Вновь проснувшись для страсти, он перевернулся и притянул ее к себе, нежно лаская. Но ничего так и не ответил, он молча ласкал ее и так же молча овладел ее охваченным желанием телом, отпустив наконец, удовлетворенную и томную.
— Оставить меня здесь одну, в таком жутком месте, — сонно пробормотала Каролина.
Келлз не выдержал и засмеялся, сверкнув белой полоской зубов.
— Это место ты называешь ужасным? В городе нет дома лучше, чем наш. Он прочен, надежен и обставлен в точном соответствии с твоими желаниями. У тебя есть слуги, полно самых модных парижских нарядов, драгоценностей, весь город у твоих ног. Неужели ты готова бросить все это ради суровой жизни среди морей, ради заплесневелого куска хлеба и гнилой воды, где под твоими ногами постоянно качается пол, а во время качки швыряет из стороны в сторону, не говоря уже о постоянной опасности встретиться с целой флотилией испанцев и быть отправленной на пищу рыбам?
— Готова, — непоколебимо ответила Каролина.
— Я думал, в тебе больше здравого смысла, — со смехом заметил Келлз и, повернувшись на бок, тут же заснул.
Часы пробили дважды — два часа ночи.
Каролина лежала без сна. Мужчина, мирно спавший рядом, остался глух к ее мольбам. Эта ночь любви, которая, как верила Каролина, могла бы заставить его передумать, не привела к желанной цели.
Не в силах уснуть, Каролина встала с постели, накинув на плечи тончайшую восточную шаль, прозрачную, из золотистого шелка, расшитую белыми розами. Длинные светлые кисти щекотали обнаженные ноги, когда Каролина босиком подошла к окну, чтобы вдохнуть ночной прохлады и взглянуть на залитый лунным светом город.
Восемьсот душ — все население Порт-Рояля — ютились в двухстах домах, расположенных в несколько рядов вдоль побережья, где непрерывно совершался товарообмен — действо, без которого на острове замерла бы жизнь. В городке не было даже пресной воды, и ее, как и все остальное, подвозили на лодках. И тем не менее в городе имелось несколько вполне приличных кирпичных зданий и складские помещения поражали своим размахом.
Келлз привез Каролину сюда с Тортуги, когда война между Англией и Францией довершила то, чего не удалось Испании, — разрушила островное братство. Губернатором Тортуги был француз, и жители неожиданно прониклись патриотизмом. Французы остались на Тортуге, тогда как английские флибустьеры нашли себе пристанище в Порт-Рояле, где рекой текли деньги и вино. И все же, как ни больно было в этом признаться, на Тортуге Каролина чувствовала себя счастливее. Там их белый дом с двумя крыльями, сверху похожий на летящую птицу, был настоящей крепостью, островом посреди острова, а здесь, в космополитичном Порт-Рояле, окружающий мир постоянно вторгался в жизнь, и даже толстые кирпичные стены не спасали. Этот мир дразнил ее, искушал, напоминая об Англии, где жила семья Рэя. Нет, не Рэя — Келлза! Она не должна думать о нем как о Рэе, теперь он навеки обречен быть Келлзом, флибустьером родом из Ирландии, в ком никто и никогда не заподозрил бы английского аристократа Рэя Эвистока! «И все из-за меня», — с горечью добавила про себя Каролина.
И она винила себя не напрасно. Если бы Рэй не встретил ее, его тайна навеки осталась бы тайной. Или, что тоже возможно, судьба повернулась бы к нему лицом. Но вот появилась она, Каролина, и все рухнуло — навсегда.
Ее горькие раздумья были внезапно прерваны появлением на улице закутанной в шаль фигуры. Тень выпорхнула из дома и метнулась, сверкая босыми пятками, вдоль улицы.
Каролина нахмурилась. Кто же это? Скорее всего Джилли, пятнадцатилетняя служанка Каролины, помчалась на свидание в одну из прибрежных таверн. Джилли, несмотря на юный возраст, потеряла девственность уже давно, где-то на острове Нью-Провиденс, лежащем к северу от Ямайки, так что вопросы морали меньше всего беспокоили Каролину, она тревожилась о другом. Поскольку девушка служила у нее недавно, люди еще могли не знать, что она находится под покровительством самой Серебряной Русалки и капитана Келлза, и какой-нибудь негодяй мог запросто украсть ее, чтобы потом продать в какой-нибудь островной бордель.
И Каролина невольно возвратилась мыслями к тому дню, когда Джилли впервые появилась у нее в доме. Да, это было в тот самый день, когда она получила письмо — письмо, побудившее Каролину принять решение, которое впоследствии изменило всю ее жизнь. Ее и Рэя. Бегущая фигурка с удивительной ясностью напомнила ей один из первых зимних дней, когда Келлз, как казалось, навсегда распрощался с ремеслом флибустьера…
Порт-Рояль, Ямайка
Февраль, 1692 год
В Порт-Рояле было по-настоящему тепло. В ярко-желтом платье, таком же легком и веселом, как и настроение его обладательницы, держащей в руке ослепительно яркий желтый зонтик от солнца, девушка, некогда носившая аристократическое имя Каролина Лайтфут, пробиралась по скользким, как это всегда бывает по утрам, улицам Порт-Рояля. Тротуары были завалены битыми бутылками, пивными кружками и прочим мусором. Один раз Каролина едва было не споткнулась даже о пару ботинок, брошенных на дороге, — их беззаботный владелец, по всей вероятности, продолжил свой путь босиком. Чуть поодаль валялся атласный башмачок, потерянный какой-то девицей легкого поведения, дважды пришлось переступать через мирно спавших на улице пьяных, в одной руке намертво сжимавших пиратский нож, с которым здесь не принято было расставаться ни при каких обстоятельствах, а в другой — бутылку с ромом. Типичная картина раннего утра в городе, но Каролина обычно предпочитала не выходить на улицы, пока их не очистят от битого стекла, пьяниц и прочей нечисти. Об этом неукоснительно заботился губернатор Порт-Рояля, благодаря которому тюрьма в городе всегда была набита до отказа.
Каролина давно привыкла не обращать внимания на горящие вожделением взгляды, хотя забавно было наблюдать, как полусонные мутные глаза вдруг широко раскрывались, провожая взглядом золотое видение. Должно быть, Каролина в платье, на которое ушло несчетное количество ярдов тончайшего ярко-желтого шелка, в атласных золотистых туфельках должна была казаться им феей из сказки. Однако эта фея была не одна, ее неизменно охранял Хоукс — здоровенный молчаливый пират.
— Что бы подождать, пока улицы расчистят, — проворчал Хоукс. — Чего доброго, еще ноги порежете на этом стекле.
— Ты прав, — согласилась Каролина. — Но утром прохладнее и на рынке не так много народу.
Каролина не сказала, что намерена купить, а Хоукс не спрашивал. Не в его привычках спорить с расточительной дамой своего капитана, когда ей вдруг приходило в голову купить нарядную куклу, одетую по последней парижской моде, или безумно дорогого китайского чая и специй, или рулон итальянского шелка или французских кружев. Все, включая засушенные головы животных из южноамериканских джунглей и бутылки выдержанного бордо (это во время войны с Францией!), рано или поздно появлялось на рынке Порт-Рояля. Здесь шел обмен товарами со всего света. Единственное, о чем мечтал Хоукс, это чтобы Каролина не нагрузила его покупками выше головы — ноша не должна помешать ему с должной быстротой выхватить нож, когда это будет необходимо для охраны госпожи.