продолжил Дмитрий Иванович, протягивая заранее припасенный бумажный свиток. – Заслужил верой своей да делами, угодными княжеству Московскому. Бери, бери, – подбодрил мужчина оторопевшего от такого пенсионера. – И не вздумай больше князя хулить! Прочитай хоть!
Взяв свиток в руки, Булыцкий едва не обалдел. За княжьей печатью велено было выделить Николе-чужеродцу сто пятьдесят рублей серебром за дела богоугодные, да в славу православия и княжества Московского дела.
– Не могу, – сообразив, какую огромную сумму сейчас ему предлагает Дмитрий Иванович. – И не проси! Не возьму!
– А чего так-то? – оскалился в ответ тот.
– Это же… Это сокровище неимоверное! Куда мне его?!
– Бери-бери! Заслужил. Высшая на то воля.
– Ей-богу не могу, – взмолился в ответ Николай Сергеевич. – Отродясь денег таких не было, и не мечтал даже!
– Задумок у тебя – выше крыши, да здесь не монастырь Троицкий, – неторопливо начал Дмитрий Иванович. – Тут каждому за помощь уплати. Так вот и деньги тебе. Да хату справишь, да бабу приведешь; довольно бобылем!
– Спасибо тебе, князь, – лишь поклонился в ответ Николай Сергеевич.
– А чудеса свои, вон, вперед на Миловане покажешь.
– Не доверяешь, Дмитрий Иванович?
– Слово княжье вперед сказал, – развел руками грозный муж. – Нарушить не могу.
– Да как скажешь, – согласился трудовик. – Зови Милована, да рублей дай, да жиру, да тряпки кусок со свечой. Да скамейку пусть принесут; положить куда хворого. А я пока приготовлю остальное все.
– Рублей [70] , говоришь? А не много будет? И сто пятьдесят рублей, и еще тебе сверх?! [71]
– Не много. Раз прошу, так и надо. Не просто так, наверное. Верну ведь назад все, – утихомирившись, закончил тот.
– Ну-ну, – усмехнулся в ответ правитель, однако отдал распоряжения, и все запрошенное тут же оказалось перед Николаем Сергеевичем. Нарвав тряпку на полосы и в каждую завернув по серебряному брусочку так, чтобы скрученные углы материала образовали подобие фитилей, и как следует обработав получившиеся «хвосты» воском, Николай Сергеевич под пристальным взглядом князя проверил каждую из конструкций на устойчивость. Вроде ничего. Не падала. Потом протер сохранившиеся банки из-под «Агуши», в которых в свое время хранилось любимое трудовиком земляничное варенье, и принялся ждать пациента.