Спала я плохо. Мне казалось, что я несусь на бешеной скорости к краю обрыва и ничто меня не спасёт. Во сне я плакала, даже рыдала, и среди ночи ко мне пришла мама. Напоила тёплым молоком с мёдом, утешила. Так мы и помирились.
* * *
В семь утра позвонила Запевалова. Я ещё ни одеться, ни позавтракать не успела и очень удивилась, к чему такая срочность, – ведь меньше чем через час увидимся.
– Привет. Встречаемся у твоего подъезда. Выходи через десять минут.
– Но я ещё не готова.
– Давай, поторопись. Дело важное. Всё, пока. Жду.
Мама помогла мне надеть платье, а несъеденные бутерброды сунула в портфель. О вчерашнем собрании и двойке больше не вспоминали.
Когда я вышла, на скамейке у подъезда уже сидели Запевалова, Бородин и Лопырёв, а через двор семенила Лукьянчикова. Она полноватая и, когда торопится, выглядит забавно. Ещё и огромный помпон на шапке смешно подпрыгивал. Лопырёв хихикнул:
– У колобка на голове колобок…
Женька на него шикнула, и он сразу замолк. Но когда Ольга подбежала, сама состроила гримасу не лучше.
– Ну наконец все в сборе, – Запевалова метнула недовольный взгляд в сторону Ольги. – Задубеть можно, пока некоторые раскачаются.
– А что за важное дело? – не утерпел Бородин. – А то я даже позавтракать не успел.
– Я тоже. Но у меня бутеры есть, так что угощайтесь. – Я развернула фольгу – там оказалось четыре бутерброда с ветчиной.
Все замялись.
– Я не буду, – отказалась Запевалова. – Аппетита что-то нет. А вы ешьте, если хотите.
Мы расхватали бутерброды, но, пока их поглощали, она ни слова не проронила. Заговорила, только когда мы перестали жевать.
– Дело такое: я считаю, что от новенькой нужно избавиться.
– Ага, завалим её. Киллера искать будем или своими силами обойдёмся? – пошутил Лопырёв, но Запевалова взглядом велела ему заткнуться.
– Эдик, я, вообще-то, серьёзно. «Оно» не должно учиться в нашем классе.
– А что ещё она натворила? – ахнула Лукьянчикова.
– Припёрлась к нам, вот что. Из-за неё вот эта ситуация сейчас, – Женька неопределённо повела рукой.
– Так ты её не простила? – удивился Бородин.
– Я не поп, чтобы прощать, – Запевалова ни с того ни с сего вдруг разозлилась. – Нужно, чтобы она как можно скорее свалила. Пусть в другой класс переведётся, а ещё лучше – в другую школу. Ненавижу её!
– Я думаю, зря ты, Женька, напрягаешься. Если все будет идти в таком духе, как сейчас, она сама скоро от нас сбежит. Она уже как загнанный зверёк. А времени прошло всего ничего. Больше чем уверен, надолго её не хватит, – рассудил Бородин.
Я думаю, Бородин, как и я, не любитель всей этой жести – разборок, травли, гонений, но тоже боится лишний раз высунуться, чтобы самому не попасть под прицел.
Но выжидательная позиция Запевалову не устроила:
– Оставить как есть? Ещё чего! У меня из-за неё проблемы, а ты предлагаешь об этом забыть? Ну нет. Не собираюсь я ждать, когда до этой овцы дойдёт, что она здесь лишняя. Её надо выжить. И чем скорее, тем лучше.
– Я не говорю забыть. Я предлагаю переждать. Ну, пока страсти не улягутся. Рискованно сейчас разборки лишний раз устраивать. Мать говорит, на собрании вчера чёрт-те что творилось. Полный разнос.
– Да-да, – подтвердила Лукьянчикова. – Майя такого наговорила про нас! И урок сорвали, и над новенькой измывались. Короче, вели себя, как полные скоты. Причём сказала, что это ты, Женька, всех настроила. И что сочинение велела не писать и все двойки из-за тебя получили.
– Этой идиотке Майе я ещё припомню вчерашнее собрание! Но сперва разберусь с нашим зверьком.
– С каким зверьком? – не поняли мы.
– Загнанным. Да, Антоша?
Бородин и сам забыл, как назвал Волкову.
– А ещё Майя сказала, – вспомнила Лукьянчикова, – что будет теперь следить, как мы обращаемся с новенькой. И чуть что – сразу поведёт нас к Карге.
– О чём и речь! – подхватил Бородин. – Глупо сейчас лезть на рожон. То есть не глупо, конечно… Опрометчиво.
Бородин взглянул на Женьку с опаской – вдруг та обиделась на слово «глупо». Но она не стала цепляться к неосторожному словцу, а в принципе могла бы – водится за ней такая привычка.
– А ты прав, Бородин. Ты прав, – неожиданно для всех согласилась Запевалова. – Нужно переждать, а уж потом… Но! Совсем не отреагировать тоже нельзя. Поэтому мы не будем с ней общаться. Полный игнор. Никто не должен с ней разговаривать. Ни единого слова. Ни при каких обстоятельствах. Пусть она знает, как мы её презираем.
А то она не знала! Но я всё равно облегчённо вздохнула. Не то чтобы переживала за Волкову – честно говоря, хоть мне иногда и было её жалко, но, по большому счёту, никакой симпатии она у меня не вызывала. Просто участвовать в очередных разборках мне совсем не хотелось. Так что бойкот – это ещё куда ни шло.
Лукьянчикова по просьбе Запеваловой разослала всем эсэмэски с предупреждением. Только с Элей Смирновой решено было поговорить лично – кто знает, вдруг Майя проверяет телефон дочери.
* * *
Сначала всё шло более или менее гладко. Во-первых, после той сцены в раздевалке Волкова недели две вообще не появлялась в школе. Позвонила классной и сказалась больной. Но потом Майя решила навестить её дома и выяснила, что Волкова вовсе не болела, а внаглую прогуливала. Утром уходила, якобы на учёбу, в обед возвращалась. Мать Волковой, как выяснилось, даже не подозревала, что дочь пропускает занятия.
В итоге вернули загулявшую овечку в храм знаний, а за враньё и прогулы её сама директриса вызвала к себе на ковёр и битых два часа «проводила беседу», после чего Волкова и правда выглядела больной.
Ну а во-вторых, за это время негатив немного повыветрился, и когда она вышла, страсти уже не бурлили. Так что вполне получалось просто не замечать её. Да и сама Волкова не рвалась ни с кем общаться. Молча приходила, молча уходила. И вроде бы даже Запевалова успокоилась, перестала, по крайней мере, беситься и восклицать, как она ненавидит новенькую.
Но, как оказалось, это было лишь временное затишье…
Началось всё с биологии. На уроке нам дали карточки с заданиями для самостоятельной работы. Вот только проверять надо было соседям по парте друг у друга – вечно наша биологичка придумывает всякие нестандартные приёмы. Хотя понятно же, что мы сами себе пятёрок понаставим.
Эля Смирнова задание сделала, а когда настало время проверки, до неё дошло, что она в паре с Волковой. Ей и так нелегко приходилось все эти дни – сидеть с человеком рядом и не сметь заговорить. Даже случайно. Эля стала испуганно озираться по сторонам, наткнулась взглядом на Запевалову, которая тоже оценила двусмысленность ситуации и с интересом наблюдала, как выкрутится Смирнова. А та, ни слова не говоря, даже не отпрашиваясь, выбежала из класса. Всё бы ничего, но биологичка после урока подошла к Майе и рассказала ей про Элины «странности». Их разговор засекла Шошина и передала нам. Так что Запевалова успела обработать Элю, прежде чем Майя смогла её расспросить.