– Вика не хочет, – махнул рукой отец.
– Ну и сидите тохда! – обиделся Стас и направился в сторону пансионата, чтобы через пятнадцать минут вернуться.
– Вот видишь, Вика! – укоризненно заявил Гена. – Ты людя́м весь вечер испортила. Мохли бы поговорить, попрощаться по-человечески…
– Мы и так можем поговорить и по-человечески попрощаться, – проявила солидарность Тамара.
Вольчик пропустил мимо ушей слова этой несносной бабы и обратился к Виктору:
– Слышь, Витек! Дай им, бабам, порулить, и точно на мель сядешь. Я вот теперь понимаю, почему их во флоте нет.
– Флота не будет? – ехидно уточнила Мальцева.
И ее супруг рассмеялся, в очередной раз мысленно похвалив за умение парировать. В глубине души он ей завидовал, кляня себя за «лестничное» чувство юмора. Сколько раз он прокручивал в голове саркастичные реплики в адрес оппонентов, но ни разу не смог их произнести, чтобы гордиться собственной находчивостью. «Дитя темных углов» называла его Тамара, с иронией рассуждая о пресловутой застенчивости мужа.
– Как же тебе не было стыдно спать со мной до брака? – нарочито ахала Мальцева, вспоминая историю собственного замужества.
– Я стеснялся тебе отказать, глубоководная акула, – посмеивался Виктор, чувствуя себя на супружеском ложе в полной безопасности.
– Так это я-а-а-а тебя соблазнила? – притворно возмущалась Тамара.
– Да, – опускал глаза Мальцев. – Я хотел жениться на отличнице Кузяниной.
– И что же не женился?
– От нее пахло корвалолом, – открывал страшную тайну несостоявшийся жених.
– Так это же хорошо. Это профилактика инфаркта.
– Не только инфаркта, – соглашался Виктор. – Но и нежелательной беременности.
– Первый раз слышу о таком противозачаточном средстве! – продолжала паясничать Тамара. – Может, и мне использовать?
– Самое лучшее в твоем случае противозачаточное средство – это твой несносный язык! – не остался в долгу Мальцев.
– Зато бесплатно! – поддержала его супруга.
– Это точно, на корвалоле бы я разорился!
– Да ты что? – качала головой Тамара. – А я думала, это главное приданое твоей Кузяниной.
– Нет, главным приданым моей Кузяниной был ее папа – генерал Кузянин.
– Неужели умер? – притворно огорчилась Мальцева.
– Нет, вышел в отставку.
– Какая жалость, был бы ты сейчас зятем самого Кузянина.
– И не говори! Прогадал! Кто вот я теперь?
– Несчастный зять какого-то заслуженного артиста, подпольного грека и любителя крепких напитков.
– Ты моего тестя не тронь! – шутливо грозил пальцем Виктор.
– Не буду, – миролюбиво соглашалась Тамара и выкидывала белый флаг в знак окончания спектакля.
В этот вечер Мальцевы были солидарны как никогда. Это был знак. Не надо было поддаваться соблазну памятно проститься с краснодарскими друзьями. Можно было спокойно обменяться телефонами прямо здесь, на территории пансионата, с одной-единственной целью – выбросить их сразу же по приезде домой. И Виктора, и Тамару этот вариант устроил бы на все сто процентов. Похоже, и Вику бы тоже. Только Гена, один-единственный, выбивался из общего числа лицемеров. Он действительно искренне хотел праздника в кругу друзей, ставших родными за эти семь дней пребывания в пансионате «У монастыря».
– Нет, Витек, ты мне скажи, мы так и будем этих баб слушать?
Мальцев нерешительно переступил с ноги на ногу и выжидательно посмотрел на Тамару.
– Не бу-у-удем! – заорали девчонки и бросились к Гене, образуя сплоченную оппозицию консерваторам.
– А ты, Стас? – хватался Вольчик за сына, как за недостающую для спасения соломинку.
– Да лехко. – Тот, не раздумывая, отдал свой голос отцовской партии.
– Ви-и-ика! – гордо окликнул бастующую супругу Гена.
– Ну что, Ви-и-ика?
– Ви-и-ика, – укоризненно качал головой Вольчик. – Ты не права… Как же ты не права, Вика.
– Ты тоже так думаешь? – обратилась та за поддержкой к Тамаре.
– Ну прям еще, – по-свойски заявила Мальцева.
Силы были явно неравны: по одну сторону располагалось женское братство числом не более двух, по другую – детское. В полном смысле этого слова. Просто возраст у детишек был разный: сорок два, девятнадцать, девять и восемь лет от роду. Между ними пролегла нейтральная полоса, названная по имени сознательного конформиста Виктора Сергеевича Мальцева. В схватку за его душу готовились вступить две неравные силы.
– Па-а-а-апа, – противно затянула Маруся, заранее просчитав все шансы на успех. – Ты идее-е-ешь?
– Идет, – лаконично пообещала Тамара и потянула мужа за рукав. – Ты давай там, Витюш, присмотри за этими дурами, чтоб мороженого не объелись. Ну и за Геной заодно. Сам понимаешь… Ребятам завтра ехать. А мы с Викой здесь останемся. Правда, Вика?
– Ну уж не-ет, – заявила та к немалому удивлению Мальцевой. – Я как все. Если все на набережную, значит, и я.
– Вот и славно, – усмехнулась Тамара. – Приятного вам отдыха, товарищи дорогие.
– Может, и тебе? – предложил Виктор. – Я без тебя не пойду.
– Да ладно ты, – миролюбиво отмахнулась Тамара. – Идите уже, раз решили. Давайте.
Компания без энтузиазма подалась по направлению к монастырской тропе.
Праздника не получилось. Все испортила Машка, заправляя долгожданное мороженое солеными слезами. Пока ждали шашлык, виновато вздыхала Вика, чувствовавшая себя изменницей по отношению к той, которая терпеливо и, как казалось, участливо слушала сегодня на пляже затянувшуюся историю о выстраданном счастье. Виктор старательно сохранял спокойствие и даже шутил, дабы разрядить накалившуюся атмосферу. Но атмосфера не разряжалась, а, наоборот, становилась все более тревожной. И только Гена, вопреки всем отягчающим обстоятельствам, искренне радовался жизни, призывая Мальцева побрататься, выпив на брудершафт.
С набережной поднимались частями.
Сначала Стас, подсвечивающий монастырскую тропу сотовым телефоном. Потом Вика с хныкающими от усталости девчонками. К утру вернулись мужчины, как и положено, на такси и в полном согласии друг с другом.
– Теперь ты мне брат, – признался Гена и подарил Виктору свои очки. – Носи на здоровье.
Мальцеву ничего другого не оставалось, как стащить с себя кожаный ремень и тем самым завершить акт братания.
– Вот так вот, брат, – философски произнес Вольчик, раскачиваясь возле двери в свой номер. – Вот так! – произнес он еще раз и потянулся обнять Мальцева. Силы последнего были на исходе – он явно нуждался в «помощи зала». И она не заставила себя долго ждать: дверь номера распахнулась, и на пороге предстала взмокшая от ночной духоты Вика.