– А если я не смогу выбрать? – прошептала Люба, напуганная решимостью Вильского.
– Сможешь, – усмехнулся муж. – Я же выбрал.
– Ты мужчина, тебе проще, – никак не хотела признать правоты супруга Любовь Ивановна.
– Нет, Любка, не проще. Просто я так устроен: жизнь по любви строю, а не по выгоде.
– Я тоже по любви, – эхом отозвалась Люба.
– Не знаю. – Вильский сглотнул комок в горле. – Видимо, любовь у нас с тобой разная.
В тот вечер Любовь Ивановна Краско не проронила ни слезинки. Так и сидела с сухими воспаленными глазами и, не отрываясь, смотрела на груду строительного барахла, оставленного мужем. В ее душе не было раскаяния, что не оценила подарок Вильского, не оправдала его надежд, не запрыгала, как девочка, на одной ножке, не умея по-другому справляться с радостью. Еще несколько лет назад не смевшая мечтать о том, что ее жизнь может измениться в лучшую сторону, она, как оказалось, не была готова к самому главному. В глубине души Люба не принимала изменений, которые вели к материализации невнятной мечты – жить счастливо. Эта женщина цеплялась за страдания с такой силой, с какой утопающий цепляется за все, что попадется ему под руку. И в девяноста девяти случаях из ста идет на дно, потому что все живое бежит-плывет прочь, спасая собственную жизнь.
– Ты чего в темноте? – выдернула мать из сумрака раздумий ворвавшаяся в комнату Юлька.
– Сижу, – буркнула Люба, быстро определив, что дочь изрядно навеселе.
– А этот где? – Юлька поискала глазами отчима.
– Ушел, – буднично сообщила Любовь Ивановна и задержалась взглядом на дочернем лице – Юлька никак не отреагировала на ключевые слова. «Ей все равно», – догадалась Люба и поежилась. – А где Илюша?
– Там. – Дочь кивнула головой в сторону распахнутой двери.
«Ей даже лень сказать «в коридоре», – отметила про себя Любовь Ивановна и почувствовала раздражение.
– А он надолго? – Юлька металась по своей половине комнаты с пакетом, в который запихивала свои вещи.
«Видимо, тоже куда-то собралась», – улыбнулась про себя Люба, но с места не тронулась.
– Мам, – наконец-то удосужилась посмотреть на мать Юлька, – ты меня не слышишь, что ли?
– Слышу.
– А че не отвечаешь?
– Отвечаю.
– Я тебя спрашиваю: он надолго? Скоро придет?
– Он не придет…
– Вы что, того? Разбежались? – догадалась Юлька, и лицо ее приобрело довольное выражение.
Любовь Ивановна пристально посмотрела на дочь.
– А ты как бы хотела?
– Мне уже все равно, – честно ответила Юлька. – Хотите – живите, хотите – не живите.
Настроение Юльки поднималось на глазах. Впереди ее ожидала веселая компания и долгожданная свобода. Без детей и родителей.
– Я пошла, – торжественно объявила Юлька, даже не считая нужным предупредить Любу, что оставляет с ней сына.
– Когда вернетесь? – больше для проформы поинтересовалась Любовь Ивановна.
– Ну, не знаю. А тебе-то какая разница? Завтра – суббота, спите сколько хотите.
– У меня завтра с утра дела, – легко солгала Люба.
– Ну и делай свои дела, – разрешила матери Юлька. – Он все равно до обеда дрыхнуть будет.
Только тут Любовь Ивановна начала понимать, что благодаря своему долготерпению она оказалась в ситуации «без меня меня женили».
– Подожди-ка, ты что же – Илью мне оставляешь?
– Да, – изумилась материнской тупости Юлька. – Только дошло?
И тут Любовь Ивановна встала со своего места, подошла к дочери, положила ей руки на плечи и надавила с такой силой, что та опустилась на кровать.
– Я против!
Юлька, злобно глядя на мать, попыталась встать, но тут же оказалась водворена на место.
– Или ты идешь с сыном, или ты не идешь никуда! – непривычно жестко проговорила Люба, плохо представляя, что делать дальше. – Я, – голос ее сорвался, – сидеть с ним не буду. Мне…
– Чего тебе? – недовольно, но пока еще спокойно уточнила Юлька.
– Мне собираться надо.
– Куда? – В голосе дочери сквозило такое пренебрежение, что Любе стало не по себе.
– Я переезжаю. Мы с Женей переезжаем.
– Куда? – Юлька продолжала глумливо усмехаться. – На деревню к дедушке?
– Нет. В новую квартиру. В свою квартиру, – добила дочь Люба и наконец-то убрала руки с ее плеч.
– В новую, значит… – Юлька медленно поднялась с кровати и встала вровень с матерью. – В свою… новую… квартиру. А тебе не жирно? – вдруг толкнула она Любу. – Не жирно?!
– Прекрати. – Любовь Ивановна попыталась схватить дочь за руки.
– Нет, это ты прекрати! – завизжала Юлька. – С какой стати?! Ты – в квартиру, а я снова по углам?
– Я свое по углам отмерила, – грустно сказала Люба. – Пора и честь знать.
– Да у тебя ее сроду не было, – бросила матери Юлька. – Иначе бы ты со своим рыжим не спуталась и отца бы до самоубийства не довела.
– Зачем ты так? – сверкнула глазами Любовь Ивановна.
– А как ты хотела? Чтобы я тебя расцеловала? Чтобы сказала: как я счастлива, мамочка, что ты теперь будешь жить в новой квартире! Писать в новый туалет и плевать в новую раковину? Это несправедливо!
– Несправедливо, – согласилась Люба и присела на кровать.
– Ты же сама это понимаешь! – ухватилась как за соломинку Юлька. – Так скажи ему!
– Я сказала, – призналась Любовь Ивановна.
– И что?!
Люба промолчала.
– Ненавижу тебя, – прошептала матери разъяренная Юлька и пулей вылетела из комнаты.
«И эта тоже ушла», – подвела итог Люба и выглянула в коридор – пусто. Значит, сына взяла с собой. «Ну и пусть», – ей как-то разом стало все равно. Даже вспомнился кадр из передачи о космонавтах, как те плавают в невесомости, машут руками и передают приветы Земле. Люба почувствовала себя так же – подвешенной в воздухе, как воздушный шарик. Состояние было по-своему приятным, даже захотелось прилечь и «плыть» дальше. Немного мешали мысли, но прогнать их было несложно: они с огромной скоростью разлетались в разные стороны, точно мухи от полотенца.
Во сне к Любе пришел Иван Иванович Краско, сел рядом и протянул руку. Правда, прикосновения Любовь Ивановна не почувствовала, потому что по-прежнему болталась в невесомости. «Устала? – спросил бывшую жену Иван Иванович и, не дождавшись ответа, пообещал: – В новом доме знаешь как хорошо? Светло. Чисто». «Как в космосе?» – уточнила Люба, и Краско голосом Вильского ответил: «Лучше!» «А вдруг не понравится?» «Понравится», – пригрозил Любе директор из Перми, и все закружилось в бешеном хороводе.