Тоня упала перед ним на колени и торопливо запричитала:
– Прости. Прости. Я виновата. Я грешница. Прости.
Тоню сжигали страх и стыд. Вера в то, что нельзя силком подчинять людей своей воле, глубоко пустила в ней корни, и теперь она раскаивалась в своём грехе. Она так сильно хотела удержать Егора, что инстинкт на мгновение взял верх над разумом.
Егор постарался высвободиться из пут её рук.
– Перестань. Ты что? Встань.
Но она будто не слышала и цеплялась за него, как утопающий за последний плот. Наконец он поднял её на ноги. Девочка продолжала конвульсивно вздрагивать от рыданий. Худая и ссутулившаяся, она походила на подраненную птицу, но на этот раз в Егоре не шевельнулась жалость. Ему стало страшно. Он вдруг осознал, что эта хрупкая девчонка могла так связать его невидимой верёвкой, что он бы сам бегал за ней, как собачонка.
– Это и есть приворот? – спросил он.
– Теперь ты тоже думаешь, что я ведьма, нелюдь? – тихо спросила Тоня, глядя в землю.
Он пожал плечами.
– Некоторые люди этим деньги зарабатывают. И вроде неплохо живут.
– Плохо. Господь это не одобряет. Потом за всё спросится.
– Что, в рай не попадут?
– Может, и так. Господь знает, как распорядиться.
– Значит, если б не это, ты могла бы заставить меня за собой бегать?
Тоня помотала головой.
– Кого любишь, того неволить не станешь. Силком – это не любовь. Надо, чтобы душа отзывалась.
Её ответ обескуражил Егора. Любая другая на её месте пользовалась бы своим даром на полную катушку, не щадя чужих чувств. На ум почему-то пришла Людка. Вот уж кто не церемонился бы. Впрочем, ей хватало и других средств.
Снова зазвонил мобильник. Егор выключил его, не ответив на звонок. Некоторое время они сидели молча, а потом Егор произнёс:
– Ты потрясная девчонка. Правда.
На этот раз фраза не нуждалась в переводе. Он сказал именно то, что хотел сказать, и всё же это было лишь вступлением к неизбежному: – Но я тебя очень прошу, перестань за мной ходить. Иначе я себя чувствую так, как будто сам вожу тебя на верёвке. Мне это как-то неловко, понимаешь?
Тоня задумалась, пытаясь осмыслить его слова, а потом кивнула. Егор вздохнул с облегчением, точно сбросил с плеч груз. Наконец-то он сумел найти к ней подходящий ключик. В порыве душевной щедрости ему захотелось хоть как-то ободрить её, и он сказал:
– Я к тебе очень хорошо отношусь, честно. Мы будем друзьями.
Слова вылетели слишком поспешно и небрежно, и он опасливо добавил:
– Только пусть это будет между нами.
«Что я мелю? Зачем подаю ей надежду?» – с досадой на себя подумал Егор. Недаром мама говорила, что он слишком мягкий. Вот и теперь умом он понимал, что нужно было проявить твёрдость и не разводить сантиментов, но не мог.
– Обещаешь, что не будешь ходить за мной по пятам? – спросил он, словно договаривался с маленьким ребёнком.
Тоня согласно закивала.
Они помолчали. Он хотел уйти, но не знал как. Снова повторять, будто заезженная пластинка: «Ну я пошёл», – было пошло и не к месту.
Ощутив его неловкость, Тоня сказала:
– Ты иди, иди. Она тебя ждёт.
В её голосе не было ни ревности, ни зависти, а лишь покорность очевидному. Пытаясь облегчить ему уход, она делала его ещё более неловким и тягостным. Но и оставаться было неуместно. Егор словно нехотя пошёл, но потом всё же обернулся.
– А ты?
– Иди, – махнула рукой Тоня. – Я никогда не сделаю тебе больно.
Егор не сразу отправился на дискотеку. На душе было тяжело. Вроде бы он добился всего, чего хотел. Он был практически уверен, что Тоня перестанет тенью следовать за ним, вызывая сплетни и насмешки. Но после сегодняшнего разговора его с ней будто связала невидимая нить. Тонины паранормальные способности были тут ни при чём. Просто её пещерно наивные суждения заставили его задуматься и посмотреть на некоторые вещи с иного ракурса.
Когда он пришёл на дискотеку, танцы были в самом разгаре. Мелькание цветных пятен, мечущихся по танцплощадке, и грохот музыки не располагали к философии. Они отгоняли грустные размышления и помогали забыться. Поискав взглядом свою компанию, Егор протиснулся через толпу танцующих и вошёл в круг.
В перерыве между танцами Людка, насупившись, произнесла:
– Долго же ты с ней разговаривал. Я уж думала, не придёшь.
– Так получилось.
– Что, утешал? Опять жалко стало бедняжку?
– Что ты к ней прицепилась? Ревнуешь, что ли?
– А есть повод? – съязвила Людка.
– Тебе нравится ссориться?
Женским чутьём Людка поняла, что перегибает палку. Ревновать к тихоне и впрямь было глупо. Она улыбнулась и обвила его шею руками:
– Просто мне без тебя было скучно. Пойдём танцевать.
Она умела растопить лёд. Егор обнял её за талию и вдруг почувствовал себя настоящим счастливчиком. Людка была невероятно красивой, а главное – с ней не надо было подыскивать правильные слова, боясь ляпнуть что-нибудь не то. Она была современной и понятной, как SMS.
8
В те вечера, когда в лагере устраивали дискотеку, пульсация жизни концентрировалась на танцплощадке. Все, точно бабочки на свет, устремлялись на мелькающие огни светомузыки. Игровые площадки, террасы и беседки пустели. Лагерь словно вымирал.
Тоня шла по кипарисовой аллее к своему корпусу. Фонари светили только для неё. Вокруг не было ни души, лишь тень путалась под ногами, играя с фонарями в прятки. Она то непомерно вытягивалась и забегала вперёд хозяйки, то съёживалась, ласково пристраиваясь у самых ног, то вдруг перескакивала назад. Молчаливая наперсница, она преданно следовала за Тоней, не требуя внимания. И обе были в чём-то очень схожи. Будь Тонина воля, она бы с радостью стала тенью Егора, бесплотной и бестелесной, не прося ничего, кроме счастья его видеть и следовать за ним. Но она дала слово.
В корпусе было пустынно. Закрытые двери, одинаковые, точно клоны, выстроились вдоль галереи. За каждой из них текла своя жизнь, свой порядок и кавардак, свои секреты и разговоры, но снаружи они были безликими в своей схожести, как замкнутые души.
Тоня вошла в комнату. Фонарный свет лился через балконную дверь, отвоёвывая у тьмы квадрат пола. Не зажигая света, Тоня села на кровать. Где-то рядом затаилась подружка-тень.
На душе было и радостно, и пусто. Егор её не прогонял. Он сказал, что они будут друзьями. И всё же он ушёл к Людке.
Тоня пыталась убедить себя в том, что так и должно быть. Людка красивая и нравится всем. Но душа спорила с разумом, противясь принять очевидное.