— Слушаюсь, господин майор.
Беккер ушел. Вернувшись в допросную, Дитер присел на твердый стул. Он думал о том, как много информации можно получить от этих заключенных. Возможно, они знают только то, что связано с этим городком. Если ему не повезет и если конспирация у них хорошо поставлена, то каждый из них, возможно, знает лишь кое-что о делах своей ячейки. С другой стороны, идеальной конспирации не существует. Некоторые неизбежно накапливают информацию о своей собственной и других ячейках Сопротивления. Дитер мечтал о том, как одна ячейка по цепочке приведет его к другой, и за недели, оставшиеся до вторжения союзников, он сможет нанести Сопротивлению серьезный ущерб.
Заслышав шаги в коридоре, он выглянул наружу. К нему вели заключенных. Первой шла женщина, которая прятала под пальто пистолет-автомат. Дитер был доволен. Когда среди заключенных находятся женщины, это очень полезно. На допросе женщины могут проявлять такое же упорство, что и мужчины, но зачастую можно заставить мужчину говорить, избивая женщину в его присутствии. Эта дама была высокой и сексуальной — что ж, тем лучше. Кажется, она не ранена.
Жестом остановив конвоировавшего ее солдата, Дитер заговорил с женщиной по-французски.
— Как вас зовут? — дружеским тоном спросил он.
Она смерила его надменным взглядом.
— А зачем мне вам об этом говорить?
Он пожал плечами. Такой уровень сопротивления легко преодолеть. Он воспользовался ответом, который помог ему уже сотню раз.
— Ваши родственники могут спрашивать, не находитесь ли вы в заключении. Если мы будем знать ваше имя, то сможем им об этом сообщить.
— Меня зовут Женевьева Дели.
— Красивое имя для красивой женщины.
Следующим был мужчина лет шестидесяти, раненный в голову и к тому же прихрамывающий.
— Мне кажется, для таких дел вы немного староваты, — сказал Дитер.
— Это я установил заряды, — с вызовом сказал мужчина.
— Ваше имя?
— Гастон Лефевр.
— Запомните одну вещь, Гастон, — доброжелательно сказал Дитер. — Боль будет длиться столько, сколько вы захотите. Когда вы решите с ней покончить, она прекратится.
Когда мужчина понял, с чем столкнулся, в его глазах появился страх.
Дитер довольно кивнул.
— Следующий!
Следующим был мальчишка, с виду не старше семнадцати лет, симпатичный парнишка, который был страшно испуган.
— Ваше имя?
Тот помедлил, явно находясь в состоянии шока, и, подумав, сказал:
— Бертран Биссе.
— Добрый вечер, Бертран, — любезно сказал Дитер. — Добро пожаловать в ад.
У мальчишки был такой вид, словно ему дали пощечину.
Дитер его отпустил.
Появился Вилли Вебер, за которым следовал Беккер — словно злая собака на цепи.
— Как ты сюда попал? — грубо спросил Вебер.
— Просто вошел, — сказал Дитер. — Ваша система безопасности ни к черту не годится.
— Чепуха! Ты только что видел, как мы отбили серьезное нападение!
— В котором участвовали десять мужчин и несколько девушек!
— Мы их разгромили, остальное неважно.
— Подумай вот о чем, Вилли, — рассудительно сказал Дитер. — Они смогли незаметно для вас подобраться вплотную, прорваться на территорию и убить по меньшей мере шесть отличных немецких солдат. Я подозреваю, что ты победил их только потому, что они недооценили силы противника. А в этот подвал я спокойно прошел потому, что часовой оставил свой пост.
— Он храбрый немец, он хотел принять участие в бою.
— Господи, дай мне силы! — с отчаянием сказал Дитер. — Во время боя солдат не должен оставлять свой пост, чтобы участвовать в бою, он должен выполнять приказы!
— Мне незачем выслушивать от тебя лекции по воинской дисциплине.
Дитер на время уступил.
— А у меня нет желания их читать.
— Чего же ты тогда хочешь?
— Я собираюсь допросить пленных.
— Это работа гестапо.
— Не будь идиотом. Фельдмаршал Роммель предложил именно мне, а не гестапо, сделать так, чтобы Сопротивление нанесло как можно меньший ущерб его коммуникациям в случае вторжения союзников. Эти заключенные могут дать мне бесценную информацию, так что я намерен их допросить.
— Только не у меня! — упрямо сказал Вебер. — Я сам их допрошу и направлю результаты Роммелю.
— Союзники могут вторгнуться уже этим летом — сейчас не время бороться за сферы влияния.
— Никогда не следует игнорировать эффективно действующую организацию.
Дитер едва не вскрикнул от негодования. Нервно сглотнув, он решил поступиться самолюбием и предложил компромисс:
— Давай допросим их вместе.
Вебер победно улыбнулся:
— Ни в коем случае.
— Это значит, что мне придется действовать через твою голову.
— Если сможешь.
— Конечно, смогу. Ты добьешься всего лишь отсрочки.
— Это ты так думаешь.
— Ты полный кретин! — резко сказал Дитер. — Боже, храни фатерлянд [10] от таких патриотов, как ты! — Резко повернувшись, он выскочил из комнаты.
Жильберта и Флик оставили позади Сан-Сесиль, направляясь по узкой проселочной дороге в город Реймс. Жильберта гнала машину так быстро, как только могла. Флик настороженно прочесывала взглядом дорогу, которая то взбегала по низким холмам, то спускалась вниз, неспешно извиваясь между виноградниками. Продвижение вперед замедлялось множеством перекрестков, однако их большое количество исключало для гестапо возможность блокировать все пути из Сан-Сесиля. Тем не менее Флик нервно кусала губы, беспокоясь о том, что их может остановить случайный патруль. Она вряд ли сможет объяснить немцам, почему мужчина на заднем сиденье истекает кровью после огнестрельного ранения.
Обдумывая ситуацию, она поняла, что не может отвезти Мишеля домой. После того как в 1940 году Франция капитулировала и Мишель демобилизовался, он не вернулся в Сорбонну, а поехал в свой родной город, где стал заместителем директора школы и создал ячейку Сопротивления (что и было его действительным намерением). Он жил в доме своих покойных родителей — очаровательном особняке, располагавшемся неподалеку от кафедрального собора. Однако, решила Флик, сейчас ему туда ехать нельзя. Его знают слишком многие. Хотя участники Сопротивления часто не знали адреса друг друга (в интересах безопасности их сообщали только в тех случаях, когда необходимо было встретиться или что-то доставить), Мишель был руководителем, так что его соратники в основном знали, где он живет.