Утром я поднялся первым и убрал постель. Оделся и вышел на балкон, вдыхая прохладный утренний воздух. Потом залюбовался пейзажем. На балконе я и простоял все то время, пока проснулись остальные. И тут раздался звонок в дверь.
Я вздрогнул и беспомощно посмотрел на Виктора Семеновича. Если это кто-то с работы Виктора Семеновича, то они могли помнить меня. Конечно, вряд ли, но…
Виктор Семенович решительно прошел в прихожую. Через минуту там раздалось щелканье замка и радостно оживленный голос Виктора Семеновича:
– Ленка? Ты как здесь? Ты же вроде как собиралась с подругами сегодня заниматься? У вас же сессия.
– Ой, папка, да мать вчера позвонила. Говорит, что ты позвонил ей вчера и настойчиво просил сегодня домой не приходить, а переночевать у знакомых. Сказала, что голос у тебя был какой-то странный. Что-нибудь случилось?
Я почувствовал, что краснею. Сколько хлопот доставил людям. Я же совсем забыл, что у него есть дочь и жена.
Тут в комнату вошли Лена и ее отец. Я повернулся и замер.
– Ой, Мотылек, – невольно вырвалось у меня. За пять лет Лена изменилась совершенно. Впрочем, это было и неудивительно. Я был знаком с дочерью Виктора Семеновича очень короткое время, когда он однажды пригласил меня к себе. Он рассказал ей мою историю, и эта девчонка, всего лишь на год старше меня, подсела тогда ко мне и просто взяла за руку. Не знаю почему, но мне стало легче. Она ничего не говорила. Просто сидела и молчала, сочувственно сжимая мою ладонь. Сама же она была какая-то вся воздушная. В тот день я ее в первый и последний раз назвал мотыльком. Сейчас же… сейчас это была вовсе не та Ленка-конфетка, которую я знал. Теперь это была уже взрослая девушка, но все равно что-то озорное оставалось в ней от того, что было раньше. И именно это что-то и заставило меня назвать ее тем именем, каким когда-то я ее наградил.
Ленка отшатнулась, смертельно побледнев. Повернулась к отцу. Я же, проклиная свой язык, бросился к ней…
Я успел как раз предотвратить падение, подхватив ее до того, как она грохнулась на пол. Осторожно поднял и перенес на диван. Рядом бегал встревоженный Виктор Семенович, чуть ли не проклиная себя.
– Я ведь должен был помнить, что она встречалась с тобой! Должен! Один раз, конечно, но все равно должен был предвидеть, что она узнает тебя! Боже ж мой, она же считает тебя мертвым! Она же ведь была на похоронах! Сама настояла! Я должен был ее подготовить!
Я тоже ругал себя, только мысленно. В этой ситуации, пожалуй, один Тигар сохранил голову. Он отстранил меня и Виктора Семеновича и склонился над девушкой. Охватил рукой шею.
– Пульс есть, – сообщил он. – Ничего страшного.
Я принес стакан воды и аккуратно побрызгал из него на лицо Лене. Та медленно раскрыла глаза. Увидела наши три рожи, с тревогой наблюдавшие за ней, и снова закрыла.
– Я умерла, да? – прошептала она.
Мы переглянулись с Виктором Семеновичем, не зная, что на это можно сказать. Зато Тигар знал. Он протянул руку и ущипнул Лену. Та ойкнула.
– Жива, – констатировал он. – Можешь не тревожиться. Впрочем, я не знаю, как у вас тут. Может, мертвые и чувствуют боль. Но сомневаюсь.
Этот несколько грубоватый способ сработал замечательно. Ленка вдруг поднялась и уставилась на меня.
– Ты?!
– Ну… вообще-то я, – сконфузился я. – Прости, не хотел пугать.
– Но откуда?! И… и ты… – Я с интересом наблюдал, как Ленка силилась произнести «ты ничуть не изменился» и не могла.
– Да. Я ничуть не изменился.
Лена повернулась к отцу:
– Я требую, чтобы мне рассказали ВСЕ! Немедленно!!! Иначе я опять буду кричать!
Виктор Семенович вздохнул.
– Лучше всего это сделает сам Кирилл.
Виктор Семенович, уловив просвет во встречном движении, резко свернул на другую дорогу. Машина подпрыгнула на кочке. Тигар что-то прошипел сквозь зубы.
– Флаеры по крайней мере кочки не замечают! – буркнул он мне.
Я промолчал. Только Лена с интересом покосилась на мальчишку.
После повторного рассказа Лена довольно долго потрясенно смотрела на меня.
– Вот ведь негодяи эти хорги! – вынесла она вердикт. Покосившись на Тигара, она не стала ничего говорить о дролах, но было ясно, что и этих она готова была обругать. – И что теперь собираешься делать? Мстить? Глупо. Ты станешь таким же, как они. Ничуть не лучше. А вообще-то, – она вдруг повернулась к отцу, – надо бы его свозить в одно место. К его родителям.
Виктор Семенович с тревогой посмотрел на дочь.
– Елена!
– Нет, – поспешно вмешался я. – Мне бы действительно хотелось побывать на могиле родителей. Я же там давно не был.
– Ну… что ж, машина у меня под боком. Если уверены, то можно прямо сейчас и поехать.
– Мне не хотелось бы вас затруднять, – попробовал было возразить я, но Лена тут же выпихнула меня в коридор.
– Пошли. И не вякай.
Тигар, несколько ошарашенно наблюдавший за этой сценой, заметил мне в коридоре:
– Если у вас все женщины такие, то хорошо, что я не землянин.
Вот так мы и оказались в старых «жигулях» Виктора Семеновича. И сейчас мы как раз подъезжали к кладбищу. У въезда мы припарковались, а потом уже пешком зашагали на само кладбище. Здесь я слегка растерялся. Все-таки действительно давно не был. Но к моему удивлению, и Виктор Семенович, и Лена шагали вполне уверенно, будто были здесь не первый раз.
Остановились мы около одной могилы со сдвоенным памятником. Вокруг холмика была сделана аккуратная оградка. Росли цветы. Я остановился и некоторое время разглядывал могилу. Фотографии на памятнике. Потом повернулся к Виктору Семеновичу и Лене.
– Спасибо.
– Не за что, – пробормотал Виктор Семенович, отворачиваясь. Он деликатно отошел в сторону, давая возможность мне побыть у могилы одному. Лена же решительно оттащила в сторону Тигара.
Наверное, рядом с могилой я простоял около часа. Меня никто не торопил и не тревожил. Я поднял глаза к небу.
– Мама, что же мне делать?! Ну что?!
– Решай сам. Ты уже взрослый, – послышался ответ, но это, конечно, мне только показалось.
Я отвернулся и отошел. Только тут заметил, что Лены нет.
– А где Лена? – удивленно спросил я Виктора Семеновича.
Тот молча кивнул. Я посмотрел туда. Лена стояла чуть в стороне около еще одной могилы. Я осторожно подошел, пытаясь понять, что привлекло в этой могиле Лену. Она тоже была довольно ухоженной. Кроме того, здесь лежали цветы, правда, пожухлые.
– Пошли, – позвал я. – Тебя же ждут.
Лена молча отстранилась, давая мне возможность разглядеть памятник.