– Угу.
– Ну и как?
– Велкам ту хелл. Серьёзно. Там реально ад! Бабка с тем же успехом могла упрятать меня в монастырь.
– В смысле? Там что, девчонок нет?
– Да при чём тут это! Просто там жесть. А директриса вообще в маразме.
И, подражая тону старухи, привёл парочку высказываний из ее лекции:
– В нашей школе очень строгие порядки, и все их неукоснительно соблюдают. Дисциплина – превыше всего, любые нарушения серьёзно караются. Именно поэтому наша школа всегда считалась образцовой и сейчас мы держим очень высокую планку.
– Ну ты попал! Да, может, это так… туфта? Просто мелет, ну… для этой… профилактики. А она знает про тебя?
– И про меня, и даже про тебя.
– Во дела!
До обеда я просидел у Кости, потом пошёл домой, как будто после школы. Бабка пристала: как там, что там, совпадает ли программа. Еле отвязался.
На следующее утро я опять не пошёл на уроки, а двинул прямиком к Бахметьевым.
Костик сварганил яичницу, мы перекусили. Пока ели, он мне рассказывал про Олю, с которой строил отношения очень постепенно. Это она попросила не торопиться.
– Но мы уже вдвоём ходили в кино и в клубешник, – похвастался Костик.
Было бы чем хвастаться.
– По мне, так она тебя тупо разводит.
– Чего?
– Не с кем затусить, вот и разводит тебя на кино и прочие радости, а потом динамит. Или скажешь, у вас что-то было? Нет? То-то и оно.
– Ну вот чего ты такой урод, а? Обязательно надо всё изгадить?
Каждый раз – одна и та же песня, одни и те же грабли. Но лезть в бутылку не хотелось – Костян уже и так набычился. В конце концов, спасение утопающих – дело рук сами знаете кого.
– Ладно, ладно, молчу. Будем считать, что Оля просто стесняется. Пойдём лучше прошвырнёмся?
Мы вышли из дома, и тут я увидел свою мать. Впервые за последние несколько месяцев. За это время она опустилась ниже некуда. На вид – бичиха бичихой, каких полно по помойкам рыскает. В такую рань погнать её из дома могло только похмелье. Так оно и было, судя по курсу, который держала мать, еле волоча ноги. Конечная точка – супермаркет, куда она явно не за хлебом направилась.
– Она каждый день такая, – конфузливо пробормотал Костик.
– Какая такая? – вдруг завёлся я.
– Ну вот такая, как сейчас.
– Ты за своей матерью смотри…
И наговорил бы ему гадостей, как пить дать. Но в это время мать нагнали какие-то малолетки – пацаны лет по двенадцать-тринадцать. Накинулись на неё всей кучкой – толкали, пинали, материли и… хохотали. А уже в следующую минуту я остервенело бил того, кто первый её толкнул. Ещё двоим надавал Костян, но не жёстко. Зато мой подопечный отхватил по полной. Четвёртый же пацан скрылся. Этот, собственно, не нападал – он у них за оператора был. Но ринулся от нас так резво, что поскользнулся, упал, тут же подскочил – только мы его и видели. Зато обронил свой телефон. Это нас и спасло, меня, по крайней мере. Потому что с места событий меня и Костю забрали в отделение (мать тоже под шумок сумела незаметно исчезнуть), где нам обрисовали мрачную перспективу на ближайшее будущее. Затем туда примчались родители этих малолетних упырей. Пугали, брызгали слюной. А один полуплешивый мужичок – соплёй перешибёшь – орал:
– Дайте я сам разберусь с этими подонками!
– Эй, папаша, ты подожди нас за углом, – пошутил Костян, который был в два раза габаритнее мужичка. – Там и разберёмся.
– Закатай губу, – посоветовал дежурный. – Вы к нам надолго.
Я приуныл. А потом, просто как подарок судьбы, всплыл этот мобильник. То есть нашли его сразу, тогда же, когда и нас приняли, но заинтересовались спустя часа три. Там было такое видео! Эта лихая четвёрка, оказывается, вообще тем и забавлялась, что бомжей кошмарила. Разгорячённые мамашки и папашки тотчас притихли, а предки пацана, которого я отметелил, как увидели, чем их чадо развлекается на досуге, сразу передумали на меня заявление писать. Стали намекать на свою безграничную благодарность, в случае если дело замнут. В общем, нас ещё немного постращали, но уже больше для вида, и отпустили.
Всё бы ничего, но об этом происшествии узнала бабка и чуть до смерти не запилила меня за драку и прогулы. Клевала мозг, пока я не распсиховался:
– Да ты запарила меня уже со своей учёбой! Мне на хрен не сдалась эта дебильная школа! Вообще туда больше не пойду!
Тут ей сделалось плохо. Я, идиот, ей сначала не поверил. Думал, представление специально устроила, чтобы на меня надавить, и орал ещё больше. Потом заметил, что лицо её не просто побледнело, а вообще сделалось каким-то серым и неживым. Она осела и перестала реагировать на мои крики.
– Э-э, бабуля, ты чего? – стал я её тормошить, но реакции – ноль.
Вызвал скорую. Пока те не приехали, чуть с ума не сошёл – не хватало ещё свести в могилу собственную бабушку. Врач скорой хотел забрать её в больницу. Убеждал, впрочем, не слишком убедительно. Собственно, она всё равно слышать ничего не желала и наотрез отказалась от больницы – внука ведь нельзя оставить без присмотра. Наверняка, по её расчётам, меня должны были обуять стыд и раскаяние и вечная благодарность за такую жертву, но я, наоборот, досадовал, что её не увезли – неделька-другая свободы мне бы сейчас не помешала. Однако мысль, что она может умереть, напугала меня всерьёз. Потом, уже ночью, подошёл к бабке проверить, как она. Прислушался – дышит. Развернулся к двери, а она вдруг тихо-тихо сказала:
– Димка, ты – единственный, кто у меня есть. Бога благодарю, что твоя мать меня, дуру, не послушала. Я так этому рада. Если не хочешь больше учиться – не учись. Мне вон пенсию государство платит. Как-нибудь вдвоём на неё проживём.
Её слова застали меня врасплох. Мне вдруг стало неловко, что орал на неё, что довёл до такого состояния. Да и жалко было её. Подошёл, ткнулся губами в сухую, холодную щёку, пробормотал:
– Ты прости меня, что я так… погорячился. Наговорил тебе сдуру всего. Конечно, я буду учиться. Завтра же в школу пойду. Обещаю.
* * *
Каким бы «героем» ты себя ни считал, новая школа – это в любом случае повод для волнения. И это нисколько не оправдание – я же не биоробот, в конце концов. К тому же нельзя сказать, чтобы я так уж нервничал, но безмятежности на душе всё-таки не было. С преогромным удовольствием вообще бы забил на учёбу, но куда потом идти, чем заниматься? А здесь хотя бы определённость есть. Да и бабке слово дал. Так что пришлось «надеть стальную каску» и отправиться в школу.
На первый урок опоздал. Привык, что бабка будит по утрам, а тут в связи с приступом её напичкали какими-то релаксантами, так что она и сама проспала, и меня поднять забыла. И, поскольку успел только к середине второго урока, пришлось заявиться тихо, по-скромному, без официального представления. Так даже лучше, потому что сто раз рисовал в воображении картину, как класснуха выводит меня, будто на сцену, перед всем классом и торжественно объявляет: «Такой-то, такой-то оттуда-то, оттуда-то, будет теперь учиться у нас. Прошу любить и жаловать». Идиотская ситуация – все тебя разглядывают, а ты стоишь, как дурак, честное слово. Так, по крайней мере, в бывшей школе проходила процедура знакомства с новенькими. Поэтому предпочёл без лишнего шума и официоза прошмыгнуть в новый класс, хотя однокласснички, по-моему, на миг оцепенели, когда я к ним ввалился. Ну а потом просто достали, как разглядывали меня. Особенно одна. Уставилась чуть не с открытым ртом. Так и подмывало ляпнуть ей что-нибудь в духе «Глаза сломаешь!» И вообще подумал, что зря я нервничал, нет, не нервничал – испытывал некоторое беспокойство. В общем, зря. Так как весь класс – типичные хомячки. Еще и инфантилизм зашкаливает. Буквально в каждом. Сидят, чёлочки зализанные, учителю в рот смотрят, в тетрадках старательно что-то записывают. И я должен ходить в этот детский сад? Тут, правда, я не совсем объективен. Им ведь и вправду лет по четырнадцать. А мне, считай, семнадцатый пошёл, но всё равно в моём прежнем классе иначе было. Такие пай-детки у нас точно не водились. И, главное, там зайдёшь и сразу видно, кто есть кто. В смысле весь набор характеров присутствовал: стервы и няшки, ботаны и тихони, адекватные и те, у кого башню сносило от малейшего волнения – в общем, всякие-разные. А здесь – ну все как один. Не класс – болото. Серое, унылое, однообразное болото. И девчонок интересных – ни одной. Таких, чтобы взглянул – и ах! И захотелось пообщаться.