«Ну и пусть завидуют!» – гордо говорила Марта Петровна и смотрелась в зеркало, вытягивая губы в трубочку. Было видно невооруженным глазом, что она себе нравится, а потому мужчин, не обращающих на нее внимания, подозревала в слабоумии. Именно к их числу Марта автоматически отнесла Валюхиного «жениха», выбравшего ее дородную подругу.
– Никакой он не слабоумный, – вступилась за избранника двухметровая Валентина, во всех смыслах доверявшая своей прозорливой подруге.
– Не, моя, – хлопнула ее по плечу Марта, – если мужик до сих пор не женат, он либо больной, либо слабоумный, что, впрочем, примерно одно и то же. И потом, где ты его нашла? На кладбище, что ли?
– Почему на кладбище? – обиделась Валюха. – Женя – сын тети Киры.
О тете Кире Марта Петровна слышала в первый раз.
– А это кто?
– Мамина подруга, – терпеливо объяснила Валентина.
– Ну надо же! – рассмеялась Марта и хлопнула себя по бедру. – Я думала, у твоей мамы все подруги на том свете: зовут – не дозовутся.
– Дура ты, Марта, – рассердилась на подругу Валюха. – Так и скажи, что не хочешь помочь.
– Да что ты, моя! Не вопрос. Я ж сказала: «На раз». Два слова – и твой Кирин у тебя на перинен.
– Он не Кирин, он Вильский.
– Какая разница! Мне его фамилию не носить. Правда, моя?! Че говорит-то?
– Кто? – не сразу поняла Валентина, о ком говорит Марта.
– Ну, этот твой. Кирин-Вильский. Уткин-Задунайский.
– О чем? – бестолковая подруга Марты Петровны Саушкиной никак не могла взять в толк.
– Че предлагает-то? – цинично уточнила вопрос Марта. – Квартиру? Зарплату? К себе зовет? К тебе хочет?
– Да никуда он меня не зовет, – растерялась Валентина.
– Че? Просто так? За здорово живешь: я одинок, ты одинока. Никаких обязательств, сплошное удовольствие? – прищурилась Саушкина.
– Да он вообще ни про что не знает, – насупилась Валя. – Мне мамка говорит: «Вот что ты, Валька, дома сидишь? У Киры-то сын развелся. К ней переехал. Ты б сходила. Глядишь – сговоритесь». Ну, я и думаю: сто лет к тете Кире не ходила, а тут явлюсь. Чего она подумает?
– То и подумает: «Сто лет не ходила, а тут явилась».
Слова Марты Петровны Саушкиной ввергли Валентину в уныние.
– И че делать?
– Сейчас скажу, – заявила Марта и выдала подруге «алгоритм» сватовства, с которым было трудно не согласиться, потому что все шаги были обоснованы богатым женским опытом искушенной в таких вопросах гражданки Саушкиной. – Скажи матери, пусть позвонит этой твоей тете Кире и предупредит, что ты придешь к ней по делу.
– По какому? – заволновалась Валюха.
– Не знаю по какому. Придумайте. Пусть скажет, что ты придешь не одна, а со мной. Мол, близкая подруга, девать некуда.
– Так мы ж вроде по делу, – растерялась Валентина.
– Это понятно, – согласилась с ней Марта. – Но дело-то какое?
– Какое?
– Трудное… тяжелое… – с лукавым выражением лица давала Марта Петровна подсказки бестолковой подруге.
– Тяжелое? – Валя совсем отчаялась понять, что имеет в виду подруга.
– Ну… – Марта снисходительно посмотрела на свою Валюху. – Донести там чего или вынести…
– Что? – Валентина чуть не плакала.
– Ну, откуда я знаю что! Что хочешь!
Решили нести банки с домашними консервами.
– А зачем? – прошамкала беззубым ртом мать «невесты».
– Надо! – прикрикнула на нее Валентина, но потом одумалась, расстроилась и все-таки объяснила: – А с чего я тогда приду-то к тете Кире?
– Ну, просто возьмешь да придешь, – развела руками старушка.
– Просто нельзя, – отказалась принять материнскую версию Валюха. – Надо по делу. Марта сказала.
Авторитет Марты в глазах Валиной матери был непререкаем. Она тут же набрала номер Киры Павловны Вильской и недолго думая поинтересовалась:
– Ки-и-ира! Ты огурцы-то крутила?
– С ума сошла! – возмутилась Кира Павловна. – Это в восемьдесят-то шесть лет? У меня уж ноги не ходят, по дому ползаю, за тачанку держусь, а ты хочешь, чтоб я крутила?
– А Валька моя крутила.
– И чего?
– Вот, хочу тебя угостить. Скажи Евгению-то, пусть зайдет.
– Ага, «скажи Евгению», – передразнила Кира Павловна подругу. – Сама ему скажи. Он меня-то к окулисту записать не может, а ты говоришь: «Скажи Евгению». Нет уж! Не буду я ничего этому змею говорить. Ешьте свои огурцы сами!
– А Валька занесет?
– А Вальке это твоей надо? Чужой старухе банки с огурцами переть?
– Чай, мы подруги. – Валина мать привела в доказательство железный аргумент. – Как не порадовать? Глядишь, в последний раз…
– А чего в последний? – удивилась Кира Павловна, давно наметившая, кого пригласит в гости на свое девяностолетие.
– Чай уж помирать пора, – закряхтела на том конце заботливая подружка.
– Щас! – резво откликнулась Кира Павловна. – Скажи тогда, пусть картошки принесет. Килограмма два. Давно не ела вареной картошки с солеными огурцами.
– Кир… – расплылась в улыбке Валина мать от осознания, что выполнила задание на «отлично». – Одна-то Валька не донесет. Пусть тогда уж с товаркой.
– Да мне-то какая разница! – удивилась Кира Павловна.
– А Женя-то дома? – решилась на импровизацию Валина мать.
– Как же! Дома! Работают они. Раньше семи не приходят, – заискрила Кира Павловна и собралась было сказать все, что думает о неблагодарных детях, но не успела, потому что довольная подруга аккуратно, чтобы не уронить, повесила трубку.
– Идите, – благословила она дочь и вместе с ней и Марту. – Материнское благословение дорогу в рай открывает.
Никогда еще бедная старушка не была так близка к истине и далека от воплощения мечты выдать засидевшуюся в девках дочь замуж.
– Ну как? – встретила она Валентину, вернувшуюся из гостей чернее тучи.
– Никак, – буркнула дочь с порога и опустила голову.
– Дома, что ли, Женьки не было?
– Ну почему же не было? – недобро проговорила Валя. – Был.
– И чего ж? Не понравилась?
– Понравилась! – со злобой выкрикнула разочарованная Валентина. – Только не я!
– Ба-а-а… Не то Марта?! – ахнула подруга Киры Павловны.
Валя не нашла в себе сил ответить матери и ретировалась в ванную зализывать сердечные раны.
– Только не обижайся, моя! – позвонила с утра Марта Петровна Саушкина и чистосердечно призналась, что сама не ожидала такого поворота событий.