– Миллион, два миллиона, – сказал он. – Какая разница?
– Фунтов? – сказал я, и мой голос даже для меня прозвучал глухо.
– Естественно, фунтов. Стерлингов. А ты бы в чем хотел? В йенах?
– Два миллиона фунтов? – сказал я. Если честно, я впервые подумал о деньгах. Часть этих денег стала бы моей точно так же, как часть выкупа перешла к Адельмо и Чезаре. Я больше ничего не сказал, а Сандора тема не заинтересовала, но я все думал о таких огромных деньгах, и они казались мне нереальными.
Дом на окраине Нориджа был большим и стоял особняком. Он был построен из красного кирпича, кое-где оштукатурен и отделан деревом, но не выглядел старым, как дома там, где жили мы. Дом стоял на вершине пологого холма, который террасами спускался вниз, и к нему вела дорожка, которая чередовалась со ступеньками. У Сандора был ключ, и мы начали подъем по этой дорожке-лестнице.
Он остановился и устремил взгляд в одну точку, как будто увидел нечто там, где ничего не было. Возможно, он увидел привидение. Парадная дверь распахнулась – другим словом это и не назовешь, – и на крыльцо вылетела эта женщина, сбежала по ступенькам и бросилась на шею Сандору. Признаюсь, я никогда не видел, чтобы женщины кого-то так обнимали, только в телевизоре. Я тугодум, я знаю – секунду или две не мог сообразить, что эта женщина – его мать. Его мать, которая уехала в Грецию.
Она отступила на шаг, сказала:
– Дай взглянуть на тебя. – А потом: – Ой, какой сюрприз! Какая радость!
– Я думал, ты уехала, – сказал Сандор.
– В афинском аэропорту забастовка, – сказала его мать. – Рейс отложили на сорок восемь часов. – Казалось, женщина совсем не расстроилась, когда он ясно дал понять, что не приехал бы, если бы знал, что она дома. Улыбка у нее была очаровательная. – Я так рада этой забастовке! Я бы себе не простила, если бы разминулась с тобой, Алекс!
Обращение «Алекс» сейчас даст толчок к чему-то нехорошему, подумал я, но Сандор ничего не сказал, лишь растянул губы в полурадушной улыбке. Он прошел мимо нее, поднялся по ступенькам и, только оказавшись внутри, вспомнил обо мне.
– Это Джо Херберт, – сказал он. – Мама, ты можешь накормить нас обедом?
Она пожала мне руку, так и сияя улыбкой.
– Как поживаете, мистер Херберт? Мне приятно познакомиться с другом Алекса.
– Вот видишь, Джо, – сказал Сандор. – Сечешь? Тут главное – не ты сам, а то, что ты мой друг.
Я не возражал. Он впервые назвал меня своим другом, и только это имело значение.
Внутри дом был очень милым, очень уютным, но не большим. Комната, в которую мы прошли, была наполнена всем тем, что делает жизнь интересной и комфортной, тем, чего у Папы и Мамы никогда не было. Там был проигрыватель компакт-дисков, видеомагнитофон, книжные шкафы с книгами, растения в штуковине, которую она назвала жардиньеркой, и стопка коробок с настольными играми. Женщина заставила меня записаться в гостевой книге, переплетенной в белую кожу. Что до ее внешности, она была совершенно не похожа на Сандора, у них одинаковыми были только глаза, глубокие и темные. На сильно напудренном лице у нее выделялась красная губная помада, на выкрашенных в каштановый цвет волосах была «химия». Было видно, что под платьем у нее корсет или что-то в этом роде, и там, где он заканчивался и начинались бедра, была заметна выпуклость. Интересно, подумал я, каково это, иметь такую мать, как она? Но представить не мог, как ни старался.
Почти сразу женщина сказала:
– Ну что, Алекс, тебе пригодилась карточка «Американ экспресс»? Я просмотрела выписку и вижу, что ты с толком распорядился ею.
Я был потрясен. Как будто грезил наяву. Но я сразу сообразил, что ничего не придумал. Она на самом деле это сказала. И тепло улыбалась. Надо же, мы потратили тысячу, может, больше, а она тепло улыбается, причем так тепло, как если бы ждала ответа на вопрос, что ты купил на книжный талон в пять фунтов.
Я подумал, что Сандор, наверное, смутился, будучи пойманным на лжи, и его лицо действительно потемнело, что в его варианте было все равно что покраснеть. Но он довольно быстро справился с собой, посмотрел на меня и подмигнул. Теперь я увидел четкую картину. Он, должно быть, хотел покрасоваться передо мной, строил из себя кого-то вроде бунтаря, который обманывает собственную мать. Более того, ему, должно быть, претила мысль, будто я считаю его отношения с родителями легкими, в то время как у меня с моими отношения не складывались. Кто бы мог представить, что Сандору есть дело до того, что я думаю! Это показало мне, что у него есть свои слабости, и от этого я любил его еще больше.
Перед обедом его мать вышла вместе с нами взглянуть на машину. Сандор не крал машину, она сама отдала ее ему. Я понял это, когда она сказала, что сожалеет, что машина не новая. Женщина, кажется, была в восторге, ей понравился новый цвет. На обед мы ели суп из спаржи, и морепродукты в сырном соусе, и свежие фрукты, и сыр, и бисквиты и пили вино. Суп и креветки она достала из морозильника и разогрела в микроволновке. Все шло очень гладко. Пока женщина накрывала на стол, мы выпили шампанского. Она принесла шампанское, попросила Сандора открыть бутылку, тот открыл, и пена фонтаном взлетела вверх и залила и ее саму, и проигрыватель компакт-дисков, но она отнеслась к этому абсолютно спокойно. Весь обед она говорила о деньгах, объясняя, как я понимаю, мне, так как Сандор, вероятно, все уже знал.
Первый муж, отец Сандора, оставил ей кучу денег, и она с тех пор выдает их сыну порциями.
– Он может получить их все хоть сейчас, не дожидаясь, когда я умру, – сказала она, ласково улыбаясь ему.
Вот чему бы она очень обрадовалась, сказала его мать, так это тому, чтобы Сандор вернулся жить домой и она могла бы ухаживать за ним. Но она отлично понимает, почему он этого не делает, – они с отчимом на дух друг друга не переносят. Сандор закатил глаза, когда мать это сказала. Она бы купила ему дом или квартиру, но ее средств – такое слово она и использовала, «средства», – на это не хватает. Тем более сейчас, когда цены просто астрономические.
Мы выпили много вина. Я надеялся, что хмель выветрится до того, как мы поедем назад. После обеда Сандор выпил порцию бренди, потом еще одну. Затем встал из-за стола и сказал матери, что устал, что ему нужно поспать, и она совсем не разозлилась и не возмутилась. Она просто сказала, что его, наверное, утомила дальняя дорога, что шоссе просто ужасное, почему нет нормальной автострады до Нориджа, что он может поспать на ее кровати. Мы остались вдвоем, она и я, и я думаю, что она именно этого и хотела, потому что женщина принесла кофейник со свежим кофе, села рядом со мной на диван и начала говорить удивительные вещи.
Первым делом она бесхитростно допустила, что мы с Сандором состоим в гомосексуальной связи. Сейчас большинство матерей, насколько мне известно, большинство матерей ее возраста, за пятьдесят и за шестьдесят, предпочли бы что угодно, только бы их сын не был геем. Но только не Диана – она сама предложила мне так называть ее.