Элла молча метнулась на кухню. Красный, вспотевший Олег, не сказав ни слова, ушел. Я продолжала поглощать рыбу. Виктор молча намазывал на хлеб масло. Нина Анатольевна, схватив со стола салфетку, прижала ее к глазам.
Елизавета Гавриловна поморщилась:
— Дочь, попрошу без сцен. Тебе сказали правду, сделай выводы.
— Хорошо, мама, — всхлипнула несчастная, — прости.
— Кто разбил вазу в коридоре второго этажа? — перешла к другой теме старуха. — Только не говорите, что ее там не было! Антикварная вещь, мне ее Григорий Васькин на Новый год подарил.
— Это я, — сказала дочь, — случайно боком задела столик.
— Врешь, — возразила мать, — наверняка Алла или Олег постарались. Кстати, где она?
— Нет, нет, честное слово, я вазу уронила! — зачастила Нина. — А девочка отправилась за новой скатертью, надо сменить ту, что постоялец прожег.
— Твоя дочурка поехала в магазин? — удивилась Елизавета Гавриловна.
— Да, мамочка. Вернее, на рынок. Рано утром ускакала, ни свет ни заря. Алла экономная, решила поискать скатерть подешевле.
Бабушка вскинула брови.
— Что лентяйке за это обещано? Новые туфли? Платье? Просто так она ничего не делает.
Нина Анатольевна растерялась.
— Мамочка, я ни о чем не просила, девочка сама сегодня утром сказала: «Один из клиентов скатерть испортил, дай денег, сгоняю быстренько на рынок, куплю замену». Я ей вручила деньги и разрешила свою машину взять.
— Ох, странно, — протянула старуха. — С чего, интересно, Алка такая хозяйственная стала? Она же ненавидит базар. Во сколько девчонка из дома смылась?
— В шесть, — уточнила Нина, — сказала, что утром там дешевле и выбор больше.
Елизавета Гавриловна поджала губы.
— Обычно ее раньше десяти из постели не вытащишь. Что же оторва задумала? Виктор!
Арефьев не ответил.
— Эй! — повысила голос старуха. — Зять любезный, очнись!
Виктор посмотрел на старейшину семьи Николаевых.
— Да?
— Что у твоей жены на уме? Отвечай! — потребовала Елизавета Гавриловна.
— Не знаю, — пробормотал Витя. — Я к конкурсу готовлюсь, тематика кулинарная, в качестве приза бесплатно дадут автоматическую овощечистку и тридцать тысяч. Нина, вы макаронницу опробовали?
— Нет, но сегодня непременно ее испытаю, — пообещала теща.
— Где мои бутерброды с паштетом? — загремела старуха. — Сколько завтрака ждать прикажете?
— Простите, они куда-то подевались, — испуганно ответила Элла, выглядывая из кухни, — не могу найти.
— Что значит «не могу найти»? — разозлилась бабка.
— Я сделала для вас сэндвичи, — продолжала Элла, — завернула их в фольгу, чтобы не обветрились, положила на вашу любимую голубую тарелочку и оставила в холодильнике, чтобы, не дай бог, не испортились. А сейчас на полке пустая тарелка.
Елизавета Гавриловна оперлась ладонями о столешницу.
— Невестка разлюбезная, какого дьявола ты патэ загодя по батону размазала? Фуа-гра нужно подавать к столу в стеклянной посуде вместе с кусками свежего белого хлеба. Только придурки загодя бутерброды с паштетом делают, потом их укутывают и на холод ставят.
— Вы же любите, когда заранее все приготовлено и по первому требованию подано, — замела хвостом Элла, — я всегда так делаю. Как только вы в столовой появляетесь, я фольгу долой и — пожалуйста, ваш завтрак на столе. Сэндвичи только сочнее становятся.
— Ясно теперь, почему я всегда получаю размякший хлеб с замерзшими сыром-колбасой, — гаркнула бабуся. — С сегодняшнего дня будешь готовить при мне.
— Простите, — зашептала Элла, — боюсь, быстро тогда не получится.
— Чушь, — отмахнулась бабка, — ты не обо мне печешься, о себе. Чем занялась после того, как паштет испортила?
Элла опустила голову.
— На секундочку наверх поднялась.
Старуха не выпустила жертву из зубов.
— Зачем?
— Умыться, — пояснила жена Олега.
Владелица особняка выпятила нижнюю губу.
— Слышала из твоей спальни звук работающего телевизора, шло шоу «Дома у звезды». Так что не ври, ты мою еду испакостила, чтобы программу поглядеть. Предполагала, что я, как обычно, в одиннадцать спущусь или попрошу в комнату завтрак подать, значит, успеешь в экран попялиться. Потом фольгу сдернешь, и жри, Елизавета Гавриловна, месиво. Не вышел номер, сегодня я раньше спустилась. Признавайтесь, кто слопал мой завтрак?
Нина Анатольевна открыла рот, явно собираясь сказать о вредности жирной гусиной печени, но вовремя поняла, что лучше промолчать.
— Ну, кто сожрал мой завтрак? — слишком спокойным голосом повторила вопрос старуха.
— Не знаю, мамочка, — прошептала Нина.
— Не знаю, — эхом подхватила Элла.
— А кто в курсе? — не успокоилась бабка.
Я наконец-то справилась с рагу и прикидывала, как бы побыстрее покинуть столовую.
— Бутеры были завернуты в фольгу? — вдруг спросил Виктор.
— Да, — обрадовалась Элла, — чтобы не заветрились. Ой! Боже! Ты их съел! Витя, что ты наделал?!
Я взглянула на сурово сдвинувшую брови старуху.
К сожалению, многих пожилых женщин родственники не жалуют. Дети и внуки считают бабушку выжившей из ума маразматичкой, им и в голову не придет спросить у нее совета. И одевают пенсионерку по остаточному принципу, то есть тратят на нее деньги, оставшиеся после того, как нарядится молодежь. Да и покупают какую-нибудь серо-буро-малиновую бесформенную хламиду, приговаривая: «Зачем старухе модная дорогая вещь? Дома у телика в чем угодно тухнуть можно».
Но в этой семье дела обстоят иначе, здесь лучше всех выглядит Николаева-старшая. Когда я познакомилась с ней, то подумала: бабушку в семье очень любят, ей дарят красивую одежду, возят ее в салон на укладку и маникюр. Потом поняла: нежных чувств к Елизавете Гавриловне домашние не испытывают, ее побаиваются, девяностолетняя бабка ухитряется крепко держать родственников в узде. И вот сейчас стало ясно, по какой причине дочь, внуки и зять лебезят перед старухой, — у нее в руках источник финансового благополучия Николаевых, ювелирные изделия из коллекции ее тестя.
Одна из сотрудниц «Элефанта» год назад продала на аукционе «Сотбис» кольцо, доставшееся ей от прапрадеда, и купила загородный дом. Да, да, если вы обладаете антикварной драгоценностью в хорошем состоянии, которая имеет клеймо мастера плюс камни чистой воды, то можете не бояться нищей старости — некоторые украшения уходят с молотка за миллионы. Полагаю, золотой запас Николаевой хранится в банке, а родственнички надеются, что бабка упомянет их в завещании.