– К чему они стремятся? К богатству? К легкой и беззаботной жизни?
– Если боги действительно к нам благосклонны, то мы будем иметь удовольствие задать этот вопрос лично Шебриджу. Но у меня сейчас есть кое-какие соображения относительно того, что он скажет.
– Красивая жизнь?
– Да, но в его понимании.
Буш тоже поднялся.
– Хорошо бы поскорее все закончить.
Грандисон покачал головой:
– Ничто и никогда не кончается. Мы имеем дело с извечно продолжающейся ситуацией.
На слушания итогов расследования Джордж отправился вместе с матерью Бланш. Ни мисс Рейнберд, ни Эдварда Шебриджа не вызвали. В зале зачитали только их письменные заявления. Все произошло очень быстро. Самоубийство в состоянии глубокой депрессии и душевного расстройства – таков был вердикт по поводу причин смерти Бланш. На следующий день – в субботу – снова вместе с миссис Тайлер Джордж присутствовал при прощании с телом в местном крематории, а потом при церемонии захоронения урны с прахом. Венков набралось изрядное количество. Многие были присланы бывшими клиентами Бланш, включая и мисс Рейнберд. Поскольку ее имя прозвучало во время расследования, мисс Рейнберд приняла решение отказаться от идеи анонимного венка. По дороге домой матушка Бланш немного поплакала, а затем они сели в кухне пить чай, добавляя в него виски. Миссис Тайлер заявила, что в память о дочери непременно посадит у колумбария розовый куст. Она даже немного взбодрилась, когда они принялись обсуждать, какой сорт роз предпочесть, и Джордж, уже входивший в роль эксперта по садоводству, обещал прислать ей каталог. Хотя сам считал, что никакие розы, как и маленькая урна с прахом, не имеют больше к Бланш отношения. Когда гроб медленно опустился и исчез из виду, скрытый под платформой из мрамора, впечатление у него сложилось такое, словно это нечто тяжелое провалилось под талый лед, и никаких ассоциаций с Бланш у него не возникло. Бланш не стало за много дней до этого. Она уже оказалась по ту сторону, счастливая от встречи с Генри, и Джордж искренне надеялся, что там у нее все сложилось, как она представляла. Но в глубине души сомневался. Разочарование – извечный удел каждого человеческого существа.
Вскоре Джордж отправился в «Красный лев», где выпил еще три или четыре порции виски в знак своего личного прощания с Бланш. И хотя она никогда не любила Альберта, не забыл и о собаке, купив псу два пирога с мясом, чтобы тот полакомился.
Но уже по пути к дому его проняла глубокая печаль, и, сворачивая в узкие ворота, он ободрал один из бортов своего красавца фургона о бетонный столб. Собственная неуклюжесть привела Джорджа в ярость, и он сорвал злость на Альберте, решив не давать ему сразу оба куска пирога.
В коттедже Джордж налил себе виски и принялся просматривать небольшую пачку писем с просьбами о приеме на работу в качестве помощника. Большинство было написано полуграмотными каракулями, и это еще больше разозлило его. Джордж снова плеснул виски в стакан, чтобы показать, насколько презирает нынешний уровень образования и современную молодежь. Всю пачку писем он сунул в пламя камина, а к тому времени, когда пришла пора ложиться спать, был сильно пьян.
Последнее, что ему запомнилось: он стоит в пижаме, глядя на неряшливо оклеенный обоями потолок спальни, и взывает к небесам:
– Пошли мне знак! Бланш, пошли мне какой-нибудь знак!
Но почти сразу он рухнул поперек кровати, так и не узнав, услышала ли Бланш его мольбы. Утром в жестоком похмелье Джордж вышел во двор к своему микроавтобусу, чтобы оценить нанесенный ущерб, и обнаружил, что оставил фары включенными на всю ночь, и аккумулятор разрядился. В этот момент он был близок к тому, чтобы бросить свою затею к чертям собачьим.
В третий раз они расположились в просторном холле офицерской столовой Учебного центра армейской авиации в Миддл-Уоллопе. Подъездная дорожка была ярко освещена. Задувал легкий западный ветер. Вазу в центре стола наполнили мелкими алыми тюльпанами. Рядом с ней лежал кожаный мешок, ювелирная оптика и весы для измерений повышенной точности. Алмазы, разумеется, были настоящими и стоили полмиллиона фунтов. Инструкции, полученные от Торговца, четко указывали, что ему требовались голубовато-белые и белые камни, причем ни один из них не должен быть качеством ниже «омв» («очень мелкие вкрапления»), а среди голубовато-белых – самый ценный из оттенков, – по крайней мере пятьдесят процентов не могли иметь ни малейшего изъяна. Если на сей раз явится сам мужчина, подумал Буш, ему наверняка захочется внимательно изучить хотя бы некоторые из камешков, лежавших в мешке. Во время третьей, и последней операции ничто уже не будет приниматься на веру под честное слово противника.
Грандисон расположился у камина и читал книгу. Сангуилл сидел у единственного в холле телефона. Они заняли те же позиции, что и прежде. Но сейчас все обстояло по-иному. Буш не сомневался, что Торговцем являлся Эдвард Шебридж. И это почти сделало его верующим человеком. Лишь очень ограниченный круг людей будет знать, что они добились успеха благодаря везению. Раздражение и озлобленность исчезли. В его личном деле не появится черных меток. Послужной список останется превосходным. Из департамента Буш продолжит взбираться выше и выше по карьерной лестнице, получая все более важные посты. Вероятно, в жизни каждого человека наступало время, когда ему улыбалась удача. Теперь он готов был согласиться с этим, хотя предпочел бы, чтобы они одержали победу исключительно своим упорным трудом. Но нынешним вечером фортуна встала бок о бок с ними, отвернувшись от Шебриджа. Сегодня все оборачивалось против Шебриджа из-за неуклюжего сыщика-дилетанта Джорджа Ламли. Он никогда не узнает, какую роль сыграл в данном деле. Как и впечатлительная старая леди, у которой запоздало проснулась совесть и стала тревожить ее из-за незаконнорожденного ребенка покойной сестры.
Зазвонил телефон. Сангуилл снял трубку и переговорил с кем-то. Потом сообщил:
– Она подъезжает. Скоро будет.
– Она? – удивился Буш.
Грандисон убрал книгу в карман и поднялся.
– Естественно. Арчер и Пэйкфилд были субтильного сложения. Она могла вытащить их из фургона одна. А вот архиепископ – крупный и тяжелый. Теперь с той частью операции сумеет справиться только сам Торговец.
– Это легковой автомобиль. За рулем сидит она сама.
Грандисон кивнул:
– Всем известно о первых двух похищениях. О женщине с закрытым лицом, о мужчине в карнавальной маске. Понятно, что им не хочется рисковать нарваться на таксиста с хорошей памятью и склонностью к героическим поступкам. Она приедет на машине, которую угнали неподалеку отсюда. Вероятно, снова от какой-то больницы. Помните, что она когда-то работала врачом? – И он указал в сторону двери, чтобы Буш встретил женщину.
Тот вышел, недовольный собой. Грандисон сохранил при себе не столь уж важные умозаключения. Но он все равно мог бы сделать подобные выводы и сам. Через четыре часа полиция подтвердила, что автомобиль угнали от военного госпиталя в Эндовере, находившегося от них в нескольких милях и в пяти минутах ходьбы от железнодорожной станции.