— Ты о чем? — удивилась Елизавета Гавриловна.
— Блюдо приготовлено Ниной Анатольевной из цельного, заранее замоченного овса, — забубнил победитель конкурсов знатоков, — оно называется затируха и в наше время не популярно. Каша же…
— Можешь дальше не продолжать, — остановила его бабушка, — по мне так, что лошадь, что кобыла, все едино.
— Нет, — не успокоился Витя, — лошадь — это вид животного, кобыла — самка лошади, а самец — жеребец. И…
— А-а-а-а! — раздался со второго этажа крик. — А-а-а-а!
Мы с Ниной Анатольевной одновременно вскочили и хором воскликнули:
— Что случилось?
— Наверное, Элла мышь увидела, — ухмыльнулась Алла. — Она их до жути боится, а Катька ее пугает. Сестра купила в зоомагазине искусственных полевок, на настоящих один в один похожих, их выпускают для кошек, чтобы те играли. Катерина эти муляжи в коридоре у своей двери или в холле раскладывает, Элка видит и орет. Анекдот просто!
— Скорей… скорей… там… помогите, — зашептала Эллочка, вбегая в столовую. — Там… на полу…
— Знаем, мышка, — заржала Алла.
— Нет, Катя… — еле слышно пролепетала Элла, закатила глаза и, цепляясь за буфет, сползла на ковер.
Елизавета Гавриловна вскочила и полетела к лестнице, я ринулась за ней.
Спальня Катерины оказалась большой, с четырьмя окнами. Мебель была в стиле «мечта маленькой принцессы», кровать стояла в самом центре, и над ней колыхался розовый балдахин с золотыми кистями. Занавески радовали глаз вышитыми на них мишками. Не зная, кто тут живет, я бы подумала, что в комнате поселилась первоклассница, которую обожают и балуют взрослые.
— Солнышко, что случилось? — закричала Нина Анатольевна, кидаясь к лежащей на полу Кате.
Олег, стоявший неподалеку от тела сестры, схватил мать за плечо.
— Не надо.
— Катенька заболела? — испуганно спросила Нина.
— Нужно вызвать полицию, — мрачно заявила Елизавета Гавриловна, войдя в помещение.
— «Скорую помощь»! — закричала Нина Анатольевна. — Катюша в обмороке!
— Олег, уведи мать, — приказала старуха. — Алла, Виктор, ступайте в столовую и ждите там.
— Да, бабушка, — прошептала внучка.
— Виола Ленинидовна, вы со мной, — скомандовала бабка. — Ты, Элла, встань у двери и никого не пускай внутрь до особого разрешения. Когда приедет Семен, пусть сначала зайдет ко мне.
— Хорошо, — пролепетала жена Олега. — Можно я сяду в коридоре на стул? Ноги трясутся.
Старуха сдвинула брови, потом, вдруг сменив гнев на милость, кивнула:
— Конечно. Только никому не разрешай в спальню Екатерины входить.
Елизавета Гавриловна выплыла в коридор, я последовала за ней. Комната, куда мы пришли, напоминала библиотеку — две стены были заняты полками с книгами, в углу стоял шкаф со стеклами, затянутыми занавесками. Старуха подошла к нему и открыла дверцы. Я увидела собрание своих сочинений, причем не в одном экземпляре.
— Собрала все ваши издания, — объявила пожилая дама, — у меня полная коллекция.
— Надо же, у вас есть даже книги, которые никогда не продавались, а раздавались фанатам, победившим в разных издательских конкурсах! — изумленно сказала я.
Елизавета Гавриловна села в кресло и показала мне на маленький диван.
— Устраивайтесь… Ваня Зарецкий уламывал меня написать воспоминания о тех годах, когда мы с Семеном пытались спасти хоть кого-то из пуштанов, да я отказалась — память уже подводит, к тому же составлять складно текст не умею. Тогда настырный Иван предложил другой вариант: надо все рассказать Арине Виоловой, она прекрасную повесть напишет.
— Впервые об этом слышу, — пробормотала я. — Извините, Елизавета Гавриловна, я с огромным удовольствием поговорю с вами, но чуть позднее.
— Почему не сейчас? — спокойно спросила старуха. — Много времени я не отниму.
— Надо спуститься вниз… — пробормотала я.
— Екатерина умерла, — остановила меня хозяйка, — врач ей не надобен. Остальные, когда узнают, что случилось, в истерику впадут, будут рыдать-вопить.
Я с изумлением смотрела на старуху. У нее железное самообладание или ей плевать на кончину внучки? Обычно пожилые люди плохо справляются с ударами судьбы, нервная система у них барахлит. Но у Елизаветы Гавриловны сейчас нет ни малейшего следа ужаса или паники, впрочем, незаметно и горя.
— Книгу для «Элефанта» я писать не стала, — как ни в чем не бывало продолжала пожилая дама, — но из чистого любопытства взяла в руки детектив Виоловой и — увлеклась. Теперь я ваша верная почитательница, собрала все произведения, а также интервью и диски с телепрограммами, где вы принимали участие. Кстати, можно звать вас Вилкой?
Я кивнула.
— Вы постоянно говорите: «Отчество «Ленинидовна» трудное, его перевирают на разные лады, лучше обращаться ко мне просто: «Вилка». — Елизавета Гавриловна усмехнулась. — Но, полагаю, вам неприятно напоминание об отце, не лучший он человек. Я его откровения в прессе прочла и вот что скажу: врет он много. Хотя бог с ней, с ложью, большинство так называемых «звезд» записные вруны, у многих в биографиях концы с концами не сходятся. Вот, например, актриса Инна Никина. Такую жалостливую историю о себе прессе поведала: воспитывалась в детдоме, ее там били-унижали… А в другом интервью на каком-то телеканале запела: мама у нее графиня из древнего рода, отец князь. И чему верить? Но ты так не делаешь… Кстати, давай я перестану «выкать»? Возраст мой позволяет с молодыми женщинами без церемоний общаться.
Я опять кивнула.
— Сейчас сюда прискачет начальник полиции Семен Егорович Баков, — скривилась Елизавета Гавриловна. — Нашей семье до славы Арины Виоловой далеко, но в Гидрозаводе и Нижнегорске мы, как сейчас пишут газеты, «селебретис». Я почти до ста лет дожила, с ума не сошла, хожу самостоятельно, слюни не пускаю, уже по этой причине моя личность интерес вызывает. Геннадий, муж Нины, был ректором вуза, доктором наук, а для провинции человек, защитивший диссертацию и получивший вдобавок профессорское звание, элита. Поэтому Баков не просто сотрудников пришлет, сам явится. Но вот тут закавыка…
Елизавета Гавриловна сложила руки на груди.
— Екатерина нашла себе любовника — молодого, богатого, всем хорошего, но… женатого. Зовут героя ее романа Анатолий Фирин. Я разок попыталась с внучкой поговорить, объяснила ей: на чужом несчастье своего счастья не построишь, даже если женится Толя на тебе, ничего хорошего не получится, не сироти малышей. Но она дурой прикинулась: «Бабулечка, не понимаю, о чем ты говоришь. Мы с Антониной Фириной в одном классе учились, мне ее муж не нужен, не слушай сплетни. А правда, что ты сама за женатого замуж вышла? Отбила его у семьи?»
Пожилая дама усмехнулась:
— Думала, уест бабку! Только Анатолий Сергеевич, мой супруг, вдовцом был, и встретились мы с ним на кладбище. Я тогда в городе Черноповск жила, очень по родителям тосковала и однажды на местный погост пошла — решила, погуляю среди крестов, душа и успокоится. Забрела на старую территорию, глядь, могилка заброшенная, ограда покосилась, памятник лежит на боку… Короче, жаль печальная! Я с плиты мох оторвала и увидела: мужчина там похоронен, он родился в один день и год с моим отцом. Ну и стала потом за его захоронением следить, порядок навела, цветочки посадила. Как-то раз на соседнем участке появился приятный брюнет, молодой, с грабельками. Разговорились, он рассказал, что жена у него от тяжелой болезни умерла. Сначала мы просто друг друга морально поддерживали, а после стали семьей жить. Не состояла я никогда в любовницах.