Он выдохнул:
– «Ашмор Кулидж» готовы были принять предложение только при определенных условиях. – Роджер Кулидж тоже об этом говорил. – И определенных рекламных стратегиях, с которыми я был не согласен.
– Нанести наш логотип на Эверест?
– Вообще, я думал, что это неплохая идея, – поддразнил ее Элиот.
Но его молчание стало еще более неловким.
– Подожди… это было связано со мной?
Вновь молчание.
– Что они от тебя хотели?
– Тебе было некомфортно даже оттого, что исследователи в лаборатории назвали свой проект в твою честь. Я был уверен, что ты не захочешь стать международным лицом Морганов.
Точно.
– «Ашмор Кулидж» хотели сделать тебя лицом этого проекта, – подчеркнул он.
– Они думали, что симпатичное личико откроет дверь к пчеловодным фермам всего мира?
Элиот опустил голову, не услышав глубокого вздоха Лейни.
– Они думали, что ты откроешь двери в медиакруги.
И наконец все встало на свои места.
– Они хотели использовать мою болезнь в качестве рекламы?
– Этого не произойдет, Лейни.
– Конечно нет, черт возьми! Не могу поверить, что они просили об этом.
– Они не знают тебя.
– У них что, совсем совести нет? – Черт, а она еще так вежливо вела себя с Роджером Кулиджем.
– Если бы у них была совесть, они бы не достигли такого успеха.
Обида немного улеглась, и до Лейни дошел смысл его слов. Она повернулась к нему и прошептала:
– Ты ушел с работы, только чтобы угодить мне?
– Эта была грань, через которую я бы никогда не переступил. Кто мог предугадать такое развитие событий? – Элиот пытался посмеяться сам над собой.
– Ты отказался от мечты.
Ради нее.
– Это было неприемлемо, Лейни.
И… что? Любой поступил бы так же? Он действительно думает, что она в это поверит?
– Для них, кажется, вполне приемлемо. Они бы с радостью использовали мою слепоту, чтобы продавать тонны меда.
– Не стоит боготворить меня, Лейни. Я отказался от одной возможности ради другой. Лучшей. Я сделал рискованный шаг, если мы справимся, то уже я буду продавать эти тонны меда.
– Так ты это сделал для себя? Ты пытаешься заставить меня в это поверить?
– Я благоразумный парень, Лейни, но не святой. Было время, когда твоя слепота и мне казалась выигрышным рекламным ходом. В самом начале нашего знакомства.
Конечно, Элиот думал о ее болезни. Но не предложил эту идею. И в этом большая разница.
– Что остановило тебя?
– Я узнал тебя ближе.
Ее сердце бешено забилось.
– Мне не нужен защитник. Я бы и сама сказала, куда они могут засунуть свою идею.
Смех Элиота словно окатил ее теплой волной. Давно она его не слышала.
– Я знаю. Но я не хотел идти по головам, Лейни.
– Спасибо, – тихо сказала она. – По какой бы причине ты это ни сделал, тебе пришлось многое потерять.
– Но и многое выиграть. – Он вновь взял ее руки в свои. – Лейни, мне потребовалось время, но я понял. Я понял, что тебе не нужно было гнаться за каждой новой возможностью что-то доказать миру. Ты сама по себе невероятная женщина. Ты была права. Я связывал потенциал с достижениями. Вещами. Ценностями. Я не знал, что самый большой потенциал – это люди. – Он вздохнул. – И ты самый глубокий и чуткий человек из всех, кого я встречал, Хелена Морган.
Лейни сглотнула, не зная, что нужно говорить в таких случаях.
– Мне потребовалось несколько недель вдали от тебя, что понять это. И множество разговоров с твоим братом, который тебя боготворит, между прочим. Это я зарывал свой потенциал. Ради денег и статуса. Пренебрегал отношениями, скакал из страны в страну, нигде не задерживаясь надолго. Но рядом с тобой я уже через несколько минут начинаю чувствовать себя неадекватным.
– Тебя сложно таким назвать.
Он явно был смущен:
– Я не могу назвать себя счастливым. Как ты. Я пуст, как и моя жизнь. Я богат и много видел, но я не просыпаюсь каждое утро с… улыбкой.
– Такое ощущение, что ты вообще не знаешь, что такое счастье.
– Моя мать выбрала простую жизнь, пойдя наперекор давлению родителей и тренеров. Она была счастлива, – действительно счастлива – и эта жизнь ее исцеляла. Но не меня. Я с детства был амбициозным гордецом, и отсутствие поддержки с ее стороны по-настоящему мучило меня. У меня в жизни ничего не было, и к тому же я был полностью разочарован. Абсолютно пуст. Все эти путешествия, все эти накопления лишь пытались компенсировать внутреннюю пустоту.
– Я была зла на тебя, поэтому сказала, что ты пуст.
– Ты оказалась права. – Элиот развернул ее к себе лицом. – Я – единственный слепец здесь. Я слонялся в темноте годами, в этом замкнутом кругу эмоций, избегая настоящих отношений, избегая отдавать себя чему-то. И потом я встретил тебя, ты показала мне весь мир, который я упускал. – Их пальцы переплелись. – Но я не удержал тебя. Ты была моим проводником, а я тебя упустил.
Все внутри ее сжалось от боли.
– Весь мир? – хрипло спросила она.
– Я просто хотел вернуть тебе долг, Лейни. Забирая тебя с фермы, я пытался подарить тебе свой мир.
– Я думала, ты просто жалеешь меня.
– Знаю.
– Боялась, что отсутствие амбиций во мне оттолкнуло тебя.
Он крепче сжал ее руки:
– Мне так жаль, что я заставил тебя так думать.
– Ты заставил меня чувствовать себя неполноценной. Я никогда в жизни раньше этого не ощущала.
Наступившее молчание было ужасным. Но Лейни почувствовала облегчение оттого, что он осознал свое заблуждение. Значит, он на самом деле узнал ее, пусть немного.
Элиот осторожно прикоснулся лбом к ее щеке, и этот жест сказал больше, чем любые слова.
– Я не имею ничего против новых вещей, – промурлыкала Лейни в тишине. – Или мест. Я просто не хочу, чтобы другие люди ждали от меня каких-то определенных действий.
– Тебе не нужно ничего объяснять и ничего доказывать другим. И я бы ни за что не хотел, чтобы ты подвергала себя такому риску, как сегодня.
– Я хотела доказать и себе, что могу рисковать, – призналась она. – И когда не смогла, это было…
Элиот осторожно обнял ее – так, чтобы Лейни могла высвободиться, если захочет. Но она не хотела. Она все эти месяцы скучала по его рукам.
– Ты не пустой, Элиот, – выдохнул она.
– Да, когда мы вместе, пустота исчезает.