— Какими раньше были ваши отношения с Джейкобом? — спросил агент.
Харольд фыркнул и переместил вес тела с правой ноги на левую. Он посмотрел на Люсиль.
— Наверное, в этой части интервью мы должны сказать, что прогоняли мальчика из дома. Во всяком случае, что-то подобное. Так всегда показывают в шоу. Нам полагается говорить, что мы наказывали его, лишали обеда и плохо обращались с ним. По-другому на телевидении не бывает.
Харольд направился к небольшому столику, который стоял в коридоре у передней двери. Там, в верхнем ящике, лежала нераспечатанная пачка сигарет. Прежде чем он вернулся в гостиную, Люсиль открыла огонь на поражение.
— Тебе нельзя!
Харольд с механической точностью бывалого курильщика вскрыл обертку. Казалось, что его руки действовали по собственной прихоти. Он зажал губами незажженную сигарету, почесал щетину на морщинистом подбородке и сделал долгий медленный вдох.
— Это все, что мне нужно, — сказал он.
— Поймите, — мягко произнес агент Беллами. — Я не говорю, что вы или кто-то другой заставляли вашего сына… Мне не хотелось бы прибегать к эвфемизмам.
Он улыбнулся.
— Я только провожу опрос. Наше Бюро, как и все остальные правительственные организации, старается понять феномен «вернувшихся». Нас считают главенствующей структурой, и мы помогаем людям объединяться друг с другом. Однако нам не хватает знаний. Мы до сих пор не выяснили, как действует процесс воскрешения. И почему он вообще происходит.
Агент смущенно пожал плечами.
— Большие и важные вопросы по-прежнему остаются без ответов. Мы не теряем надежду и пытаемся что-то узнать, беседуя с людьми. Нам часто приходится поднимать тяжелые и неприятные темы, в которых мы можем приблизиться к большим вопросам. Найти к ним правильный подход, пока они еще не выскользнули из наших рук.
Люсиль, сидевшая на старой кушетке, склонилась вперед.
— Значит, они могут выскользнуть из рук? Ситуация становится неуправляемой?
— Она уже неуправляемая, — сказал Харольд. — Могу поставить на это твою Библию.
Агент Беллами покачал головой и в спокойной профессиональной манере вернулся к первоначальному вопросу.
— Какими были ваши отношения с Джейкобом перед тем, как он покинул вас?
Люсиль почувствовала, что Харольд был готов сказать какую-то глупость. Чтобы остановить его, она ответила первой:
— Все было прекрасно. Просто прекрасно. Ничего странного или особенного. Он был нашим мальчиком, и мы любили его, как, наверное, делают все родители. И он любил нас в ответ. Вот так это и было. Как и останется сейчас. Мы будем любить его, а он — нас, и теперь, по милости Божьей, наша семья снова воссоединится вместе.
Женщина потерла шею и приподняла вверх ладони.
— Это чудо! — воскликнула она.
Мартин Беллами сделал несколько записей.
— А вы что можете добавить? — спросил он у Харольда.
Тот вытащил изо рта незажженную сигарету, почесал затылок и кивнул головой.
— Она уже все сказала.
Агент написал что-то в блокноте.
— Я собираюсь задать вам глупый вопрос. Насколько вы оба религиозны?
— Я фанатка Иисуса! — внезапно выпрямившись, ответила Люсиль. — И, между прочим, горжусь этим фактом. Аминь!
Она кивнула в направлении Харольда.
— А вот он язычник, хотя целиком зависит от милости Божьей. Я все время предлагаю ему раскаяться, но он упрямый, как мул.
Хриплый смех Харольда напоминал жужжание старой газонокосилки.
— Мы становимся религиозными по очереди, — сказал он. — Примерно через пятьдесят лет. Слава Богу, мой черед еще не пришел.
Люсиль взмахнула руками.
— Ваше вероисповедание? — записывая, спросил Беллами.
— Баптистка, — ответила женщина.
— Как долго вы верите в Бога?
— Всю жизнь.
Снова записи.
— Хотя это не совсем верно, — добавила Люсиль.
Агент Беллами приподнял голову.
— Какое-то время я была методисткой, — пояснила женщина. — Однако у нас с пастором имелись разногласия по поводу некоторых моментов Писания. Я ушла от него и примкнула к евангелистам, но не ужилась с ними. Слишком много воплей, пения и танцев. Казалось, я сначала попадала на хмельную вечеринку и только потом уже в дом Господа. Христиане не должны быть такими.
Люсиль пригнулась в сторону и убедилась, что Джейкоб был по-прежнему на кухне. Он сонно кивал за столом.
— Еще я пыталась устроиться… — продолжила она.
— Человеку из Бюро не нужно знать всего этого, — прервал ее Харольд.
— Замолчи! Он задает вопросы мне, а не тебе. Не так ли, Мартин Беллами?
— Да, мэм, вы правы, — ответил агент. — Ваша информация может оказаться полезной. Мой опыт показывает, что маленькие подробности бывают очень важными. Особенно в связи с таким большим событием.
— Насколько большим? — быстро спросила Люсиль.
Похоже, ей не терпелось раскрыть государственную тайну.
— Вы хотите узнать, как много на планете «вернувшихся»? — спросил Беллами.
Люсиль кивнула головой.
— Не очень много, — спокойным тоном ответил агент. — Я не могу разглашать конкретные цифры, но на самом деле это небольшой феномен с умеренным количеством людей.
— А сколько их? — настойчиво поинтересовалась Люсиль. — Сотни? Тысячи? Что вы подразумеваете под словом «умеренно»?
— Это количество, о котором вам не нужно тревожиться, миссис Харгрейв, — ответил Беллами. — Вы можете удивляться, но беспокоиться тут не о чем.
— Одно из твоих чисел было верным, — с усмешкой сказал Харольд. — Он почти признался в этом.
Люсиль лишь улыбнулась в ответ.
К тому времени, когда агент Беллами составил детальный отчет, за окнами уже застрекотали сверчки и солнце погрузилось в темную землю. Джейкоб тихо спал на кровати родителей. Люсиль с огромным удовольствием подняла мальчика на руки и перенесла его из кухни в спальную. Раньше она никогда не поверила бы, что при таком возрасте и вывихнутом бедре ей хватит сил на подобный поступок. Но когда пришло время, она тихо пригнулась над Джейкобом, подхватила его тело на руки, и он прижался к ее груди — такой милый и почти невесомый. И казалось, что ей снова было чуть больше двадцати. Она чувствовала себя проворной и юной. Словно время и боль были только нелепыми слухами.
Неровно покачиваясь, Люсиль поднялась по лестнице, уложила сына в кровать и накрыла его одеялом. Она села рядом с ним и нежно спела колыбельную, как делала когда-то в прошлом. Джейкоб заснул не сразу. Но она чувствовала, что это было нормально.