Доложившись о готовности к швартовке, мы с Ильшатом порысили по раскаленной бетонке к группе высоченных деревьев, как назло оказавшимися акациями. Пришлось срубать длинные, под полметра, колючки, иначе к дереву не подступиться было. Но, насколько я помню, у акаций очень прочная корневая система и древесина, самое то для якоря.
Закрепив три стальных троса вокруг деревьев, мы отошли в сторону, и только принялись контролировать обтяжку тросов, как я почуял атаку нечисти, направленную на пассажиров. Почему‑то мы с Ильшатом были обойдены неупокоем вниманием.
Мгновенно перебросив винтовку на грудь, я развернулся к метнувшейся со стороны дальних, метрах в пятистах кустов. Нечто неслось с огромной, потрясающей скоростью. Причем маневрируя, уклоняясь от выстрелов Ильи, а Илья хоть и слабый. Но некромант, и стреляет осознано. Причем Илюха стрелок не из худших. Но вот эту херотень завалить не может.
Все это мельком пронеслось в голове, когда я вскинул винтовку к плечу, и, скользнув в транс, трижды выстрелил, так часто, что стороннему наблюдателю наверняка показалось бы, что я ударил очередью. Нет, первым выстрелом я чуть спугнул тварь, какую‑то гуманоидную, а вторым и третьим попал на противоходе, когда даже эта верткая тварь не смогла увернуться. Физика, она и на них действует, правда, судя по всему, сеть еще какие‑то законы, которых мы не знаем.
Пуля, попавшая в плечо, затормозила тварь, а вторая разнесла твари голову. И неупокой кувырком пролетел около тридцати метров, пока не остановился.
— Ромашкин — ходовой! Доложить обстановку! — Рявкнул кэп в ходи — болтайке.
— Позже. — Коротко ответил я, подходя к твари, и заодно сканируя местность. Блин, нет, я чуял интерес к нам, причем именно гастрономический, но не с этой стороны. А это значит, что тварь умело маскировалась, и кроме того, умела оценивать опасность.
На старой, истрескавшейся бетонной плите древней заводской полосы авиазавода, валялось крупное, метра три высотой тела кого‑то мощного, лохматого, с серьезными когтями на руках, да и на ногах тоже. Такими коготками, они сантиметра по три — четыре, одним ударом кишки выпустит. У вурдалака когти короче. Правда, если пересчитать пропрции, то примерно баш на баш. На уцелевшей нижней челюсти нехилые клыки такие, леопард позавидует.
— Дэв, песчанный дэв. — В голове щелкнуло, впомнил картинку из учебника — бестиария. — Блин, угораздило же встретиться. Стоять, не подходить! — Это я заорал на чуть осмелевших пацанов, которые попробовали выйти из‑под самолета, и бочком — бочком продвигались ко мне.
— Командир, это был песчанный дэв. Они одиночки, жуткие. Можно продолжать обтягивание и снижение. — Я с размаху ткнул ножом в загривок дэву, перерубая хребет. На всякий случай, хотя серебро для этой нечисти так же смертельно, как и для обычной. И, выпрямляясь, заметил восхищенный взгляд блондинки — стюардессы.
— Принял, продолжаем обтягивание. Готовь народ к посадке, стариков и детей отдельно, тех, кто сможет подняться по штормтрапу отдельно. — И "Горнорудный" продолжил снижаться, а я еще раз "вслушался" в окрестности. Нет, на суше спокойно. А вот озеро я и не пытался сканировать, там такое давило, что кошмар, вдоль позвоночника мураши размером с хорошего слоненка бегали.
— Что это было? — Первым делом спросил меня Локамп, когда я подошел к самолету.
— Это? Это одна из тех опасностей, которые нам угрожают после захода солнца. Только поверьте, ночью будет намного страшнее, ночные твари гораздо опаснее. — Тут я немного преувеличил, с пустынным дэвом мало кто сравниться может. Но кашу маслом не испортишь.
И потому ни у кого особых возражений не вызвала моя команда построиться с ручной кладью, и двинуться к дирижаблю, который сбросил шесть штормтрапов и уже опучтил три люльки для детишек и пожилых. Ну, и молодая беременная девчонка, ее я усадил в люльку первой, на нее дэв и нацеливался. Говорить я ей это не стал, но на борт отправил сразу. почему‑то нет для нечисти слаще добычи, чем еще нерожденный ребенок и носящая его мать.
— Простите, мы должны лезть туда? — Ко мне подошла та самая блондинка, которую отправили скучковавшиеся девушки. — Но как, у нас же нет для этого одежды?
Я не сразу понял, чего от меня хотят, если честно. Оказалось, девушки стесняются, что их короткие юбки задерутся, и " все будет видно".
— Слушай, красавица, с вашими ногами, попами и прочими фигурами стесняться нечего. Не морочьте мне голову, сильные и здоровые, как молодые львицы девчонки. А мозги, похоже, у кур одолжили. — Психанул я, пристегивая к "люльке" бабушку с солидной колодкой наград на строгом платье. — Лезьте, давайте, не задержавайте, нам еще ваши сумки поднимать!
Блондинка что‑то хотела возмущенно сказать, но я ее перебил.
— Никто не заставлял девушек надевать платье на ладонь выше кунки! Хотели показать ножки — покажут их. Главное, поскорее загрузиться на дирижабль, ты что, не понимаешь это? Ты же стюардесса! Ты отвечаешь за пассажиров!
— Нахал! — Припечатала меня вспыхнувшая блондинка. — Мы с вами на брудершафт не пили, потому обращайтесь ко мне на Вы.
— Да на здоровье, красавица, идите, готовьтесь — Я придержал плано поехавшую вверх бабушку, не давая раскачиваться креслу. — Выберемся отсюда — имеешь право выпить со мной на этот свой брудершафт, и даже поцеловать в щечку. Топайте, мамзель! Топайте!
— Да как вы смеете? — Разозлилась блондинка, чего, собственно я и добивался.
— Смею! — Легко проскользнув ей за спину (девчонка хоть и явно спортсменка, но не с тренированным некромантом ей тягаться), я развернул стюардессу, и ухватив за талию, и чуть приподняв, быстро, фактически бегом подвел ее к штормтрапу, рывком закинул на третью ступеньку, задрал ей узкую юбку, чтобы не мешала подниматься, и сильно ущипнул за внутреннюю сторону бедра. Не изо всех сил. Так еще кусок тела оторву, но достаточно. Чтобы девчонка сильно взвизгнула. — Наверх, кому я сказал?!!!
От сильгой боли и неожиданности девушка заскочила сразу на пяток зыбких ступенек. Потом чуть опомнилась, но спускаться было глупо и поздно, и потому она быстро полезла вверх, сверкая телом в зазоре между верхним краем чулок и нижним краем юбки.
— А вам что, особое приглашение надо? — Рявкнул я на оставшихся девчонок, что пестрой кучкой стояли неподалеку, ошарашенные этой сценкой. — Наверх, быстро!
И отошел в сторону от штормтрапов, на которые полезли перепуганные мной девушки.
— Парень, а помягче не мог? — недовольно, но тихо спросил сзади мужик годов под пятьдесят, широкие мозолистые ладони которого были в уже несмываемой окалине и копоти.
— Потом прощения попрошу, мороженным закормлю, пирожными. Но сейчас надо скорее наверх, а у девок истерика началась. — извинительно ответил ему я, напряженно глянув на солнце, которое краем коснулось дальнего берега озера. — И вы не застревайте, поторапливайтесь.
После чего, перебросив винтовку на грудь, пошел к приближаещемуся экипажу самолета. З аними полковник и солдаты тащили какие‑то приборы в ящиках, а прикрывал их Илья. Ильшат же стоял со стороны гор, напряженно "вслушиваясь" в окрестные заросли.