Тут уже и колокольных дел мастера за дело взялись. К конструкции подволокли два тяжелых короба с воронками в изголовье так, чтобы оказались воронки те как раз на уровне желобов, металл жидкий выводящих.
– Готово, кажись, Никола! – окликнул Ждан, юлой носящийся между мужиками.
– Ну, с Богом тогда, – еще раз лично перепроверив все через час, дал отмашку Николай Сергеевич.
По этой команде мастера принялись загружать уголь и чушки вперемешку с известью и флюсами.
– Известь-то на что?! – заинтересовался Владимир Андреевич.
– Для чугуна. Пушки лить чтобы.
– Мудрено!
– Науки то все, – бросив взгляд на показно равнодушного Киприана, отвечал пришелец.
– Опять ты мне про свое?!
– Да не о себе радею!
– За то и почет тебе, – согласился Дмитрий Иванович.
Убедившись, что все готово, преподаватель дал отмашку, сигнализируя: все готово! И снова поднатужились, набирая порцию воздуха, мехи. И снова взвыло пламя, раздуваемое мощными легкими. Поначалу силы экономившие, мужики, что мехами управляли, закусив губы, принялись с бешеной скоростью вращать колеса, наращивая темп. Сиплый вдох и шумный выдох, стон бушующего в домне пламени, крики носящихся вокруг кузнецов. Парни у колес в считаные секунды покрылись настолько обильным потом, что и рубахи, мигом потяжелев, облепили фактурные тела. В этот раз все медленней пошло. Тут тебе и температура нужна выше, и после вчерашнего механизмы поизносившиеся капризничать начали. Оно ведь, хоть балки какие-то заменили, так шарниры-то и не трогали. Ну, дегтем как следует промазали, да все равно; тяжело сегодня мехи ухали.
– Пошла, родная!!! Гляди, Никола! Пошла! Живей давай! Живей! – надрываясь, орал Ждан, то бросая взгляды на домну, то глядя на задыхающихся от напряжения бедолаг. – Ну! Ну! Пошла, родимая!!! – словно диджей на дискотеке, заводил он народ.
Глядя на него, Булыцкий лишь усмехнулся; надолго его, интересно, хватит-то, глотку пока не посадит? В общем, мерно скрипя механическими своими частями, мехи нагнетали воздух, поддерживая в домне заданную температуру. Часы шли, но пришелец, вчерашним днем уже наученный, хоть и беспокоился, да виду не показывал, лишь важно расхаживая туда-сюда. Уже и утреню отбил колокол, и обедню отслужили, и вечерню отстояли, а чугун все не шел. Уже и Ждан, умаявшись да наоравшись до потери голоса, ушел в дом, уже и князья подошли да встали напротив пасти домны, напряженно вслушиваясь да вглядываясь в полыхающее жерло.
– Пошло, кажись! – первым встрепенулся тот самый глазастый кузнец, что вчера заприметил, как железо плавиться началось. – Ей-богу пошло! – зычно прикрикнул он, приводя в чувства умаявшихся молодчиков на мехах. – А ну поднажми, православные!!!
И правда, по желобам прямо в формы, сопровождаемый радостными воплями и подбадриваниями собравшихся зевак, потек раскаленный докрасна металл.
– Не посрамите, родные! – вылетел на шум Ждан и, тут же, войдя в раж и забыв про костыли, словно угорелый, принялся носиться он, насколько это возможно, подлетая то к горнилу, то – к задыхающимся у колес кузнецам. Мгновение, и он, отшвырнув деревяшки, ринулся на помощь молодчикам. Уж и неизвестно, что больше подействовало: то, что парень действительно навалился на одну из спиц, с силой даванув ее вниз, или же сам вид хромоногого парнишки, отважно на помощь ринувшегося, но у крепышей открылось второе дыхание, и они с утроенной энергией принялись за работу, разгоняя мехи. Схватившись за инструменты, мужики в толстых кожаных фартуках неумело принялись разделять фракции, следя за тем, чтобы в формы не попадал выделяющийся шлак. Хриплые крики и матерки мастеровых, жалобный скрип примитивных механизмов, гул пламени в домне, рев и подбадривания невесть откуда слетевшейся толпы да переругивания кузнецов слились в один гвалт, явившийся гимном первого серьезного успеха Булыцкого. Чугун! Настоящий! Расплавленный докрасна, лился он по желобу, заполняя приготовленные заранее формы для пушек да кухонной утвари.
Рама, не выдержав нагрузки, треснула, подклинив механизм работы мехов, но вошедшие в раж мужики не сразу и заметили, по инерции сделав еще несколько оборотов колеса. До тех пор, пока деревянная конструкция не лопнула, окончательно заклинив нехитрую систему. Мокрые от пота умельцы, словно бы разом лишившись сил, попадали на студеную землю, но к ним тут же подлетел Николай Сергеевич, буквально силой поднимая их на ноги.
– Подымайтесь! Поднимайтесь же! Кому велено! Зипуны одевайте и ко мне айда! Отдохнете, да в баню! Сляжете же!!! – С трудом поднявшись на ноги, те покорно напялили одежки и, покачиваясь, двинули к дому Николая Сергеевича. Убедившись, что все парни в доме, преподаватель умахнул к кузнецам, которые, по требованию князя, уже принялись, аккуратно орудуя молотами, сбивать с форм железные кольца, высвобождая, на радость зрителям, получившиеся диковины.
– Гляди, князь, – протягивая уже добротную заслонку, улыбнулся трудовик. – Это – для печи! Жар чтобы не уходил. И тебе, владыка, для печи твоей, – бросив взгляд на Киприана, продолжал Николай Сергеевич. Необычное зрелище, видимо, отвлекло митрополита от думок его невеселых; старичок выглядел бодро. Аж румянец на щеках вышел!
– А это что? – и так и сяк разглядывая чугунок, поинтересовался Владимир Андреевич. – Кувшин-таки прямо.
– То и есть, – усмехнулся преподаватель. – Для печи. Готовить чтобы в нем.
– А глиняный чем плох?
– Да тем, что – глина. Ненадежен да хрупок. Чуть не так ухватом сработал, вот и разбил. А этому – попусту все.
– Показывай тюфяк свой! – нетерпеливо перебил его Дмитрий Иванович. – Эту, как ее, пушку!
– Остыла бы, князь! Ведь, не лепо, если не остынет. Лопнет!
– Ты мне сейчас покажи! Знать хочу: получилось или нет! – насупился тот. – Получилось раз, и лопнет, так и Бог с ним. Еще наделаешь. А нет, – князь бросил настолько угрожающий взгляд на пришельца, что тот просто развел руками.
– Как скажешь, князь. – Кивнув, пришелец направился к мастеровым, высвобождающим из глины богато украшенный картинками из библейских сюжетов крест с распятым на нем Спасителем.
– Вот, владыка, – указывая на изделие, усмехнулся Булыцкий, – тебе в знак того, что науки чудеса творят. – Киприан в ответ лишь молча поклонился.
– Дальше показывай, – нетерпеливо поторопил Дмитрий Андреевич. Булыцкий махнул рукой, и мастеровые взялись за оставшиеся формы, аккуратно высвобождая еще толком и не остывшие стволы, богато украшенные орнаментами из библейских притч.
– А чего такой… пестрый?! – нашел, наконец слово нужное князь.
– Колокольных дел мастера готовили, – пожал плечами Булыцкий.
– А ну, подите. – Едва только умельцы зачистили ствол пушки, князь поспешил подойти поближе. – Ух, хорош! – то ладони поднося, насколько жаром пышущий металл позволял, то пристраиваясь, будто бы целясь в невидимого врага, а то подходя к пока еще забитому глиной, местами непролитому жерлу, восхищался Донской. – С таким, на ворога любого! Что, – насупившись, повернулся он к пришельцу, – лопнет, говоришь? А щербатый чего?! – ткнув пальцем в одну из полостей, оскалился правитель.